Не прошло ещё и полувека после походов Ермака, а уже росли и заселялись за Уралом русские города Тюмень, Тобольск, Тара, Берёзов, Сургут, Мангазея, Нарым, Томск, Кузнецк, Туруханск, Енисейск. Уже строился Красноярск и твёрдо стоял на вечной мерзлоте Якутск, откуда казаки, купцы и сборщики налогов двигались в поисках «новых землиц» на юг и на север, вверх и вниз по Лене-реке, да и прямо на восток. Основаниями для поисков были разносимые странными людьми смутные слухи о Тёплом море, которое плещется где-то там, далеко на востоке.
Поисками кратчайшего пути через горы от Якутска к легендарному Тёплому морю активно занялись томские казаки атамана Дмитрия Епифановича Копылова. В 1638 году они проследовали речным путём, ранее разведанным землепроходцами, по Лене до Алдана и за пять недель «на шестах и бечевою» поднялись на сто верст выше устья Маи, правого притока Алдана. Здесь Копылов поставил Бутальское зимовье. Местный шаман сообщил через переводчика, якутского казака Семёна Петрова по прозвищу Чистой, что южнее, недалеко за хребтом, есть река «Шилкор», где обитает много осёдлых людей, занимающихся хлебопашеством и скотоводством. По всей видимости, имелась в виду река Амур.
Вот туда-то в мае 1639 года, с заданием разведать дорогу к «морю-окияну», по приказу атамана Копылова отправилась экспедиция в составе 30 человек с проводниками-эвенами и толмачом Семёном Петровым-Чистым. Возглавил отряд Иван Юрьевич Москвитин. Казаки, как люди воинского сословия, были в основном грамотными, поэтому некоторые сведения о тогдашних походах сохранялись в виде записей, называемых «скасками». Такая «скаска» была составлена якутским казаком по имени Нехорошко Иванович Колобов. Она позднее оказалась очень важным документом, позволившим сопоставить её сведения с информацией, изложенной в «скаске» самого Ивана Москвитина, существенно дополнить её и тем самым избежать неточностей.
Отряд Москвитина восемь дней спускался по Алдану до устья Маи. Отсюда пришлось около 200 км подниматься по ней на дощанике – в основном бечевой, силами «лямщиков» (так в Сибири называли бурлаков), реже на вёслах или шестах (упираясь ими в речное дно). Так они миновали устье реки Юдомы и продолжали двигаться по Мае к её верховьям. Ещё через полтора месяца эвены-проводники указали устье мелководной речки Нудыми, впадающей в Маю слева. Для плавания по ней дощаник не годился из-за большой осадки, поэтому казаки его бросили и построили два струга. На них экспедиция за шесть дней поднялась до истоков Нудыми.
Дальше предстоял путь пешим ходом. Перевал через открытый казаками хребет Джугджур, отделяющий реки бассейна Лены от рек, впадающих в «море-окиян», оказался несложным, его отряд Москвитина преодолел налегке за один день. Но впереди снова ждал водный путь. Встреченная речка, прежде чем «пасть» в Улью, текущую в море, делает большую петлю на север. Здесь путники построили новый струг и на нем за восемь суток спустились до водопадов, из-за которых пришлось оставить и это судно. Обойдя опасный участок по левому берегу, казаки построили транспортную лодку-байдару, вмещавшую до 30 человек.
В августе 1639 года экспедиция Ивана Москвитина впервые вышла к «морю-окияну». Отряд казаков и эвенов прошёл весь путь от устья Маи до океанского берега, проложив маршрут через совершенно неизвестную местность, затратив (с остановками) немногим более двух месяцев. Эта северо-западная часть Тихого океана, которую открыватели именовали Ламским морем, сейчас известна под названием Охотского моря.
На реке Улье, где жили ламуты (звены), родственные тунгусам (эвенкам), Москвитин поставил зимовье. Общаясь с местными жителями, он узнал, что на севере протекает река, по берегам которой обитает много аборигенов. Не откладывая до весны, Москвитин командировал туда группу казаков. Открытая казаками, эта река получила название Охота – так на русский слух было воспринято эвенкийское слово «акат» – река. Пройдя морем дальше на восток, казаки осмотрели более 500 км северного берега Охотского моря и открыли Тауйскую губу. Эта экспедиция открыла и описала реки Урак, Охота, Кухтуй, Ульбея, Иня и Тауй.
Трудности странствия на дощаниках, стругах и байдаре убедили Ивана Москвитина в необходимости сооружения настоящего морского коча. За зимний период 1639–1640 гг. в устье Ульи команда Москвитина построила два коча – фактически два первых корабля русского Тихоокеанского флота, с которых и началась его славная история.
Весной 1640 года Москвитин узнал от пленника, захваченного казаками после отражения наезда большой группы эвенов, что на юге течёт река Мамур (Амур), а по берегам её устья и на островах живут «гиляки сидячие» (нивхи). В начале мая отряд Москвитина отправился морем на юг, прошёл вдоль всего гористого берега Охотского моря до Удской губы, побывал в устье Уды и, обойдя с юга Шантарские острова, добрался до Сахалинского залива.
В устье Уды местные жители сообщили Москвитину дополнительные сведения об Амуре и его притоках Зее и Амгуни, о тамошних народах– «гиляках сидячих» и «бородатых людях даурах», которые, как писал в «скаске» Колобов, «живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут со всего обычая с русского». Современная наука мало знает об этом загадочном народе, почти полностью переселившемся на китайскую территорию (сейчас там проживает более 100 тысяч дауров). Слишком уж похожи они были на русских – внешностью, бытом и многими обычаями. Не исключено, что дауры были родственны древним усуням и динлинам, о которых китайские хроники писали как о предках «олосов», то есть русских. Иными словами, дауры, возможно, представляли собой реликтовую группу предков «русов». Правда, русских они встретили не очень дружелюбно. Казакам и стрельцам не раз приходилось обороняться от воинственных бородачей. «В Мунгальской и Даурской стороне Гремели раскалённые пищали», – писал об этом поэт Сергей Марков.
Казаки пошли дальше, двигаясь вдоль берега залива, до островов «сидячих гиляк». Иван Москвитин со товарищи видели небольшие острова у северного входа в Амурский лиман и часть северо-западного берега острова Сахалин. «И гиляцкая земля объявилась, и дымы оказались, и они без вожей в неё итти не смели…» – записано в «скаске» Колобова, который также сообщал, что казаки «…амурское устье… видели…». Но припасы у казаков заканчивались, что заставило их вернуться назад. В ноябре они стали на зимовку в маленьком заливе. Весной 1641 года, вторично перевалив через Джугджур, москвитинцы вышли на один из левых притоков Маи и, следуя знакомым маршрутом, в середине июля прибыли в Якутск с богатой соболиной добычей.
Люди Москвитина жили на побережье Охотского моря около двух лет. Открытые ими места оказались богатыми: «собольные, зверя всякого много», и реки и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет… столько-де ея множество, – только невод запустить и с рыбою никак не выволочь…».
Как это следует из «Очерков…», по результатам похода участники его были властями Якутска вознаграждены: Москвитин произведён в пятидесятники, его спутники получили от двух до пяти рублей деньгами, а некоторые – по куску сукна. Для освоения открытого им Дальневосточного края Москвитин рекомендовал направить не менее 1000 хорошо вооруженных и экипированных стрельцов с десятью пушками. Географические данные, собранные Москвитиным, использовал позже Курбат Иванов при составлении первой карты Дальнего Востока, примерная дата появления которой – март 1642 года.
Василий Поярков и Пегая Орда
Василий Данилович Поярков (годы жизни неизвестны), советник и управляющий делами московского воеводы П.П. Головина, русский землепроходец, в 1643–1646 годах впервые прошедший с отрядом по бассейну Амура до его устья.
Василий Поярков был человеком грамотным, даже образованным, и служил не только управляющим делами, но ещё и состоял при воеводе чиновником для особых поручений. Эта полоса его биографии относится к периоду до 1638 года, когда он вошёл в состав команды для якутского похода.
До этих пор Якутия осваивалась русскими людьми стихийно. Как пишет С.Н. Марков: «Все было просто и буднично. Не известный никому Василий Бугор выстроил посреди Енисейска десять удальцов-лыжников и, перекрестившись на восток, пошёл вместе с ними искать великую реку Лену. К 1628 году на берегах Лены выросли первые русские остроги, и вскоре казаки пришли на быстрый Анабар и Вилюй. Елеска Буза добрался по Лене до Ледовитого океана и сыскал Яну, где взял с туземцев два сорока соболей. Обо всем этом служилые люди писали в Тобольск. Из Тобольска челобитные и отписки открывателей шли в Москву, в недавно учрежденный Сибирский приказ. Многие из этих бумаг были, вероятно, известны некоему Василию Пояркову».
И вот в летописи появляется первое сообщение о якутском походе: «В 1639 году июня в 21 день ехали мимо Тобольска на великую реку Лену, в Якутский острог, первые московские воеводы, город якутской ставить, и своим столом по Государеву указу быть седоками, стольник Петр Петрович Головин, да стольник же Матфей Богданович Глебов, да дьяк Ефим Варфоломеев сын Филатьев».
