о нем на западе. И конечно, все образованные люди спорят о нем. Даже Учитель Ли, — добавил я с улыбкой, уже начав понимать, откуда дует ветер.
— Даже Учитель Ли, — повторил он.
Нижняя часть яйца ненадолго изобразила две морщинки. Диктатор улыбнулся.
— Они не любят друг друга, эти мудрецы, — негромко сказал Кан-нань. — Конфуций возвращается в Лу по моей просьбе. Он не был здесь пятнадцать лет. За это время Конфуций объездил почти все страны меж четырех морей. Ему нравится думать, что мой досточтимый отец, главный министр, изгнал его. Но уверяю вас, это не так. Это Конфуций изгнал нас. Он очень прям. Когда правитель Ци подарил моему отцу несколько религиозных танцовщиц, — слова о религиозных танцовщицах смахивали на вавилонское выражение «храмовые проститутки», — Конфуций решил, что отец не должен был принимать дар на том основании, что это неприлично. Он привел традиционный довод: такие танцовщицы ослабляют решительность человека, который ими владеет. Очень вежливо мой отец сказал, что рассматривает подарок как стремление правительства Ци искупить свою вину за укрывательство изменника Ян Ху. Тогда Конфуций отказался от всех должностей. Он был высшим должностным лицом города Чжун-фу, прелестного местечка — вам нужно посетить его, пока вы здесь. Он также помогал надзирать за работами… нет-нет, я ошибся — он получил повышение и стал помощником министра полиции — это очень важная должность, и он исполнял ее весьма компетентно.
Кан-нань говорил, глядя в стену у меня за спиной. Куда дует ветер, не вызывало сомнений. Он знал, что я друг Фань Чи, а Фань Чи был учеником Конфуция, как и управляющий Жань Цю. Я стал связывать все это воедино. И связал.
— Конфуций ездил в Ци? — спросил я.
— Да.
Мы пили сливовое вино, слушали музыку, перекатывали нефритовый шар, чтобы охладить руки.
Я не знал никого ни в одной стране ни в какие времена, кто бы занимал такое место в жизни общества, как Конфуций в Срединном Царстве. Он родился в Лу в семье первого ши. Это означало, что по рангу он идет сразу за государственными министрами. Тем не менее семья Конфуция была небогатой. Говорили, что его отец служил низшим офицером в войске клана Мэн. Как и другие фамилии наней, этот клан руководил школой для сыновей своих сторонников. Конфуций был самым блестящим учеником из всех, когда-либо учившихся в этой школе. Он изучил Книгу Песен, Книгу Истории, Книгу Перемен и сделался таким знатоком прошлого, что мог принести пользу в настоящем. Как сын первого ши, он также обучался военному делу и, пока возраст не замутил зрения, проявил себя превосходным стрелком из лука.
Женившись в девятнадцать лет, Конфуций, состоя на государственной службе, сам зарабатывал на жизнь себе и своей семье. Кажется, первой его должностью было место чиновника, прикрепленного к государственным амбарам. Вероятно, он аккуратно вел учет, поскольку в свой срок продвигался по служебной лестнице, где высшей ступенью для него как ши являлась та должность, которую он занял в министерстве полиции.
Было бы преуменьшением сказать, что Конфуций не пользовался большой популярностью. По сути дела, его ненавидели и всячески ему вредили не только собратья-чиновники, но и высокие должностные лица. Причина проста: он вечно ворчал и всех изводил своими придирками. Он в точности знал, что и как нужно делать, и не стеснялся выражать свое мнение перед старшими по должности. Тем не менее, при всей своей надоедливости, Конфуций был слишком значительной личностью, чтобы не обращать на него внимания, и потому достиг наибольшего, что возможно в его положении. К пятидесяти шести годам он стал помощником министра полиции, как того и следовало ожидать. В правительстве Конфуций сделал успешную карьеру. Если его и не любили, то вполне почитали. Во всем, что касалось Небесной Империи Чжоу, он пользовался авторитетом. Хотя сам Конфуций ничего не писал, именно он был главным толкователем чжоуских текстов. Говорили, что он столько раз перечитал Книгу Перемен, что ремни, стягивающие бамбуковые страницы, пришлось неоднократно заменять. Конфуций так же изнашивал кожу, как и терпение коллег в администрации Лу.
Примерно в то же время он сделался Учителем. Я так и не выяснил, с чего все началось. Наверное, это произошло постепенно. С годами он становился все умнее и образованнее, и молодые люди задавали ему вопросы о тех или иных предметах. К пятидесяти годам у Конфуция было тридцать или сорок постоянных учеников, молодых рыцарей вроде Фань Чи, которые слушали Учителя часами.
Хотя Конфуций кое в чем схож с теми, кого мы частенько видим в Афинах — а я скорее слышу, чем вижу, — он не брал с молодежи практически никакой платы и в отличие от твоего друга Сократа, чтобы привести юношей к мудрости, не задавал вопросы, а отвечал на них, и многие ответы возникали благодаря его несомненно богатейшей памяти. Он знал все, когда-либо записанное, и помнил всю историю династии Чжоу. Он также знал историю их предшественников Шанов. Хотя многие китайцы считают Конфуция божественным мудрецом — одним из посланных небом Учителей, принесших столько бед, — сам он постоянно и твердо отрицал не только свою божественность, но и мудрость. Тем не менее Конфуций так прославился за пределами Лу, что к нему стали съезжаться люди со всего Срединного Царства. Он всех учтиво принимал, говорил с ними о том, что есть и что должно быть. И вот эти-то разговоры о том, что должно быть, и навлекли на него беду.
Конфуций начинал жизнь в семействе Мэн. Потом он получил должность от семейства Цзи. Но несмотря на патронаж семей наней, он никогда не давал им забыть, что они присвоили прерогативы Гунов, и хотел исправить положение: во-первых, восстановить чжоуские ритуалы в первозданной форме и, во-вторых, заставить наней отказаться от власти в пользу законного властителя. После совершения этих двух дел небеса были бы удовлетворены и наградили бы монарха небесным правом.
Такого рода разговоры не вызывали восторга у семей наней. Но семейство Цзи все спускало мудрецу и продвигало его учеников. Правда, нельзя сказать, что у него был большой выбор: все конфуцианцы получали у своего ментора прекрасную военную и административную подготовку. В конечном итоге, поскольку Конфуций старался поддерживать мир между странами, нани не выражали своего неудовольствия — по крайней мере открыто.
Конфуция часто посылали на мирные конференции, где он неизменно подавлял остальных участников своей небесной образованностью. Иногда он даже приносил практическую пользу. Но несмотря на годы административной и дипломатической работы, он так и не научился такту. Кан-нань привел мне вопиющий пример его бестактности:
