Верно то, что я должен был исследовать это дело дальше, но было слишком поздно. К примеру, я уже было придумал прекрасный и простой эксперимент с маятником на нити, чтобы выяснить: может быть, так стена оказывает хоть малейшее сопротивление телам нашего мира? Но когда я с этой идеей пришел домой, стены не было. Перед нашим домом расположена большая площадь, так, может быть, вы думаете, я там ночью буду бегать с маятником в поисках несуществующей стены?
Если бы я о таком чуде прочитал, мне было бы очень жаль, что этого нет в действительности, а теперь, так как это случилось со мной и я видел это собственными глазами, я не могу в это поверить. Поймите меня правильно — я точно знаю, что все было так, как я рассказал, но это не имеет ни малейшего отношения к тому, что наполняет мою жизнь, это вообще, собственно, меня не трогает. Я знаю, было так, а не иначе, но это событие ничего, абсолютно ничего не меняет, меня это просто не касалось.
А теперь думайте об этом, что хотите; я с самого начала не ожидал, что вы будете мне верить. Я бы на вашем месте не верил. Тем более что, как уже было сказано, у меня действительно никаких доказательств.
Правда… Пятно в моей комнате, в простенке между окнами, отличающееся от водяных пятен. Я его не стал стирать — черное пятнышко с восемью тонкими лучами… Нет, нет, понимаю вашу мысль: но зачем же мне там давить паука, ведь даже с комода я с трудом дотянулся бы до того места. И кроме того, я уже говорил, что при всей антипатии я, обхожусь с пауками по-джентльменски — они мне ничего не делают, и я им соответственно не мешаю жить. Вот так.
По-настоящему важным в этом деле оказалось то, что мой знакомый отлично починил будильник. С той поры часы исправны и ходят минута в минуту. И это действительно настоящее чудо.
Франк Рыхлик
ШАГ ИЗ НЕБЫТИЯ
Казалось, — чего-то не хватало, и в то же время мир никогда не был таким совершенным: желания исполнялись, и ничто не доставляло хлопот. Но он чувствовал, что кое-что было вырвано из его воспоминаний. И хотя жизнь его протекала теперь в полной гармонии, на него все-таки давило неясное представление о чем-то из. собственного прошлого. Может быть, возникал страх — оттого, что им хотело овладеть что-то непонятное, о чем он никак не мог вспомнить. Такое состояние становилось невыносимым, и он решил прекратить подобные попытки. Только одно событие разворачивалось в его памяти четко и ясно, не вызывая за собой хаоса: несчастный случай.
Радость от езды и владения машиной побуждала его нарушать разумные пределы скорости. Это было похоже на опьянение, когда под монотонное пение шин под ним неслось асфальтовое шоссе, когда от легкого нажатия на педаль начинал завывать мотор, и он на огромной скорости срезал один поворот за другим. А затем произошло то, что лежало за пределом его представлений, что наступило слишком быстро, чтобы быть понятным и осознанным.
Это произошло незадолго до очередного поворота. Он знал эту трассу и понимал, с какой скоростью здесь можно было ехать. Все обошлось бы благополучно, как много раз до этого, но в последний момент на проезжую часть прыгнула косуля. Он все еще видел перед собой эту сцену, как фотографический снимок, хотя миг этот был очень краток и закончился взрывом. Тогда он непроизвольно закрыл глаза. Когда он их открыл, ветровое стекло, покрытое мельчайшими белыми трещинами, стало мутным. Вырвавшееся у него ругательство слилось с визгом колес, и тут же последовал первый резкий удар с правой стороны. Удар пронзил его до мозга костей. Он решил вслепую миновать поворот, осторожно тормозя.
Внезапно последовал второй удар, почти спереди, у левого крыла. Ветровое стекло лопнуло, куски стекла вонзились ему в лицо, а автомобиль был подхвачен снизу какой-то силой. Машина отделилась от земли, потом резко, с грохотом приземлилась. Рессоры застонали, что-то тащилось по земле. И только тогда он почувствовал безумную боль, разливавшуюся по телу снизу вверх и отнимавшую воздух у его легких. Однако, несмотря на второй удар, машина, казалось, не утратила прежней скорости. Какой-то забор разлетелся в щепки, будто сделанный из спичек, и какая-то стена летела на него с невероятной быстротой. Он уперся изо всех сил в руль, судорожно пытаясь уклониться от нее, но все вокруг него затряслось с оглушительным треском и визгом, а тело его чуть не расплющилось от адского давления, представляя собой одну горящую рану, сам же он наконец с какими-то искрами в глазах провалился в бездонную черную пропасть.
Он остался в живых, но способность помнить о всех вещах, которые происходили затем, он пока не восстановил. Его наверняка доставили в одну из больниц, а потом выписали. Но он не мог ничего об этом вспомнить, никто ему ничего об этом не сообщал, и, что самое невероятное, его машина, которая перенесла ужасные удары, осталась совершенно невредимой. Иногда ему казалось, что несчастного случая вообще не было в действительности, был просто ужасный кошмар. Но этому противоречило столь яркое воспоминание, собственно говоря, единственная живая картина, которая у него осталась после катастрофы. А может быть, этот несчастный случай выбил его из колеи и так глубоко проник в сознание, что все другое отошло на задний план?
Однако это предположение не могло его удовлетворить, ибо своеобразие провала в его памяти заключалось в том, что он мог хранить в своих воспоминаниях любые мысли, только не пережитое. Иногда он не знал, что он делал пять минут назад и делал ли он вообще что-либо. Даже время не поддавалось оценке. Как мог окружающий его мир так внезапно измениться? Мир этот был совсем не плох, наоборот, но то, что он так внезапно стал другим, было жутким. Даже люди, с которыми он встречался после катастрофы, вели себя странно. Когда он с ними разговаривал, ему никто не противоречил. Ему ни разу не пришлось чего-то добиваться, и с течением времени он замечал все отчетливее, что смысл этой жизни от него постоянно ускользал. И он не видел выхода из своего пугающе гармоничного и бесконфликтного мира.
У него болела голова. Снова он проснулся с ощущением, будто он не спал, а был выключен. Каждая из его мыслей возникала из ничего. Все было как-то словно в мире грез, вызывало ощущение нереальности. Но ведь где-то должно быть что-то осязаемое, что-то такое, что придавало смысл его жизни. Однако, как он ни пытался, он ничего не мог найти.
В последнее время он часто страдал головной болью, это он мог хорошо вспомнить. Может быть, его состояние было следствием головной боли и окажется просто временным кризисом.
Боли усилились, и вдруг раздался голос. Голос женщины.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
