Самым интересным из изобретателей был Карл Трийер, изобретший Гончих. Отшельник, страдающий от болезненной ненависти к человечеству, но при этом на редкость талантливый робомастер – один из последних, кто подходил к творениям с фантазией. Изначально Гончие разрабатывались им по эскизу художника-безумца и должны были стать исполнителями его воли по уничтожению людей – гибкими, цепкими, громадными. Мегаломания вообще была болезнью Трийера. Например, его последним проектом стала Пирамида. Судя по чертежам, которые можно найти в Сети, это должна была быть здоровенная и вызывающая ужас треугольная дура, превращающая в фарш все, что попадалось ей на пути.
Пока конструктор вынашивал план, в котором желал противопоставить монстров своего производства неаккуратному человечеству, началась война с сейрами. Для закаленных в звездных завоеваниях иноплнетников победа над людьми была нетрудной. Сейры разнесли в пух и прах земной космический флот, осадили Марс, а от Земли остались лишь зараженные и выжженные воронки. Требовались все возможные резервы, все оставшееся оружие, чтобы выжить, и тут история стала свидетелем настоящего перерождения – перед лицом уничтожения человеческой расы Трийер, похоже, осознал ее ценность и направил свой талант на помощь умирающей Земле. Сконструированные им корабли и капсулы с роботами, разрушающими защиту вражеского флота, изменили ход войны, дав возможность свести позорный окончательный фол человечества к перемирию. Это открыло людям звездные магистрали, а заодно заполнило Солнечную систему инопланетниками разных мастей. Гончие же стали полицейскими машинами, подключенными к системам слежения; они мгновенно находили убийц и исполняли приговор на месте. Длинные, высокие фигуры, безотказные и зловещие. Мне хватало роликов в Сети, встречаться с Гончими я не хотел.
Трэм остался все таким же туманным, медленным и покинутым. Время здесь становилось вязким, оседало на ботинках, как влага залива. Трупы вагонов продолжали гнить в грязном молоке тумана, провалы полуразрушенных зданий поглощали представления о городе и взамен излучали иррациональный страх потеряться здесь навсегда. Я порылся в координатах, потому что найти что-либо по памяти в Трэме было невозможно. Пахло теплой ржавчиной, мокрой землей, гниющей тканью. Я не торопился, чтобы не свалиться в кое-как прикрытую рассыпающимся железом ловушку. Чувствуя себя героем доисторической игры, я доковылял до ямы с механическим зомби и услышал скрежет.
– Здорово, приятель. Сейчас я тебя вытащу.
Я отложил гитару в сторону и спрыгнул вниз. Лицо зомби, сделанное из дешевого покрытия, сгнило, каркас проржавел, в глазных прорезях пророс мох. Пальцы, которыми он скребся о яму, были уже наполовину стерты. Я хлопнул его по управляющему блоку, вспоминая описание работы таких моделей, и попробовал голосовые команды.
– Смерть, – в ответ на мои попытки не очень уверенно произнес зомби и отключился.
Стенки оказались настолько скользкими, что я уж было стал считать свой порыв серьезной ошибкой, но все-таки выбрался и срезал по направлению к Косе, толкая перед собой робота. Старая работа, надежные крепления, хоть и не столь подвижные, как делают сейчас, но очень неуклюжий и тяжелый корпус. В прогулке было мало приятного – дырявый, как решето, зомби цеплялся за каждый выступ, поэтому из Трэма я выбрался где-то часа через два, в самом запущенном районе Косы. Надо будет сменить покрытие, управляющий блок, достать подходящий программатор. По пути попалось два обдолбавшихся геймера из ангара, решивших, что у них ретроприход.
Почему-то я не мог бросить зомби – это все любовь к «железу», которая доминировала во мне с детства и перекрывалась только страстью к музыке. В голове накладывались друг на друга голоса, звучал гитарный ревербератор, а остатки тумана Трэма слипались в карту нужного ритма. На окраине Косы торговали самые бедные, вороватые и неприятные люди и инопланетники, которым не хватало на плату за аренду. Некоторые раскладывали свой товар на самодельных лотках, другие ютились в раскладных домах, которые продавались в маркетах под лозунгом «Легко переехать на другую планету». Робот скрежетал по асфальтовому покрытию, на меня смотрели.
В том, чтобы ходить здесь, был определенный риск, но меня это не волновало. После недель безделья в отеле хотелось нарваться на засаду. Около одного из затрапезных зданий я увидел женщину из ген-миксеров. У нее было четыре руки, в каждой из которых находился свой инструмент, а когда я подошел поближе, то заметил огрызки крыльев насекомого в прорези спецовки. Она мотнула головой, спрашивая, не хочу ли я продать металлолом.
– Если у тебя есть программатор и управляющий блок для этой модели, я бы тебе заплатил.
Каморка, в которую она меня пригласила, выглядела как сарай. Несмотря на это, ген-миксерша мне понравилась – морщинистая, пахнущая старой кожей, чем-то похожая на фермершу со старых хроник. Вид портили только руки, будто у Шивы, которые мелькали, перебирая запчасти в ящике. Ее одежда была промаслена насквозь.
Я попытался посадить зомби, но тот закостенел. Здесь, вне тумана Трэма, он выглядел вырванным из своего мира и еще более одиноким.
– Нужна обмотка по новой, а потом еще отмачивать в масле, менять суставы, мозги… Туча работы. Проще выбросить.
– Сам справлюсь. Если дашь инструменты.
Я снял гитару и стащил куртку. Здесь, в маленькой и забитой железом каморке, я чувствовал себя как дома. Раздался рев взлетающего в космопорте корабля, и сарай затрясся. Торговка поставила передо мной несколько ящиков, села на большой блок питания для неизвестного аппарата и достала из шкафа ампулу. Как я мог разглядеть теперь, на каждой из ее рук оставались дорожки от уколов. Это могло быть что угодно – от наркотиков до стимуляторов. Она встряхнула стекло и ушла в подсобку.
Сначала надо было вынуть управляющий блок, очистить зомби от веток, травы, мха и грязи, соскрести остатки гнилой оболочки, а затем погрузить его в котел с машинным маслом, чтобы суставы восстановили подвижность. За одно масло придется отдать пару сотен. Я даже не думал, что так соскучился по работе руками, обрывая ошметки зеленоватой и покрытой искусственными язвами кожи зомби. Женщина долгое время отсутствовала, и пару раз мне казалось, что я слышу стоны, но это меня не касалось. Я знал, что эксперименты с органикой далеко не всегда заканчивались удачно.
Мозг зомби был безнадежно испорчен, поэтому пришлось искать подходящую замену, а потом разбираться в несоответствиях. Я так погрузился в изучение низкоуровневой проги движений и реакций зомби, что не заметил, как наступил вечер. Не стоило здесь оставаться. Хозяйка легко могла находиться в сговоре с фриками, которым нужны доноры, этот бизнес сейчас процветает. Я чувствовал себя ненастоящим, когда решил никуда не уходить.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
