Когда пришла весна, сильно поредевшая дружина двинулась вниз по реке. Поярков стоял на носу дощаника с пищалью за плечами, держа в руке длинное якутское копье. Тяжёлый тульский меч оттягивал книзу цветной зырянский пояс. Дауры на Зее выходили из городов, не давая русским высаживаться на берега. Но вот впереди заблестело мощное русло новой реки. Это был заветный Амур!
В устье Зеи команда разделилась, и 26 казаков двинулись к устью Амура. Но на отряд напали воины племени дючеров, которые, подобно даурам, сеяли хлеб и разводили скот. Оголодавшие, измученные люди не могли быть хорошими бойцами, и в живых осталось лишь два человека. Но Поярков не сдавался. С остатками изнуренного отряда он двинулся к устью Амура. Четыре дня плыли казаки и охочие люди мимо земель «пашенных дючеров».
Это был тот же рай земной – с маньчжурскими орехами, яблоками и гречневой кашей. Дальше начались владения ачанов и натков. Ачанами, скорее всего, называли гольдов, или нанайцев. Тут было все больше похоже на знакомый Пояркову сибирский Север. Хлеба местные жители не знали, питались рыбой и свининой. Жилища ачанов были украшены перьями орлов, а люди одеты в раскрашенные рыбьи кожи. Спали они на грудах лисьих и собольих шкур. Ачаны делали из китайского серебра серьги, которые носили в ушах и в носу.
Потом амурская вода понесла казачьи лодки мимо земель, где жили «рыбьекожие люди» гиляки, или нивхи. Поярков писал в своей «скаске», что эти дикари живут в дружбе с медведями и даже ездят на них. В действительности гиляки приручали медведей ради языческих празднеств, когда люди, вдоволь «приняв на грудь» рисовой водки, воздавали медведю божеские почести, а затем сажали его в сани, вывозили на речной лед и там расстреливали из луков. Жестокий обычай? Да, но только если не знать о кровавых ритуалах ацтеков и майя, когда в жертву приносились не звери, а люди…
Когда наконец показалось амурское устье, Поярков долго не мог выбрать места, где можно было бы высадиться для зимовья, – вокруг были великие топи. Но – «где наша не пропадала?» И скоро на берегу Амура застучали топоры, и в дальней земле у берега Восточного океана выросло русское зимовье. Здесь Поярков мог отдыхать от даурских тягот, греться у костра, писать свои «скаски»: «Те землицы людны и хлебны, и соболины, и всякого зверя много, а те реки рыбны, и государевым ратным людям в той земце хлебной скудости ни в чем не будет… А окончины у них бумажные… – сообщал письменный голова якутским, тобольским и московским стольникам о богатствах Пегой орды. – Там в походы ходить и пашенных хлебных сидячих людей под царскую руку перевесть можно, и в вечном холопстве укрепить, и ясак с них собирать…». Сообщал он также о «богдойском хане» (богдыхане, то есть китайском императоре), до владений которого надо ехать конем шесть недель от реки Селемджи, и о силе его – «бой де у того хана огненный и лучной…».
Наступил 1645 год. За своими письменными занятиями Поярков не забывал и «рыбьекожих» гиляков, взяв у них в ясак «двадцать сороков соболей, шесть собольих шуб». Всю весну строил письменный голова лодки в устье Амура. На утлой посудине он пустился в открытое море. Кормчие правили все время к северу. Три месяца плыли удальцы по Охотскому морю… Наконец, лодки вошли в устье Ульи-реки, где в заброшенном зимовье Поярков нашел русских людей – казаков Москвитина, обживших новый край. И москвитинцы увидели первых русских людей, приплывших с Амура Ламским морем.
Во время этой трехлетней экспедиции Поярков прошел около 8 тысяч км, потеряв, в основном от голода, 80 человек из 132. Он прошел новым путем от Лены на Амур, открыв реки Учур, Гонам, Зею, Амурско-Зейское плато и Зейско-Буреинскую равнину. От устья Зеи он первый спустился по Амуру до моря, проследив около 2 тысяч км его течения, открыл – вторично после Москвитина – Амурский лиман, Сахалинский залив и собрал некоторые сведения о Сахалине. Он первый совершил исторически вполне доказанное плавание вдоль юго-западных берегов Охотского моря.
Амурские походы Ерофея Хабарова
Ерофей Павлович Хабаров, по прозвищу Святитский (а может быть, наоборот), годы жизни 1603–1671, русский предприниматель и землепроходец. В 1649–1653 годах совершил несколько плаваний по Амуру. Составил карту – «Чертёж реке Амуру». Один из тех пассионариев, чьими силами приамурские земли стали частью территории России.
Жизнь и судьбу Ерофея Хабарова, крестьянина из-под Устюга Великого, захватила мощная стихия русского движения на восток. Когда вполне зажиточные и вольные хлебопашцы Вологодчины, рыбаки и охотники Поморья, ищущие богатства и приключений казаки с Волги и Дона устремились за Каменный Пояс, к таёжным рекам Восточной Сибири, мог ли оставаться на месте коренной устюжанин «Ярофейко Святитский»? Это ведь его предки-ушкуйники ещё двести-триста лет назад ходили ватагами по Волге и Каме, иногда объединяясь с такими же разбойными людьми из Новгородских, Вятских, Костромских земель, чтобы захватывать города Золотой Орды, не исключая самого Сарая, и отбирать у ордынских мурз и ханов разнообразное добро, взятое ими в Московских владениях…
В 1628 году Хабаров, оставив семью и немалое хозяйство, прибыл на берега Енисея. Здесь он быстро освоил местные земли под хлебопашество, занимался торговлей. Какое-то время служил в Енисейске. Как пишет С.Н. Марков, «после хождения к Мангазее и Таймыру Хабаров с братом Никифором возвратились 6ыло в Устюг Великий, но вскоре, помолившись Прокопию Праведному, подались в Сибирь снова. Они шли вслед за толпой вологодских и устюжских переселенцев, которых гнали по царскому указу вместе с двинскими девками, предназначенными в жены енисейским и ленским стрельцам. Хлебопашцем Хабаров не стал, зато ему повезло на берегах кутского соленого озера. Он быстро богател». Услышав от бывалых людей о таёжных богатствах на берегах Лены, набрал отряд охочих людей, получил из казны необходимые припасы и устремился на новые места. Выданная ему грамота гласила: «Отпущен из Енисейского острога на Лену-реку промышленный человек Ерофейко Павлов Хабаров устюжанин».
Сначала он лет семь скитался по притокам большой реки, занимаясь пушным промыслом. В 1639 году Хабаров осел в устье Куты, где со дна небольшого озера били соляные ключи, засеял участок земли, поставил на озере колодцы и варницы – а нехитрую технологию солеварения он усвоил ещё у себя на родине – в Устюге, Тотьме и Соли Вычегодской. Начал торговать хлебом, солью и другими товарами, а весной 1641 года перешел в устье Киренги, завёл здесь добротное хозяйство и быстро разбогател. Но после того, как Хабаров выручил отряд воеводы Головина, одолжив три тысячи пудов хлеба, Петр Головин не только не вернул долг, но вскоре отнял у Хабарова весь хлеб, передал в казну его соляную варницу, а его самого бросил в тюрьму, из которой Хабаров вышел в конце 1645 года «гол как сокол».
Но в 1648 году Головина сменил другой воевода – Дмитрий Андреевич Францбеков. К этому времени Хабаров уже знал о том, что экспедиция Пояркова имела неудачный контакт с жителями Даурии. Бывалый устюжанин располагал полученной от разных «странных людей» информацией о Даурской земле и её богатствах, замыслил новую экспедицию к этим местам.
Правда, своих средств у Хабарова не было, но он уже хорошо знал нравы большого начальства и резонно посчитал, что новый воевода не упустит случая разбогатеть, и не ошибся. Францбеков отпустил Хабарову в кредит казенное военное снаряжение и оружие (в том числе несколько пушек), сельскохозяйственный инвентарь, а из своих личных средств дал деньги всем участникам похода (разумеется, под проценты). Чтобы обеспечить экспедицию средствами передвижения по реке, воевода забрал суда якутских промышленников. У них же он отнял и большое количество хлеба, чтобы снабдить им отряд из 70 казаков, набранный Хабаровым.
Понимая, что лихоимство и незаконные поборы Францбекова приведут к смуте (а так и произошло), Хабаров поспешил выйти из Якутска и уже осенью 1649 года двинулся вверх по Лене и Олёкме до устья Тунгира. Когда начались морозы, отряд сделал остановку для передышки. В январе 1650 года казаки пересели на нарты и стали продвигаться на юг вверх по Тунгиру. Перевалив отроги Олёкминского Становика, весной добрались до реки Урки, впадающей в Амур (со временем здесь возникнет железнодорожная станция Ерофей Павлович). Прослышав о приближении русского отряда, дауры оставили приречные районы и ушли. Хабаровцы вступили в покинутый, хорошо укрепленный город даурского князька Лавкая. Казаки увидели там сотни больших и светлых бревенчатых домов, с широкими окнами, затянутыми промасленной бумагой. Каждый такой дом был рассчитан на 50 и более человек. В хорошо укрытых ямах русские нашли большие хлебные запасы.
Отсюда Хабаров пошел вниз по Амуру. Дальше казаков встречали такие же опустевшие селения и городки. Наконец в одном городке казаки обнаружили и привели к Хабарову женщину. Она показала: по ту сторону Амура лежит страна, которая намного больше и богаче Даурии. «Там по рекам плавают большие суда с товарами, а у местного правителя есть войско с пушками и другим огневым боем», – переводил Хабарову толмач. Этой страной была Маньчжурия.
