Ещё одним притягательным зрелищем были цирковые представления. Первый шатёр развернулся на Северной стороне, когда там ещё был пустырь. "Публику не смущает ни отсутствие комфорта, ни посредственность аттракционов, ни дороговизна билетов - три рубля в партере и пять - в ложе. Восхищенная публика замирает от страха пред прыжками наездников; взрывается хохотом в ответ на проделки клоунов с размалеванными лицами; волнуется, глядя на акробатические трюки гимнастов; приходит в умиление от шансонеток в исполнении местных лирических артистов."
Там же, на Северной стороне, расположились площадки для боулинга. "Эта завезенная американцами игра, нынче совершенно не известная в Европе, стала очень популярна в Москве, оттеснив даже биллиард… В эту игру, представляющую собою кегли для взрослых, играют как в помещении или под навесом, так и на открытом воздухе, как у нас играют в мяч через сетку. Из-за мячей размером с человеческую голову эту игру назвали боулинг, что означает "слишком утомительный."*(6)
Были и жестокие игры: петушиные и собачьи бои, коррида, травля быков и медведей. Как и ставшие очень популярными бега, эти развлечения происходили по воскресеньям на Моисеевой мызе, в трёх верстах от города. По указанию губернатора, который и запретил в 1859г. проводить "подобные представления в городе или вблизи", на Мызу была проложена хорошая дорога по которой вскоре пустили омнибус. "По воскресеньям туда устремляется все мексиканское население города, большинство испанцев и тысячи прочих любителей кровавых зрелищ… Неотъемлимое испанское и индейское наследие мексиканцев - любовь к праздникам и месмеризм смерти… Кровавые зрелища на арене приносят им дикую радость, но не может не захватить и цивилизованных людей. Вызов смерти - традиция мексиканских матадоров. Нельзя не воспламениться при виде этих людей в сверкающих костюмах, этих гордых, пылких всадников, атакующих дикого быка …"
Другим местом регулярного собрания москвичей, как ни странно, стало здание городского почтамта.
"10-е и 25-е числа каждого месяца называются пароходными, потому, что в эти дни отправляется почта в Сан-Франциско, чтобы оттуда, на другом пароходе отправиться в Панаму и далее по всему миру. Решительно все, мужчины, женщины и дети, местные жители и иностранцы, негоцианты и золотоискатели, коммерсанты всех категорий, рабочие и не поддающиеся классификации авантюристы - все ждут этого дня. Накануне деловыми людьми овладевает крайнее возбуждение, и почти все их время занимает составление писем и памятных записок. Для иностранцев и приезжих из России это день писем семьям и друзьям.
Прибытие почтового парохода повергает город в еще большее возбуждение, чем его отплытие. Сведения с рынков Санкт-Петербурга, Лондона, Нью-Йорка, Гонконга; новости из дома; возможность почитать "свои" газеты хотя бы с опозданием на несколько месяцев. И нет ничего удивительного в том, что самым многолюдным местом в Москве стала именно почта.
Это небольшое строение крытое дранкой, с широким, поддерживаемым четырьмя столбами навесом перед фасадом. Сюда сходятся все письма: золотоискатель с прииска, фермер, банкир с Новороссийской, все получают свою почту именно здесь. Почтовое отделение почту адресатам не доставляет. За исключением казенных учреждений, имевших абонентские ящики внутри отделения, всем приходится стоять в очереди, чтобы получить свои письма. На сортировку и распределение почты у служащих уходят долгие часы. Очереди растягиваются на несколько кварталов. И на этом предприимчивые дельцы норовят погреть руки - перепродажа около окна выдачи стоит до двадцати рублей. Во время долгого и томительного продвижения к окошку разносчики продают конфеты, пирожки, газеты, чай, кофе, прохладительные напитки и фрукты… Для удовлетворения претензий иностранцев были наняты служащие со знанием английского, французского, испанского и немецкого языков."
Уже через пять лет после начала золотой лихорадки Москва, даже по европейским меркам, была красивым, богатым, обширным, городом, с населением более 40 000 тыс. чел., со всеми учреждениями цивилизованного мира: банками, роскошными отелями, церквями, больницами, торговой палатой, ежедневными и еженедельными изданиями, масонской ложей, тюрьмой, литературным обществом, театрами. Но город этот был по американски бурно и динамично развивающимся.
С конца февраля эта энергия начинала перехлёстывать через край - золотоискатели готовились к будущему сезону. "Перед каждой лавкой, именуемой тут по испански тьендою, идет бойкая торговля с молотка. Торговец предлагает образцы своего товара, и каждый может попробовать масла, сушеных ананасов, риса или водки, выставленных на аукционную продажу. Золотоискатели любят делать покупки на таких аукционах,. Многочисленная толпа окружает аукциониста и, так забивая улицу, что всадники с трудом пробивают себе дорогу… Все улицы, ведущие к пароходной пристани, забиты загруженными товарами повозками… Все это загружается на баржи так, что борта их едва возвышаются над водою и становится страшно, что любая волна может захлестнуть их и утянуть на дно. Но пыхтящие пароходы, шлепая по воде колесами, смело тащат вереницы этих утлых суденышек через лиман."
В считанные дни Москва теряет до трети своих жителей, причём почти вся эта треть переселяется в Горный порт. "Город (Москва - А.Б.) мрачен и тих… Ночи относительно спокойны. Ни фанданго*(8), ни музыки, ни шума, ни танцев. Даже субботние вечера и воскресенья становятся такими же обычными днями, как и все другие." Зато городок с населением 500 человек вдруг вырастает двадцатикратно. Правда теперь он состоял из простых палаток, что, впрочем, не мешало ему быть самым значительным рынком региона.
"Теперь тут четырнадцать лавок, одиннадцать гостиниц, десять салонов, работающих в полную силу… В салоне Диана появились хорошие оркестр и танцовщицы, и обыватели могут наслаждаться застольными развлечениями, принятыми в цивилизованных странах… Еще не жарко но везде предлагают прохладительные напитки и мороженое…
Вокруг города, а, точнее, огромного палаточного лагеря, пасутся тысячи лошадей и мулов. Они принадлежат, по большей мере, индейцам и евреям, но есть и мексиканцы, владельцы караванов. Погонщики почти все индейцы и мексиканцы, а сбруя и вьюки мулов такие же, какие можно было увидеть триста лет назад на холмах Гренады и на андалузских равнинах. Владельцы мулов довольно быстро обогащаются. Средняя стоимость перевозки грузов из Порта даже на самые близкие прииски составляет в летнее время 15 копеек за фунт, а бывает вырастает еще в двое…
Некоторые желают добраться до приисков на своих лошадях, чтобы потом их там использовать. Для них тут есть конский рынок. Единственными действующими здесь правилами торговли являются прихоти тех, кто имеет животных на продажу. Продавцы тут почти исключительно индейцы с Орегона, пригнавшие свой товар издалека и не желающие уступать в цене… Каждый сам себе аукционист и лично расхваливает своих лошадей и мулов…
Пробродив пол дня по рынку и битый час проторговавшись с одним индейцем, выставлявшем на всеобщее обозрение золотые часы размером с чайное блюдце на соответствующей толщины цепочке, я выложил за посредственную серую кобылу 100 рублей, а за сносное седло с покрышкой, потником и уздечкой - 27."
Да, весной цены в Горном порту очень высокие. Золотоискатели закупаются и гуляют на последок. Через несколько дней откроются перевалы и они толпами ринутся в погоню за удачей, чтобы через пол года снова вернуться а Москву.
1* Обрусевший "салун". В 50-х гг. XIX в. так называли в Москве заведения, в которых "более пили, чем ели, в отличие от ресторана, где скорее ели, нежели пили".
2* В тот период в Москве, кроме пешего казачьего батальона находились: рота ластового экипажа, рота рабочего экипажа и эскадрон 2-го Американского драгунского полка. Кроме того в порту стояли: клипер "Абрек" под командованием капитан-лейтенанта К.П. Пилкина и корвет "Новик" под командованием капитан-лейтенанта К.Г. Скрыплева, экипажи которых также были направлены на подавление беспорядков.
3* Название золотых монет, наиболее распространённых в Рус-Ам в тот период: медведь - 10-ти долл., орёл - 20-ти долл. и слег - иное название 50-ти долл. "октогона". Подробнее о происхождении этих монет см. в пр. 5 к гл. 49.
4* Людвиг Бауергорст, Санкт-Петербургский 1-й гильдии купец, был большим авантюристом. Например, в конце 40-х гг. он уехал торговать в Африку. Добирался до Хартума, где подружился с Альфредом Бремом, и если не был первым русским в Судане, то уж первым русским купцом там Бауергорст стал точно. Сообщение А.Нордмана о значительном проигрыше Бауергорста, случившимся в мае 1862г., соответствует истине, но к разорению купца он не привёл. Бауергорст был совладельцем большого пивного завода, производительностью 120 000 вёдер в год, и нескольких доходных домов в Москве. После пожара 1862г. он продал свою долю в заводе М.Сойферу за 173 тыс.руб.и вложил деньги в строительство. Уже через пару лет Бауергорст стал одними из богатейших предпринимателей Москвы. Но натуру не изменишь и позже он создал и финансировал "Общество Северо-Западного прохода".
