– Мне пора идти, Шейла. – Он медленно поднялся. Он был таким высоким, что почти задевал головой потолок. – Завтра я еду в Олбани на вскрытие. Я не жду ничего необычного, но… – Он беспомощно развел руками. – Я хочу знать все. И я узнаю.
Доджа пробил пот. Возможно, у него разыгралось воображение, но он был уверен, что слова мистера Келли были адресованы именно ему. Он вспомнил обо всех бланках для оформления ставок, которые он собирал этим летом. Куда он их дел? Положил в ящик с нижним бельем? Или оставил на прикроватной тумбочке? Черт! Надо избавиться от них.
– Разумеется. – Мама Доджа тоже встала. Теперь они уже втроем неловко стояли, как актеры, забывшие слова в пьесе. – Пожелай мистеру Келли спокойной ночи, Додж.
Додж закашлял:
– Да. Конечно. Примите еще раз мои соболезнования…
Мистер Келли протянул ему руку.
– Таков божий промысел, – тихо сказал он. Но Доджу показалось, что мистер Келли слишком сжал его руку при рукопожатии.
Той ночью Диггин пошел на вечеринку внизу оврага, которая закончилась для него сломанным ребром, двумя фингалами и одним выбитым зубом. Дерек Клиг был пьян – так он объяснил свое поведение после, но все знали, что все гораздо сложнее, и, как только лицо Диггина пришло в норму, он рассказал всем желающим, как Дерек напрыгнул на него и, угрожая, пытался заставить его выдать имена судей, не желая слушать, что Диггин их не знает.
Это было очевидное нарушение одного из множества негласных правил Паники. Ведущий был неприкосновенен. Как и судьи.
Дерека Клига немедленно исключили. Он потерял свое место в игре, и уже к утру его имя было вычеркнуто из бланков для оформления ставок.
А Натали, последнюю выбывшую участницу, вернули в игру.
30 июля, суббота
ХезерХезер разбудил стук в окно. Она села, потирая глаза, испуганная и не ориентирующаяся в пространстве. Лучи солнца проходили сквозь лобовое окно «Тауруса». Через стекло на нее смотрел Додж.
Проснувшись, она тут же вспомнила обо всем – поцелуй с Бишопом и его неудачное завершение; Натали, рыдающую в ванной. А теперь на нее смотрел Додж, отмечая мятые простыни и побитые чашки из фастфуда на пассажирском сиденье; упаковки из-под чипсов; шлепанцы и разбросанную одежду на заднем сиденье.
Снаружи босоногая Лили надевала купальник.
Хезер открыла дверь и вышла из машины.
– Что ты здесь делаешь? – Она была в ярости. Он нарушил негласный договор. «Никому не говори» также подразумевало «не приходи сюда больше».
– Я не мог до тебя дозвониться. Твой телефон выключен. – Даже если он и понял, что она разозлилась, то не придал этому значения.
Ее телефон. Она старалась выключать его по возможности, поскольку зарядить его можно было, только работая у Энн. Кроме того, ей не хотелось читать сообщения от мамы. Но теперь Хезер вспомнила, что относила его на зарядку к Бишопу прошлой вечером и оставила его там. Черт! Значит, придется за ним возвращаться.
Хезер спала в одежде – в той же самой, которая была на ней на вечеринке Нэт, в том числе в майке с блестками. Она скрестила руки на груди и спросила:
– Что хотел?
Он передал ей сложенный листок бумаги. Новый бланк для оформления ставок.
– Нэт вернули в игру. Дерека дисквалифицировали.
– Дисквалифицировали? – переспросила Хезер. На ее памяти из Паники дисквалифицировали всего раз, это было несколько лет назад – один из игроков спал с судьей. Потом оказалось, что тот парень, Мики Барнс, даже не был судьей, а просто притворялся, чтобы затащить девушку в постель. Но было слишком поздно. Игрока уже заменили.
Додж пожал плечами. Лили, стоящая позади него, перевернула ведро с водой и делала реки из грязи. Хезер была рада, что она их не слушает.
– Скажешь ей? – спросил Додж.
– Ты можешь сам сказать, – ответила Хезер.
Он снова посмотрел на нее. Что-то в его взгляде переменилось.
– Не могу.
Какое-то время они молча стояли. Хезер хотела спросить его, что случилось, но она ощущала себя слишком странно. Они с Доджем не были друзьями, по крайней мере, не настолько близкими. Она не знала, кем они были друг другу. Может, у нее вообще не было близкого человека.
– Мы отменили сделку, – сказал он спустя минуту. – Мы не будем делить прибыль пополам.
– Что? – Хезер была шокирована тем, что Додж это сказал. Значит, он знал, что она знала о его сделке с Нэт. Знает ли он об их с Нэт сделке?
Его глаза были почти серые, как грозовое небо.
– Играем по старым правилам, – сказал он, и тогда впервые за все время Хезер практически испугалась его. – Победитель забирает выигрыш.
– Почему мне нельзя навестить Бишопа? – Лили была в плохом настроении. Она ныла с тех пор, как проснулась. Ей было слишком жарко. Она была грязная. Еда, которую Хезер принесла для нее из супермаркета – консервы и сэндвич, – была отвратительная. Хезер понимала, что приключение по выживанию на улице (она старалась не думать о себе как о бездомной) и его новизна выматывали их.
Хезер вцепилась в руль, выдавливая все свое разочарование через ладони.
– Я забегу на секундочку, Лил. – Она старалась говорить весело. Она не стала ни раздражаться, ни кричать. Им нужно держаться вместе. – К тому же Бишоп занят. – Хезер не знала, насколько это правда – без телефона она не могла позвонить и узнать, дома ли он вообще, и в глубине души она надеялась, что его нет дома. Она по-прежнему мысленно возвращалась к поцелую, когда все было тепло и правильно… а потом вспоминала то, как он отстранился от нее, как будто поцелуй причинил ему физическую боль. «Я не хочу обманывать тебя, Хезер».
Ее еще никогда так не унижали. Что за черт ее дернул? От этих мыслей у нее разболелся живот, из-за чего ей захотелось поехать к океану, вдавив педаль машины в пол.
Но ей был нужен телефон. Ей придется стянуть его, рискуя снова встретиться с Бишопом. Может быть, она сможет все исправить, объяснив ему, что не собиралась его целовать, чтобы он не подумал, что она влюблена в него и все такое прочее.
Ее живот опять скрутило. Она не влюблена в Бишопа.
Или влюблена?
– Я вернусь через десять минут, – сказала она Лили. Хезер припарковалась немного вдали от дороги. Так что, если Бишоп на улице, он не увидит ее машину и все вещи, свидетельствующие о том, что она живет в машине. Последнее, чего ей хотелось, – чтобы Бишоп чувствовал к ней еще большую жалость.
Во дворе по-прежнему остались следы вечеринки – несколько пластиковых стаканов, сигаретные окурки, пара дешевых солнечных очков, плавающих в птичьей купели, заполненной мшистой водой. Но везде было тихо. Может быть, Бишопа не было дома.
Но прежде чем Хезер успела дойти до парадной, появился Бишоп с мусорным пакетом в руках. Увидев ее, он замер, и Хезер почувствовала, как последняя искорка надежды на то, что они снова будут общаться как раньше, что сделают вид, что прошлым вечером ничего не было, потухла.
– Что ты здесь делаешь? – выдал он.
– Я пришла забрать свой телефон. – Ее голос звучал странно, будто его воспроизводила плохая стереосистема. – Не волнуйся, я ненадолго.
Она пошла мимо него, в дом.
Он поймал ее руку:
– Подожди. – В его взгляде было какое-то отчаяние.
Он облизал губы.
– Подожди. Тебе не обязательно… мне надо тебе кое-что объяснить.
– Забудь об этом, – сказала Хезер.
– Нет. Я не могу. Поверь мне… – Бишоп провел рукой по волосам, отчего они выпрямились. Хезер показалось, что он вот-вот заплачет. Его смешные волосы, выцветшая футболка, спортивные штаны, запачканные пятнами краски, его запах – все это было ее. Так она думала раньше. Но все это время Бишоп взрослел и встречался с девушками, тайно влюблялся в кого-то и становился кем-то, кого она уже не знала.
Глядя на него с дурацким пакетом мусора, Хезер понимала, что она любит его и всегда любила. Может быть, с того самого поцелуя в первый год старшей школы. Может быть, даже раньше.
– Ты не обязан мне ничего объяснять, – ответила она и прошла мимо него в дом. Снаружи было светло, поэтому на какое-то время она потерялась в темноте. Она неуверенно шагнула в сторону гостиной, откуда доносился шум вентилятора, когда Бишоп распахнул позади нее дверь.
– Хезер, – сказал он.
Прежде чем она успела ответить, раздался чей-то голос. Женский голос.
– Бишоп?
Время остановилось. Хезер замерла на месте, как и Бишоп. Ничего не двигалось, кроме черных пятен перед глазами Хезер, пока она привыкала к темноте. Она увидела тень девушки, появившейся из темноты гостиной. Странно, но, несмотря на то что они всегда ходили вместе в школу, Хезер не сразу узнала Вивьен Травин. Может, потому она была шокирована, увидев ее здесь, в доме Бишопа, босиком, с чашкой с его кухни. Как будто она здесь жила.
– Привет, Хезер, – сказала Вивьен, отпивая что-то из кружки. Хезер видела, что та смотрит на Бишопа, и в этом взгляде читалось предупреждение.
