Сима избрала второй вариант, застеснявшись двусмысленности размышлений на тему собственной внешности.
Посопев, она отгрызла кусок шоколадки с орехами и настрочила:
«Люди очень часто не доверяют друг другу. Это может быть оправдано и здравым смыслом, и негативным опытом, и просто стеснительностью. Последнее более свойственно женщинам. Женщины крайне ранимы, чувствительны и связаны общественным мнением. Им очень трудно переступить через себя и довериться незнакомому человеку. Именно доверие очень много значит для женщины, но доверие проистекает из опыта общения, из фактических подтверждений обоснованности этого доверия. Женщины интуитивны, поэтому о многом им может рассказать взгляд, голос, внутреннее ощущение комфорта или дискомфорта. Они консервативны во внешних проявлениях и раскрепощены лишь в душе».
Перечитав написанное с некоторой гордостью, она почувствовала себя старой бесполой жабой, сочиняющей научный трактат. Не понравилось лишь про «душ». Еще подумает, что она имеет в виду душевую кабину. По Серафиминому замыслу, Миша должен был наконец понять, что пора бы уже предложить встречу, а там как пойдет: или визуальный контакт, или тактильный, или вообще – полное взаимопонимание в душе, который душевая кабина, а не что-то там эфемерное. Когда письмо ушло, Сима вдруг представила, как на том конце электронной ниточки, связавшей двух незнакомых людей, сидит себе вполне обычный, нормальный мужик и старательно корчит из себя интеллектуала, тоже мечтая о моменте, когда партнершу по переписке можно будет пристроить и в душ, и на диван к телевизору, и на кухню к плите. Ей стало легче. Но ненадолго.
«Давайте попробуем встретиться в комфортной для вас обстановке. Не хотелось бы смутить, оттолкнуть или разочаровать, поэтому предлагаю пообщаться в людном месте на вашей территории, чтобы не было ни недоверия, ни напряжения с вашей стороны».
Прочтя очередное письмо, интеллигентная девушка Серафима Разуваева выдала длинную неинтеллигентную тираду и затряслась. Во-первых, она снова испугалась, что не оправдает надежд Михаила и продемонстрирует крайне низкий IQ. Одно дело формулировать красивые фразы, сидя за компьютером и обдумывая каждое слово, и совсем другое – общаться в непринужденной обстановке. А что, если она в этом людном месте опять напьется на нервной почве? Серафима больше не доверяла себе и боялась осрамиться. Во-вторых, какое такое людное место она должна предлагать? Да еще «на своей территории»?
И тут раздался колокол судьбы.
– Ах, Юра-Юра-Юра, я такая дура! – пропел телефон голосом Глюкозы. Именно эта мелодия была выставлена на звонки, поступающие от Зойки Чугуновой.
– Симона, у нас событие!
– У меня, кажется, тоже.
– Залетела? – ахнула Зойка.
– Нет.
– А. Тогда не интересно. Потом. В общем, у нас такое, но я тебе не скажу. Приходи завтра в гости. К обеду. Может, еще один мужик будет, тогда я Инессу позову, чтобы все спарились. В хорошем смысле.
– Зой, я не знаю… – начала Серафима.
– Я же говорю – событие! – обиделась Зойка. – И для тебя сюрприз. Так что приходи.
И тут Серафима придумала.
– Зоя, я, может, не одна приду. Ничего?
– Только не с бабой, – строго предупредила Чугунова. – А мальчикам всегда рады.
– Я завтра скажу точно, одна или нет. Все, целую.
«Своя территория» была найдена. Миша согласился встретиться и пойти вместе в гости к друзьям на удивление быстро, заодно попросив телефон, чтобы договориться поточнее.
«Все. Небось самому надоело переписываться. А в тесной компании и сближение пойдет быстрее. Заставлю Зойку его напоить, и пообщаемся как люди. Может, даже потанцуем. Вот и будут ему и визуальный контакт, и тактильный, и напряжения с моей стороны не будет», – удовлетворенно констатировала Сима, отсылая номер своего телефона.
И вот теперь она вибрировала перед зеркалом, страдая от несоответствия желаемого и действительного. Подкрашенные волосы приобрели золотисто-рыжий оттенок, абсолютно Серафиму не устраивавший, а уложенная парикмахером челка оказалась одноразовым достижением, так как без цирюльника получился невразумительный куделек, игриво пружинящий над припудренной физиономией.
– Это какой-то кошмар! – хотелось плакать. А еще хотелось кого-нибудь во всем этом безобразии обвинить. Кроме бабушки, рядом никого не было, но Анфиса Макаровна для роли стрелочницы никак не годилась.
Михаил позвонил утром и поздоровался таким голосом, что Симе стало заранее дурно. Она не сможет ему понравиться! С таким тембром очаровывают юных прелестниц, сводят с ума женщин-вамп или, на худой конец, покоряют бизнес-баб. Диспетчер Разуваева была из другой жизни, и Михаил это поймет сразу же.
Встретиться договорились у метро – первое, что пришло Серафиме в голову. То, что к метро придется ехать, а потом возвращаться в набитом автобусе, до нее дошло позже. Может, оно и к лучшему. Тактильный контакт и все такое. Жаль только, прическа растреплется. А теперь еще и выяснялось, что никакой прически нет.
– Не психуй, – равнодушно отнеслась к внучкиной трагедии Анфиса Макаровна. – И декольте свое поправь, а то никакой кофты не видать, одни лямки и сиськи. Не бери мужика грудью, они на этом, как младенцы, больше года не держатся: отвалится, как пиявка, и уплывет, даже хвостом на прощание не помашет.
– Бабуля, ну что ты такое говоришь!
– Правду никто не любит. А чего я тебе врать-то буду? Бери нутром.
– Никому мое нутро не нужно, – пропыхтела Серафима, ожесточенно начесывая челку. Волосы наэлектризовались и стояли дыбом. – Все как назло!
– Значит, не судьба, – философски прокомментировала бабушка. – Когда все поперек, значит, не твое это. Если тебе дано, то как по писаному складываться будет.
– Вот спасибо-то, утешила! – Сима готова была разрыдаться.
– На здоровье. Подштанники надень, застудишься. Не лето на улице.
– А то как же, обязательно, – яростно прошептала Сима, поправляя чулки. На ее ляжке кружевная полоска смотрелась то ли феерически сексуально, то ли аномально. Оценить общий вид объективно не получалось. Стринги дополняли фантастическую картину.
– Если до этого дойдет, – меланхолично заметила Анфиса Макаровна, оглядывая Симину красоту – то у мужика инфаркт будет.
Уточнять, по какой причине он будет, Серафима не стала, боясь услышать что-нибудь не особо лестное. Ей сейчас было так плохо и муторно, что требовались исключительно положительные эмоции. Бабушкино мнение могло подкосить и без того шаткую уверенность в себе. Подпрыгнув и задумчиво проследив амплитуду движения бюста, Сима несколько повеселела.
Серафима совершенно зря опасалась, что не узнает Михаила в толпе. Они медленно плыли навстречу друг другу, как два «КамАЗа» в заторе из легковушек.