Как я и сказал Панасию — к этому делу надо отнестись основательно. И последовательно.
Поэтому, проснувшись во второй раз, я неспешно собрался, проверил, все ли из затребованного мы погрузили в «стекляшку», придвинул поближе к себе термосы, не собираясь ни с кем делиться. Следом убедился, что за рулем опять сидит пришедший в себя Гордиян и уточнил, согласится ли он на еще один подъем. Получив утвердительный ответ, дал отмашку, и мы отправились к скале, двигаясь вдоль проделанных снежными змеями проплавленных следов.
Еще до финиша я принялся разминаться, особое внимание уделяя пальцам, что продолжали сохранять некоторую онемелость и слабость. Не только пальцы — все тело ломало, поэтому я еще до отъезда проглотил таблетку ибупрофена из неприкосновенных запасов луковианского убежища, не забыв включить несколько таблеток в список требуемого. Пусть мне тоже очень небезразличен мертвый город под ледяным небом, но путешествие должен оплачивать не я, а заинтересованные спонсоры. Так всегда было и будет — в опасные походы отправляются смелые бедняки, а не желающие рисков богатее пошире открывают свои кошельки.
Добраться до места предыдущего финиша было легчайшей частью — с помощью шкива я оказался там за минуты. Закрепившись на месте, дал отмашку страхующим старикам и принялся за главное на сегодня дело — обустройство промежуточной базы.
К подобным делам надо относиться с максимальной серьезностью. Поэтому я предложил сам себе представить, что передо мной стоит цель покорить Эверест. Что я знаю о покорении Эвереста? Немного. Но кое-что мне все же известно — на пути к вершине лежит как минимум два промежуточных лагеря, не считая селения шерпов у подножия великой горы, что отняла так много жизней.
Мой лагерь шерпов — кровать в паре километров отсюда. И я уже отлежался.
Мой промежуточный лагерь — а мне должно хватить одного — находится на высоте сорока девяти метров. Округлим до пятидесяти. Вот на этом рубеже я и принялся обустраиваться, не дав себе времени на отдых. Выбивая из ледяных щелей снег, откалывая сам лед, я сбрасывал все вниз, углубляя и расширяя нишу. Через час я отдалился от скальной полки на метр и, убрав мусор, тихо засмеялся, отвинчивая крышку термоса с бульоном — я снова представил себя плененным узником островного замка Монте Кристо. Я будто Эдмон Дантес, что упорно копает путь к свободе, выгребая сухую глину и каменную крошку из узкого лаза… Только у меня лед вместо песка и вообще дела мои обстоят сытнее и светлее.
Заставив себя выпить полную крышку жирного медвежьего бульона с мелкими волоконцами мяса, где я размочил одинокую печенюху, следом отпил чуток кофе и вернулся к работе. Наткнувшись на мутный лед вперемешку со снегом, я удвоил усилия и обрушил преграду, добравшись до скалы. Убрав крошево, оценил пространство, горестно вздохнул и опять взялся за инструмент.
Только через четыре часа работы я добился такого объема свободного пространства, чтобы перейти к следующему этапу. К этому моменту я был настолько вымотан, что едва преодолевал сонливую усталость, а тело ныло и саднило с такой силой, что еще одна таблетка ибупрофена почти не помогала. Я все же заставил себя двигаться.
Час ушел на то, чтобы поднять наверх несколько свертков и Гордияна Трофимовича. Сегодня старик выглядел куда бодрее, а его дыхание говорило о принятой для успокоения нервов рюмашке. Действуя вместе, мы развернули свернутые медвежьи шкуры и принялись за обустройство «Высотной станции-1» как вдруг решил ее высокопарно назвать Гордиян. Я молчал, тихо посмеиваясь и стараясь не забывать об осторожности. Каменный пол накрыл слой тонких веток — пара охапок из запасов дров. Сверху легли две толстые шкуры матерых старых медведей. Поверху шкуры потоньше и наконец спальные мешки. Следом мы с помощью жердей, веревок и крюков закрыли образованную утепленную площадку шкурами со всех четырех сторон, не забыв подвесить тяжелый меховой полог сверху. У нас получилась теплая и более чем достаточная для двух или даже для трех человек палатка, направленная выходом не в сторону скальной полки и обрыва, а в глухую стену. Гордиян выпил еще рюмашку, после чего взялся за молоток и моток веревки, начав сооружать прочные перила по краю обрыва — ничего не стоит спросонья или со страху перепутать направление и рухнуть с пятидесятиметровой высоты. Особенно при выходе со света в темноту. Глядя на наше надежное убежище, я невольно вспомнил ту раздутую в СМИ историю с группой, погибшей на перевале Дятлова. Никто так и не узнал, что с ними случилось на самом деле — при сотне убедительных версий. Я помню версию, что к ним в палатку нежданный страшный гость… искренне верю, что с нами такого не случится. Впрочем, маршруты светящихся змей далеко, и они никогда не менялись. А других опасных тварей тут не встречалось. Я так и сказал Гордияну. Старик помолчал, выпил уже третью рюмашку, закрыл старую флягу и кивнул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Внизу ничего такого не попадалось.
Помолчав, он добавил:
— И сверху не приходило… пока…
Я едва не поперхнулся очередной порцией еще теплого бульона. Сипло вдохнув, убедился, что бульон все же пошел вниз по сократившемуся в спазме пищеводу и прохрипел:
— Умеешь ты саспенса нагнать, дед…
— Чего нагнать?
— Да ладно — махнул я рукой и принялся стряхивать с себя снег — Печка уже работает?
— Элемент активирован — торжественно кивнул Гордиян, приглашающе указывая на закрытый входной полог — Надо бы позднее тамбур доделать. Станцию ведь надолго делаем.
— Сделаем — кивнул я и, стащив верхнюю одежду, полез внутрь. Вытянув руку, дернул рычаг и только затем начал стягивать свитер.
Тут было тепло по здешним меркам — медленно отходящий термометр минут через пятнадцать показал десять градусов тепла, а затем и двенадцать. Вскоре тут будет жарко, но излишки тепла уйдут через оставленную вверху щель. Такая же щель в пологе — чтобы поступал свежий воздух и не скапливался опасный углекислый газ.
Забравшись в спальный мешок, я устроился поудобней и заснул, не обращая внимания на желтый свет фонаря, стоящего на ажурном металлическом ящике полном тихо шумящими шестернями. Торчащий сбоку рычаг указывал на чуждый нам принцип работы обогревающего устройства, что к тому же давало ровный красно-желтый свет. Чем регулярней дергаешь — тем меньше красного и больше желтого света.
Главную свою цель я выполнил — действительно главную.
Покорить можно любую вершину — при условии, что у тебя есть надежное место, куда можно отступить, где можно спокойно перекусить или просто отдохнуть, не боясь при этом замерзнуть. Теперь такое место появилось у луковианского убежища. Причем благодаря надежно закрепленному шкиву с веревкой сюда достаточно легко попасть. Позднее здесь появится постоянный персонал — даже звучит круто — и это место станет постоянно обитаемым.
Но это уже без меня.
Я просто первопроходец. Мое дело сделать первый шаг и вынуть первую лопату земли…
Спал я шесть часов и снова меня никто не будил. Проснувшись, увидел спящего рядом Гордияна — старик тихо улыбался во сне и что-то бормотал. Рядом со мной стояло два укутанных в одеяло термоса.
Что ж… намек понятен.
Выпив бульона и запив сладким кофе, я дернул рычаг, тихо оделся и выбрался наружу, где тут же вздрогнул как от удара плетью — холодно. Очень холодно! Стрелка термометра стремительно шла в обратном от тепла направлении, остановившись на минус пятидесяти двух. Проклятье…
Укутав лицо, я оглядел появившиеся перилла, я взялся за лопату и пошел отгребать снег — Гордиян успел отколоть немного, пока я спал. Закончив с уборкой, я огляделся, прикинул желаемые размеры «Высотной станции-1» и начал с потолка, решив, что он низковат.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Основательность и последовательность. Вот слагаемые условия успеха. Авантюрная жилка? Она начинается после того, как трюм экспедиционного фрегата набьют бочками с солониной, бочонками с ромом и мешками с мукой. Вот тогда уже можно начинать авантюру — не забывая при этом о здравомыслии…
