При упоминании ненавистной фамилии каждая мышца в теле девушки непроизвольно напряглась, кровь отлила от лица, стало почти дурно.
— Не говорила, — усилием воли выдавила из себя Даша, безуспешно пытаясь отогнать навязчивые образы их мерзких ухмылок, против её воли возникающих перед глазами. — И?
— Так вот нашли их, кажется. Точнее их останки.
— Что? — непонимающе переспросила девушка, с трудом осознавая смысл услышанного.
— Недавно старый продовольственный склад горел, два обугленных тела обнаружилось, так вот, говорят вроде, что они это. По каким-то вещицам несгоревшим опознали…
— Что?.. — голос Даши внезапно куда-то пропал, и вопрос прозвучал слишком тихо, чтобы мама его расслышала.
— Лизка добивается сейчас, чтобы экспертизу сделали, но люди говорят, что мол и так уже все ясно. В тот день, когда они пропали, машину чужую в деревне видели, черную, без номеров, поговаривают, что, может, с бандитами какими эти два балбеса связались…
Мама говорила и говорила, и её звонкий взволнованный голос эхом отдавался в голове Даши. Неужели их в самом деле больше нет? И ей не нужно больше скрываться? Не нужно дрожать каждый раз, набирая мамин номер, в страхе, что они могли причинить ей какой-нибудь вред, лишь бы Даша вернулась обратно… Радоваться чужой смерти грешно, но сейчас девушка никак не могла сдержать это ощущение приятного тепла, медленно заполняющее её собой изнутри. Нет, она никогда не желала им смерти. Желала, чтобы они куда-нибудь делись, уехали или хоть провалились сквозь землю, но смерти не желала. Но раз уж это случилось, значит, так было надо. Значит, такая у них судьба. Мать только их жалко. Лизку не жалко, она-то уж точно не пропадет. А вот теть Зина… Теть Зина хорошая, её очень жалко.
— А в милиции говорят, что на складе два алкаша каких-то выпивали, да спалили его по пьяни, и сами сгорели, — продолжала рассказывать мама. — А теперь, узнай попробуй, сами они сгорели, или помог кто… Им, конечно, проще на несчастный случай всё списать, чем бандюков каких-то искать. Где ж их теперь найдешь? Ох, как страшно стало жить, доченька… Наверное, даже хорошо, что ты сейчас в городе. Там у вас хоть люди кругом. Я-то думала, у нас тут безопаснее, все свои ведь, а оказалось вон как. Вышли вечером и не вернулись. Пропали, и нету их…
Действительно, жутко. Даша и подумать не могла, что в её тихой деревне может случиться такое. Бандиты на черной машине… Хоть она и ненавидела всей душой этих двоих, в голове все равно не укладывалось, каким образом они могли связаться с бандитами? Но и пропасть сами по себе они тоже ведь не могли? Что им понадобилось на том складе? Напиваться им и дома никто не запрещал. Странно все это как-то. И еще этот пожар…
— Мам, — настороженно прервала её рассказ девушка. — Когда это произошло?
— Что произошло?
— Когда горел склад?
— А, так где-то около недели назад. А что?
— Ничего. Ужас, — чувствуя, как высохло во рту, произнесла Даша. Около недели назад Олег вернулся домой ночью в насквозь пропахшей дымом одежде. Нет. Это всего лишь совпадение. Даша даже усмехнулась всей нелепости своего ужасного предположения. Этого просто не может быть. — Как теть Зина?
— С сердцем плохо было, но сейчас уже лучше, слава Богу, — ответила мама. — Надеется еще, что, может, и в самом деле не они это, что ещё найдутся. Степка с Анюткой не отходят от нее, если б не внуки, уж не знаю, как бы она сейчас была. Разом обоих сыновей потерять, страшно даже представить… Да я и сама на валерьянке сижу. Как подумаю, что ты там совсем одна… Девочка моя.
— Мамочка, не переживай, пожалуйста, — горячо заверила её Даша. — Со мной все в порядке.
— Да как не переживать, мне теперь еще страшнее жить стало. И раньше каждый день сердце за тебя болело, как ты там, где ты там, а теперь так и вовсе спокойно спать, наверное, уже не смогу. Такое творится.
— Мам, я в полной безопасности. Просто поверь мне.
— Ох, прости меня, доченька. Старая я уже становлюсь, боюсь всего на свете, а тут еще вон что. Ты береги себя, ладно? По темноте не ходи, с незнакомыми не разговаривай, да и с знакомыми аккуратней будь…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Мам, я все знаю. Тебе не о чем беспокоиться.
— Ну хорошо, — в трубке послышался очередной тяжелый вздох. — Давай не будем больше об этом. Скажи лучше, как учеба у тебя?
— С четверга ничего не изменилось, мам, — мягко ответила Даша, обернувшись на звук открывшейся двери. В спальню вошел Олег. — У меня, правда, все хорошо, ни о чем не переживай. Я тебе потом перезвоню, ладно? Мне надо идти.
— Ладно, доченька. Люблю тебя.
— И я тебя, мам.
В трубке наступила тишина, связь оборвалась, и девушка отложила телефон в сторону.
— Я уже закончил с делами, — сообщил Олег, стягивая с себя джемпер, и оставаясь в одной футболке. — Идём ужинать?
— Да, — ответила девушка, чувствуя, как неуютная пустота заполняет её собой изнутри после разговора с мамой. — Ты иди, я сейчас спущусь.
Но вместо того, чтобы уйти, мужчина, наоборот, подошел к ней ближе.
— Что-то случилось? Ты выглядишь какой-то потерянной.
— Нет, ничего, — замотала головой Даша, но увидев, как Олег нахмурил брови, тут же поняла, его не проведешь, и с судорожным выдохом опустила голову.
— Рассказывай, — потребовал он.
— Два человека из моей деревни пропали, — произнесла она не своим голосом, подняв глаза, и жадно впиваясь взглядом в лицо Олега. — А потом на старом складе нашли два обгоревших трупа.
Казалось, мужчина никак не отреагировал на эту новость, лишь мышцы на его скулах едва заметно напряглись.
— И? — терпеливо поинтересовался он. — Это были твои знакомые?
— Да… — Даша сглотнула, пытаясь избавиться от подступившего к горлу болезненного кома, но безуспешно. — Это они меня насиловали.
— В таком случае, я рад, что они сдохли, — негромко произнес он, притянув её к себе за талию, и стерев большим пальцем сбежавшие по щекам слезинки.
Девушка вскинула на него настороженный взгляд, и с губ сам собой непроизвольно сорвался вопрос.
— В ту ночь, когда ты вернулся домой очень поздно, — едва слышно произнесла она. — От тебя пахло дымом…
Брови мужчины взметнулись вверх, а потом он усмехнулся как-то совсем невесело, и снова стал абсолютно серьезным.
— Ты это к чему, Даша?
Девушка высвободилась из его объятий, отошла на несколько шагов, развернулась и с мольбой во взгляде посмотрела на мужчину:
— Просто скажи мне, что ты не имеешь к этому отношения.
Он молчал. Кажется, разозлился — на щеках туда-сюда заходили желваки. Господи, зачем только она вообще спросила его об этом? Конечно, он не имеет к этому никакого отношения. Это просто какое-то бредовое совпадение, не более того. Врядли такой вопрос кому-то мог бы понравиться. Тем более Олегу. Вот дура… Взяла и все испортила. А Олег все молчал, и Даше хотелось съежиться под его прямым суровым взглядом. И чем дольше он молчал, тем хуже становилось девушке.
— Олег, прости меня, пожалуйста, — слезы снова потекли из глаз, угрожая перерасти в самую настоящую истерику. — Конечно, ты не имеешь к этому никакого отношения. Я сама не знаю, что несу…
— Вообще-то имею, — сухо произнес он, и в этот момент внутри у Даши словно что-то оборвалось.
С минуту она просто смотрела на него, не в силах издать даже звук, потом подошла к кровати и медленно осела на нее.
— Я не хотел, чтобы ты узнала об этом, — Олег подошел к ней и присел рядом, но Даша тут же подскочила и отошла в другой конец комнаты.
— Ты почему убегаешь? — напряженно спросил мужчина.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
А Даша и сама не знала, почему. В груди все жгло огнем, и она не могла объяснить себе причину охватившей её паники.
— Мне нужно побыть одной, — отчаянно попросила она его.
— Давай поговорим.
— Ты убил и сжег их? — выпалила она, нервно обхватив себя руками.
— Я не убивал их…
— Но они сгорели?
— Да.
— Они что, горели живьём?
