Новыми сведениями о положении у Сарыкамыша полковник Попов не располагал, и, не зная местности, он едва ли полностью уяснял себе всю обстановку. Однако приказ надо было исполнить и не медлить с ним, так как каждая минута была дорога. В девятом часу мы выступили со станции Соганлугской. Первые четыре версты полк двигался по шоссе. Это короткое расстояние дороги было забито обозами местного населения, бежавшего с окрестных сел под защиту войск. Их последним этапом следования был Меджингерт, а дальше судьба их связывалась с участью исхода событий на фронте.
Не доходя с версту до Хандеринского перевала, полк свернул на юг от шоссе и втянулся в узкое ущелье. Отсутствие какой-либо дороги сразу стало сказываться. Мы шли по колено в снегу один за другим, как говорится, гуськом, делая не больше двух или двух с половиной верст в час. В десятом часу влево от нас за Хандеринским перевалом[86] послышалась сильная ружейная и пулеметная стрельба. Огонь продолжался минут так около сорока, а затем, удаляясь в сторону Сарыкамыша, прекратился. Это была работа 2-го батальона, перешедшего в наступление против противника, занявшего шоссе на восьмой версте у кислых источников. Как впоследствии пришлось узнать, противник уже намеревался продвинуться к Хандеринскому перевалу, но был атакован вовремя подошедшим батальоном и отброшен к северу от шоссе на Чемурлыдагские высоты. Часам к двенадцати мы вошли в широкую лощину, тянувшуюся почти до подножия Сурп-Хача. День был ясный, а ослепительное и яркое солнце даже начало греть. Еще несколько часов тому назад насквозь промерзший снег теперь превратился в какую-то рыхлую массу, куда люди местами проваливались по пояс.
В заключение всего, как ни странно, но нас сильно начала мучить жажда. В первом часу дня голова колонны остановилась на небольшой поляне. Надо было подтянуть оставшиеся роты и дать хотя бы небольшой отдых. С Сарыкамыша отчетливо доносилась канонада и, судя по ней, бой, по всей вероятности, носил ожесточенный характер. Нам оставалось пути около 15–16 верст, но уже с точностью можно было сказать, что раньше десяти часов мы подойти не могли, так как тяжесть превзошла все наши ожидания. Мы, если можно так выразиться, не шли по снегу, а плыли по нему. О высоте снега можно было судить по стволам высоких сосен, занесенных на добрую треть своей высоты.
После часу дня полк продолжал марш, взяв направление на северо-восток, то есть на Сарыкамыш, так как до этого мы двигались на юг, удаляясь от последнего.
Я шел в авангарде с двумя пулеметами между ротами первого батальона. Дорога пошла перекатами с горы на гору. Особенно тяжело было двигаться головной роте. Люди должны были протаптывать глубокий снег и таким образом создавать тропу. Если на вершинах было полбеды, то внизу в лощинах было прямо-таки несчастье. В одном месте пришлось биться целый час, пока люди не проложили выемку в снегу.
– Никак, ваше благородие, тут в лесу колдун завелся. Маешься, маешься целый день, а ползешь как черепаха. Так и до утра не дойдешь до Сарыкамыша, – говорил мне один, провалившись по пояс в снег, разбрасывая его лопатой. Но шаг за шагом мы приближались к цели. Уже отчетливо мы различали орудийные выстрелы от их разрывов. Напряженность огня не ослабевала, что свидетельствовало о стойкости наших.
Но временами в нас закрадывалось сомнение: а вдруг перед самым нашим носом не выдержат и оставят последние позиции? Что тогда? Неужели все пропало?! Неужели нам идти напропалую, на авось и ночью прорваться к Али-Софи? Но доносившийся гул гнал прочь эти тяжелые мысли.
К 5 часам дорога пошла по хребту, где снегу было меньше, да и он благодаря спустившимся сумеркам и начинающемуся морозу стал подмерзать. Через час мы уже не проваливались. Мороз хотя и начал основательно о себе чувствовать, но теперь он был больше полезен нам, чем теплое солнце. Бой в Сарыкамыше утих. Что же это значило? Или же враги под покровом ночи искали себе отдыха и покоя после тяжелой брани, или, быть может, обескровленные наши полки ушли, ища спасения в лесах.
Таково было наше душевное состояние при подходе к Сарыкамышу.
Густой лес быстро стал редеть и наконец между стволами деревьев блеснула серебристая полоса снеговой поляны. Это был Износ, лежащий в 2–2,5 верстах от Кубинских казарм. Дальше надо было действовать осторожнее. Если противник взял Сарыкамыш, то, несомненно, он должен быть на высотах за поляной.
Я прислонился к хорошо знакомой мне вековой сосне и стал всматриваться вперед, насколько позволял это лунный свет. Кругом все тихо. Износ оставался таким, каким он и был. Красивая поляна на востоке упиралась в сосновый бугор, а на севере она, суживаясь, переходила в лощину, выходящую к Сарыкамышской котловине. Весной сюда мы всегда выводили лошадей на подножный корм, а зимой к Рождеству ездили рубить елки, а иногда по ночам устраивали засады на волков.
– Надо обследовать бугор, чего доброго, там уже сидят турки, – заговорил полковник Херхеулидзе. – Начальник команды разведчиков, разверните команду и произведите разведку вперед. Действуйте осторожно. Там может оказаться противник, но могут быть и наши.
Примеряясь к местности, разведчики стали переходить поляну, быстро удаляясь от нас, а затем скрылись в лесной чаще. Стрельба не поднималась, но противник может быть и дальше, на следующих высотах, у Бакинского лагеря. Через несколько минут как будто послышались крики «Стой!» Затем все стихло. Вдруг из-за бугра к нам стало быстро приближаться какое-то большое черное пятно. Еще ближе это оказались конные, очевидно, разъезд. Шагах в ста они остановились в нерешительности, куда продолжить путь, а затем взяли направление на сосну, у которой стоял я.
– Какого полка?! – крикнул я.
– Запорожцы, – ответил бойкий голос и подъехал ко мне.
Он оказался офицером.
– Скажите, Сарыкамыш в наших руках? – спросил я.
– Да, да, целый день держались и ждем вас как манну небесную. А где ваш командир полка? Ему пакет от начальника отряда.
Я показал направление в сторону полка. Офицер с одним казаком направился в лес к полку, оставив разъезд при нас. Толковый урядник вкратце рассказал нам все то, что произошло за день.
– Жарко было весь день, особенно пехоте у Верхнего Сарыкамыша, – говорил казак. – Одних отобьешь, другие снова прут. Сказывали, что их не меньше корпуса было. Только к вечеру успокоились, а сейчас, проклятые, греются у костров в Турнагельском лесу. К вечеру бежавшие из Али-Софи жители передали, что много турецкой пехоты двигается в нашу сторону из Нового Селина.
Вести были очень невеселые, и нас удивило, как несколько батальонов и сотен могли сдержать такую массу. Если сведения казака верны о подходе новых сил противника, то завтра, наверное, предстоял нам тяжелый и решительный бой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
