Есть элегантные способы индукции переживания агентства чисто психологическими средствами. В 1990-х в University of Virginia психологи Daniel M. Wegner и Thalia Wheatley исследовали необходимые и достаточные условия для переживания «опыта сознательной воли» с помощью остроумного эксперимента. В процессе исследования, которое они обозвали «Я шпионю», они подводили испытуемых к переживанию каузальной связи между мыслью и действием, путём индукции у испытуемых чувства так, что испытуемые упрямо исполняли действие даже если действие, на самом деле, уже было совершено кем-то другим.8
Каждый испытуемый находился в паре с сообщником, который представлялся первому вторым испытуемым. Они садились за стол, друг напротив друга, их обоих просили положить свои пальцы на маленькую квадратную дощечку, установленную на компьютерной мыши, что позволяло им двигать мышь совместно, как в Уиджа. На экране компьютера, который был виден обоим, была фотография из детской книжки, на которой были изображены около пятидесяти объектов (пластиковые динозавры, машины, лебеди, т. д.)
И действительный испытуемый, и сообщник, оба были в наушниках; перед опытом им объяснили, что этот эксперимент призван «исследовать чувства людей относительно намерения совершить действие и то, как эти чувства возникают и протекают». Их попросили перемещать мышь по экрану компьютера в течение тридцати секунд или более в то время, как они слушали различные аудиотреки, содержащие разные слова, некоторые из которых относились к тому или иному объекту на экране, которые сменялись десятисекундными интервалами музыки. Слова в каждом треке были разными, но музыка начинала и заканчивала играть одновременно. Когда они слышали музыку, они были склонны останавливать мышку на объекте по истечении нескольких секунд и «оценивали каждую остановку, которую они делали, по шкале личной намеренности». Неизвестный испытуемому, однако, сообщник не слышал ни каких-либо слов, ни музыки вообще, но вместо этого получал инструкции по совершению определенных движений от экспериментаторов. В четырёх из двадцати или тридцати испытаний, сообщник получал команду остановить мышь на определенном объекте (каждый раз на разном); это вызывало усиленные остановки в течение музыкального интервала и далее, после того, как испытуемый слышал соответствующее слово в наушниках (например, «лебедь»).9
Согласно оценкам испытуемого, существовала основная тенденция к восприятию усиленной остановки как остановки преднамеренной. Оценки были наивысшими, когда соответствующее слово появлялось между одной и пяти секундами перед остановкой. Основываясь на этих наблюдениях, Wegner и Wheatley предположили, что феноменальный опыт воли, или умственной причинности, управляется трёмя принципами: Принцип исключительности определяет то, что мысли испытуемого являются единственной интроспективно доступной причиной действия; принцип согласованности определяет то, что субъективное намерение должно быть согласовано с действием; и принцип первичности определяет то, что мысль должна предшествовать действию «по типу временной последовательности».10
Социальный контекст и длительный опыт бытия агентом, конечно же, вносят вклад в ощущение агентства. Можно догадаться, что чувство агентства есть лишь субъективное явление, мгновенная реконструкция, следующая за действием; до сих пор, лучшие результаты исследований сознательной воли в контексте когнитивной нейробиологии показывают, что это также и преконструкция.11 Переживание себя в качестве волящего агента имеет много общего с интроспективным подглядыванием в середину длинной цепочки процессов в вашем мозгу. Эта цепочка ведёт от определенного подготовительного процесса, который может быть описан, как «составление двигательной команды» по отношению к обратной связи, которую вы получаете от восприятия ваших движений. Patrick Haggard из University College London, возможно, лидирующий исследователь в очаровательной и несколько пугающей новой области исследований агентства и самости, продемонстрировал, что наша сознательная осведомлённость относительно движения не производится исполнением заранее заготовленных двигательных команд; вместо этого, оно оформляется подготовительными процессами в премоторной системе мозга. Различные эксперименты показывают, что наша осведомлённость об интенции тесно связана с выбором движений, которые мы хотим сделать. Когда мозг симулирует альтернативные возможности, к примеру, доставания определенного объекта, сознательный опыт намерения кажется прямо направленным на выбор специфического движения. Следовательно, осознанность движения связана не столько с действительным исполнением, сколько с более ранним состоянием мозга: процесс подготовки движения путём сборки различных его частей в когерентное целое — двигательный гештальт, как он есть.
Haggard указывает на то, что осознанность намерения и осознанность движения различаются концептуально, но он предполагает, что они должны быть производными одного и того же процессуального этапа на пути осуществления движения. Всё выглядит так, словно наш доступ к протекающему процессу осуществления движения в значительной степени закрыт; осознанность ограничена очень узким окошком предвигательной активности — средней фазы более длительного процесса. Если Haggard прав, тогда чувство агентства, сознательный опыт бытия тем, кто действует, проистекает из процесса связывания осознания намерения с репрезентацией собственных действительных движений. Это также предполагает, что субъективная осознанность намерения полезна в следующем: Она может обнаруживать потенциальные несовпадения с событиями, происходящими во внешнем, по отношению к мозгу, мире.
Чем бы ни оказались технические детали, сейчас мы начинаем видеть, чем на самом деле является сознательное переживание бытия агентом и то, чем объясняется его эволюционная функция. Сознательное переживание воли и агентства позволяет организму обладать подличностными процессами, протекающими в собственном мозгу, которые ответственны за выбор целей действий, конструирование особых двигательных паттернов и контроль обратной связи от тела. Когда это чувство бытия агентом развилось у человеческих существ, некоторые уровни невероятно сложной причинной сети нашего мозга поднялись до уровня глобальной доступности. Теперь мы можем обращаться к ним, думать о них и, возможно, даже прерывать их. Впервые мы можем переживать себя в качестве существ с целями и мы могли бы использовать внутренние репрезентации этих целей для контроля наших тел. Впервые мы можем сформировать внутренний образ самих себя как способный удовлетворить определенные потребности посредством выбора оптимального маршрута. Более того, отношение к себе как к автономному агенту позволило нам открыть, что другие существа нашей окружающей среды также, возможно, являются агентами, имеющими собственные цели. Но я должен временно отложить анализ этого социального измерения самости и вернуться к классической задаче философии ума: Свободе воли.
Насколько мы свободны?
Как ранее было отмечено, философский спектр разновидностей свободы воли достаточно широк и простирается от прямого отрицания до того, что все физические события целенаправленны и спровоцированы божественным агентом, что ничего не происходит случайно, что всё произошло по волению. Наиболее изящная идея, возможно, заключается в том, что свобода и детерминизм могут мирно сосуществовать: Если наши мозги каузально детерминированы правильным образом, если они делают нас каузально чувствительными к моральным рассуждениям и рациональным аргументам, тогда сам факт этого делает нас свободными. Детерминизм и свобода сравнимы. Однако, здесь я сам не придерживаюсь никакой позиции относительно свободы воли, так как я заинтересован в двух других пунктах. Первый обозначен одним простым вопросом: Что говорит нам непрерывное научное исследование физических предпосылок и сознательной воли относительно разрешения этого многовекового противоречия?
Возможно, что большинство профессиональных философов в этой области будут настаивать на том, что, располагая конкретным собственным телом, имея определенное состояние мозга и находясь в специфической окружающей среде, вы просто не могли бы действовать иначе, чем действуете в действительности, то есть, ваши действия предопределены. Вообразите, что вам удалось бы произвести идеальный дубликат самого себя, функционально идентичного близнеца, который являлся бы точной копией вас даже на молекулярном уровне. Если бы мы поместили вашего близнеца в точно ту же самую ситуацию, в которой вы сейчас находитесь, включая все те же сенсорные стимулы, тогда изначально близнец не сможет действовать иначе, чем действуете вы. Это широко распространённое мнение: Это просто научное мировоззрение. Настоящее состояние физической вселенной всегда определяет следующее состояние вселенной и ваш мозг является частью этой вселенной.12
