— Намного слабее, — пропищал Чо Ли, словно птичка или свирель Пана. — Примерно семьдесят два километра в секунду за секунду.
— Переведите, — попросил Хокенберри.
— Это тридцать восемь процентов земного гравитационного поля, — произнес Ретроград Синопессен. — То есть вы много лет перемещались — точнее выражаясь, квант-телепортировались, — с одной планеты на другую с разницей притяжения в шестьдесят два процента, доктор Хокенберри.
— Пожалуйста, зовите меня Томасом, — рассеянно сказал тот, упорно соображая.
«Шестьдесят два процента? Да я бы летал, как воздушный шарик… Совершал бы прыжки по двадцать ярдов. Бессмыслица».
— Вы не уловили разницы, — уже без вопросительной интонации подытожил Астиг-Че.
— Не совсем, — согласился бывший служитель Музы. После долгого дня наблюдений за ходом Троянской войны, возвращаясь на Олимп и потом в бараки у подножия, он каждый раз ощущал некую легкость в походке, особенно если что-нибудь нес в руках. Однако шестьдесят два процента?.. Дикость, да и все тут.
— Разница была, — прибавил он, — но не столь огромная.
— Знаете, почему вы не замечали ее, доктор Хокенберри? Нынешняя гравитация на Марсе, где вы прожили последние десять лет, а мы воюем последние восемь стандартных месяцев, составляет девяносто девять целых восемьсот двадцать одну тысячную нормального земного притяжения.
Схолиаст поразмыслил над услышанным.
— И что? — наконец выдал он. — Боги подправили гравитацию, пока снабжали планету воздухом и океанами. На то ведь они и боги.
— Они представляют собою нечто, — согласился Астиг-Че, — но только не то, чем кажутся.
— Неужели поменять силу притяжения — такая большая морока? — ляпнул ученый.
Наступила тишина. Хотя моравеки не поворачивали голов и не переглядывались, Хокенберри чувствовал: сейчас они оживленно общаются между собой по радио— или другой связи, обсуждая один вопрос: «Как бы все растолковать этому идиоту-человеку?»
В конце концов Сума Четвертый промолвил:
— Да, чрезвычайно большая морока.
— Это гораздо сложнее, чем терраформировать оригинальную Красную планету менее чем за полтора столетия, — пискнул Чо Ли. — Что само по себе практически невозможно.
— Гравитация равняется массе, — изрек Ретроград Синопессен.
— Правда? — Схолиаст понимал, насколько глупо звучит, однако ему было наплевать. — Я полагал, что это всего лишь сила, которая удерживает вещи внизу.
— Сила притяжения отражает влияние массы на пространственно-временной континуум, — продолжал серебристый паук. — Плотность сегодняшнего Марса превышает плотность воды в три целых и девяносто шесть сотых раза. Тогда как прежде — немногим более чем сотню лет назад, то есть до терраформирования, — разница между этими величинами составляла три целых и девяносто четыре сотых раза.
— На слух получается: мало что изменилось, — ответил схолиаст.
— Действительно, мало, — подтвердил первичный интегратор. — И это никоим образом не объясняет огромного возрастания гравитации.
— Кроме того, притяжение — это еще и ускорение, — весьма музыкально вывел Чо Ли.
Вот теперь схолиаст окончательно потерял нить беседы. Он-то пришел узнать о полете на Землю и уяснить свою роль в экспедиции, а не выслушивать лекции по точным наукам, как особенно недоразвитый восьмиклассник.
— Итак, неизвестно кто, но не боги, поменял гравитацию Марса, — подытожил мужчина. — И вы считаете это большой заморочкой.
— Очень большой заморочкой, доктор Хокенберри, — поправил Астиг-Че. — Кто бы или что бы ни повлияло на Красную планету, оно — виртуоз в подобных делах. Дырки… раз уж их теперь так называют… представляют собой квантовые туннели, которые способны управлять силой притяжения.
— Червоточины, — кивнул схолиаст. — Это я знаю… — «Из сериала „Стар трек“, — мысленно договорил он. — Черные дыры, — присовокупил профессор классики. И, пораскинув умом, добавил: — Белые дыры…
На этом его познания данной темы были исчерпаны. Впрочем, даже далекие от негуманитарных наук люди вроде Томаса Хокенберри к концу двадцатого века имели понятие о том, что Вселенная полна червоточин, соединяющих отдаленные галактики, и что пройти сквозь такую можно, лишь погрузившись в черную дыру и выплыв наружу из белой. Ну или в крайнем случае наоборот.
Первичный интегратор опять покачал головой.
— Не червоточины. Брано-Дыры. От слова «мембрана». Судя по всему, постлюди с околоземной орбиты использовали черные дыры для создания весьма недолговечных червоточин, но брано-дыры — совсем иное дело. Как вы помните, одна из них до сих пор соединяет Илион с Марсом, в то время как остальные утратили стабильность и бесследно исчезли.
— Если бы вы попытались пройти сквозь червоточину или черную дыру, то сразу бы умерли, — вставил Чо Ли.
— Спагеттифицировались, — уточнил генерал Бех бин Адее со странным удовольствием в голосе.
— Спагеттификация означает… — начал Ретроград Синопессен.
— Спасибо, я в курсе, — сказал Хокенберри. — Короче говоря, изменение гравитации плюс появление квантовых Брано-Дыр делают противника страшнее, чем вы боялись.
— Верно, — подтвердил Астиг-Че.
— И вы посылаете здоровенный корабль на Землю выяснить, кто сотворил эти Дыры, терраформировал Марс и, возможно, создал богов.
— Да.
— И желаете, чтобы я полетел с вами.
— Да.
— Зачем? — спросил схолиаст. — Какую пользу я мог бы… — Тут он осекся и прикоснулся к тяжелому кругляшу на цепочке, упрятанному под туникой. — Понимаю. Квит-медальон.
— Именно, — произнес первичный интегратор.
— Парни, когда вы только явились, то брали у меня эту штуку на целых шесть дней. Уже и не чаял получить игрушку обратно. Я-то думал, вы наштамповали тысячи копий.
— Если бы мы сумели получить хотя бы дюжину… полдюжины… да что там — одну копию, — простонал генерал Бех бин Адее, — война с богами уже завершилась бы, а склоны Олимпа были бы заняты нашими силами.
— Дело в том, что выполнить дубликат невозможно, — пропищал Чо Ли.
— Почему? — Голова несчастного Хокенберри трещала по швам.
— Квит-медальон подогнан под ваше тело и разум, — промолвил Астиг-Че сладкозвучным голосом Джеймса Мэйсона. — Или ваше тело и разум… подогнаны… для работы с медальоном.
Любитель Гомера пошевелил мозгами. Затем еще раз потрогал медальон и покачал головой.
— Нестыковочка получается. Видите ли, эта вещица — не серийного производства и не предназначалась для схолиастов. Нам полагалось являться в условленные места, и боги сами квитировали своих слуг на Олимп. Что-то вроде «Подхвати меня лучом, Скотти»,[12] если вы понимаете, о чем я. Хотя вряд ли…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
