Снежана и Рогозин слушали, затаив дыхание, только дождь хлестал за окнами да с шумом проносились редкие машины, взметая целые волны грязной и мутной воды.
— …А портрет этот — своего рода дырка в стене, которая тюрьму окружает. Они через нее и пролезают, окаянные, и безобразничают тут у вас… Ну, сущие уголовники-рецидивисты! — всплеснул руками старичок, как добрый дедушка, расстроенный шалопайством соседских мальчишек в его огороде.
— Не понимаю… Как портрет может быть дыркой?! — воскликнул Рогозин.
Но Снежана согласно кивнула.
— А я, кажется, поняла… — прошептала она. — У Леши картины — будто живые! Все, что он рисует, как бы оживает. На выставке… я… видела… — Снежана опять стала всхлипывать, и ее плечи мелко задрожали.
— Во-во, девочка моя, это ты точно отметила. Бесы, они ведь хитрые! Они сразу смекнули, что жених твой — не простой, тот еще… Вот они и захотели через него в ваш мир проникнуть и накуролесить как следует. Очаровали его, околдовали… Это они умеют, окаянные, умеют… — Старик грустно покачал головой и замолчал.
— Ну а дальше-то что? — не выдержал Рогозин. — А нам-то что сейчас делать? Ехать в усадьбу или не ехать?
— Конечно, ехать! — воскликнула Снежана. — Лешу спасать надо! Как же я без него-то останусь!.. — Слезы опять брызнули из фиалковых глаз. — Хорошо, что вы нам тут на дороге попались, батюшка! Вы окропите этот чертов портрет своей водичкой, и все снова станет по-прежнему! — На искусанных полных губах Снежаны появилась робкая улыбка.
Но священник печально покачал седой головой.
— Кабы все так просто было!.. — грустно улыбнулся он. — Портрет не так-то легко уничтожить. Да, нечистая сила боится водички святой, крестиков, икон, они им неприятны, но… Портрет может уничтожить только тот, кто его написал, — и больше никто! — неожиданно непререкаемым тоном подытожил священник.
— Почему? — спросил Рогозин.
— Потому что Господь Бог так повелел, — сказал священник. — Человеку дана свобода, и он может делать и добро и зло только по своей воле. Хочет — открывает душу свою дьяволу, хочет — закрывает. А портрет этот необычный… Ваш жених, раб Божий Алексей, помнится, зовут его, вложил в него всю свою душу, полюбил его как самого себя, дал ему искру своей жизни, свое дыхание, свой пламенный дух, а то, во что человек вложил всего себя, Господь Бог того нарушить не желает — такова Его воля… Вот вы думаете, а почему ученые-то ваши, археологи, то там мумию откопают, то тут таблички клинописные найдут, то пещеру с рисунками допотопных времен обнаружат? Ведь давно должно было бы все это в прах обратиться, уйти в небытие… Ан нет! Господь Бог все это сохраняет. Не любит Он, чтоб творения человеческие, от сердца сделанные, пропадали, не любит…
— Ну и… что нам тогда прикажете делать? — упавшим голосом спросил Рогозин.
— А я знаю… — тихо сказала Снежана, смотря невидящим взглядом себе под ноги. — Надо Лешу найти! Отогреть его сердце любовью, вытащить змею оттуда, и пусть он сам сожжет свой проклятый портрет! — И тут же резко повернулась к Рогозину: — Слышишь, Рогозин? Гони к поместью на всей скорости!
Она повернулась, чтобы спросить у старичка, откуда он все это узнал, но сиденье рядом с ней было пустое…
Подъехали к поместью через полчаса. Мощные фары внедорожника осветили высокие железные ворота и табличку — «Въезд только по специальным пропускам». Залаяли сторожевые собаки. К машине подошел охранник, накрытый брезентовым плащом с капюшоном.
— Кто такие? — зевая спросонья, спросил он.
— Это я, Снежана Вельская. Подруга Ганина, художника.
Охранник достал фонарь и внимательно осветил фигуру Снежаны. Увидев, что она в больничной пижаме, хмыкнул, но кивнул, узнавая…
— А это кто?
— Мой водитель. Можно ему тоже?
— Нет… — покачал головой охранник. — У меня инструкция хозяина. На вас господин Ганин пропуск выписал, а вот на вас… Нет, не могу. И машина эта не зарегистрирована у нас.
Рогозин скорчил недовольную физиономию, но Снежана ему подмигнула и шепнула что-то на ухо. Рогозин порылся в сумке и вытащил портативную мини-видеокамеру и электрический фонарик. Снежана спрятала их в карманы пижамы.
— Хорошо. Я пойду одна.
— Подождите, девушка, я вам хоть одежду принесу…
Через десять минут Снежана уже топала рядом с охранником по территории поместья, в резиновых сапогах и в плаще-дождевике с капюшоном.
— Ну и погодка! Жуть! Сколько живу, не припомню таких дождей… — мрачно сказал охранник, зевая в кулак. — Да что погодка! Мелочи. Тут чудеса покруче происходят…
Снежана сразу же насторожилась и, казалось, вся превратилась в слух, нажимая незаметно кнопку записи звука на камере.
— А что такого произошло? — деланно безразлично спросила она, а у самой сердце бешено забилось и внутри все похолодело.
Охранник помолчал, видимо, не решаясь говорить, а потом все-таки не выдержал — желание поделиться с кем-то небывальщиной оказалось сильнее.
— Да понимаете, у нас тут вся охрана на ушах. Думать уж не знаем, что… Сначала шеф пропал с семьей. Думали, уехал куда-нибудь. Всех обзвонили, всё обыскали… Нет — и все тут, и никто ничего сказать не может. Ни в аэропортах, ни в моргах, ни в больницах, ни в консульствах, ни в участках — ничего. Потом с вами беда приключилась. А на следующий день и художник этот, Ганин, которого поселили недавно — ваш друг, — тоже пропал…
— Ах!.. — вскрикнула Снежана и едва не упала.
— Что с вами? — испуганно прошептал охранник.
— Н-нет…. Нич… чего… Продолжайте…
— Так вот. Пропал Ганин. Ни слуху ни духу… Как будто черти его взяли! Потом пропал этот тип, Тимофеев, кажется…
— Как?! И он — тоже?!
— Да. Он вообще появился из ниоткуда, мы его раньше не видели. Представился, что от хозяина, показал договор за его подписью. Он занимался всеми делами Ганина и хозяина. Ну вот, и он пропал тоже. Вместе с ним пропал и новый дворецкий… Блин, фамилия вылетела из головы! Но и это еще не все! — тут голос охранника понизился до шепота.
Снежана подошла к нему поближе, и охранник быстро зашептал ей прямо на ухо:
— Началось тут вообще невесть что! То лошади скачут, а лошадей-то этих — не видели мы! Даже следы от копыт мы видели, а лошадей — тю-тю! Нету! То повозки какие-то ездят — и тоже — ничего! То ходит кто-то по дому, предметы передвигает, то даже голоса какие-то слышим… И — НИКОГО! Будто призраки у нас в доме поселились!
— Не к добру это… — понимающе кивнула Снежана.
— Во-во! И я говорю — не к добру. Была б моя воля — дал бы давно деру отседова, да контракт… Семью же тоже кормить надо, правильно?
Снежана кивнула.
Они дошли до главного входа в поместье и, поднявшись по лестнице, оказались под крышей высокого античного портика. Снежана скинула полиэтиленовый капюшон с головы.
— Ну, вроде бы все. Дальше сами идите. Там открыто, — сказал охранник, и в его голосе почувствовалась дрожь. Он быстро развернулся и пошел было к КПП, но вдруг остановился.
— Только никому ни-ни! — прошептал он и прислонил палец к губам.
— Ну конечно! Я — могила! — прошептала и Снежана в ответ. Охранник отвернулся и шагнул в пелену сплошного ливня.
Снежана открыла дверь поместья и вошла внутрь. Здесь она сняла с себя плащ и тяжелые резиновые сапоги, вытащила из кармана пижамы маленький электрический фонарик и пошла искать по полутемным коридорам и залам комнату для гостей. Визуальная память у Снежаны была отменной. Она легко нашла ее. Естественно, там никого не было, а постели тщательно убраны.
Тогда Снежана решила пойти в комнату с портретом. В этот раз обошлось без плутаний. Она четко знала, что это третий этаж, шестая комната от парадного подъезда. Но разочарования своего скрыть не могла, когда оказалось, что комната закрыта. Что же делать? Идти к охранникам и просить ключ или?..
Не успела Снежана решить, как вдруг услышала шаги и шум — будто кто-то передвигал мебель где-то внизу. После полнейшей тишины в этом, казалось бы, вымершем доме шум производил жутчайшее впечатление. Снежане стало нехорошо, но она смело отправилась на звуки. «Должна быть какая-то зацепка! Иначе бы тот старичок не попался мне на дороге!»
Снежана сбежала по широкой парадной лестнице, по красной ковровой дорожке, ночью казавшейся черной, мимо темных силуэтов гипсовых бюстов рядом с гладкими толстыми перилами. Звуки раздавались из левого крыла. Там располагались бильярдная, бальный зал и библиотека…
Снежана бросилась туда. Пролетев через бильярдную и бальную залы, она оказалась у высоких, больше человеческого роста, двустворчатых дверей в библиотеку. Голубоватый кружок луча электрического фонарика осветил массивные двери из красного дерева с золотыми ручками и бронзовыми стучалками в виде львиных голов с разинутыми пастями. Именно оттуда раздавались странные звуки и шум шагов…
