Голос гусляра, вначале негромкий и будто задумчивый, понемногу окреп, а затем к нему присоединились десятки иных, среди которых царевна узнала красивый голос Станимира.
«А меня не пригласили! – решила было обидеться она. – Видно, Станимир считает меня малым дитятей, раз отправил спать! Или я недостойна присутствовать на этом увеселении?»
Царевна повернулась к Суви:
– Ступай погляди, что там. И найди князя. Скажи ему – я тоже хочу послушать гусляра.
– Как прикажешь, солнцеликая.
Девушка скользнула с крыльца. Вскоре она вернулась – да не одна, а с толмачом Власко.
– Тебя прислал Станимир? – горделиво вскинув голову, спросила Аюна.
– Нет, царевна, – покачал головой венд. – Хорошо, что я заметил Суви, когда она подбиралась к воинскому кругу. Женщине там делать нечего. А чужачке и подавно.
– Вот как? – Аюна, нахмурившись, кивнула. – Ну хорошо. Скажи, Власко, о чем поется в этих песнях, если даже мне туда не следует ходить?
Толмач чуть замешкался с ответом.
– Это песни о былых временах. О том, как мужали наши воины. Как много они пережили, прежде чем победить врагов и обрести славу…
– Что же в них тайного? – удивилась Аюна.
– Песни о кровавых битвах – не для женских ушей, – уклончиво ответил Власко. – Полагаю, вам обеим лучше вернуться в избу, а мне – в круг.
Он поклонился и отступил в темноту.
Искры костров летели в звездное небо. Только отзвучала песня, а Шерех уже вновь начал перебирать струны. Лютвяги и туричи, узнавая наигрыш, приветствовали его одобрительными возгласами.
Станимир встал со своего места. Он собирался навестить царевну и пожелать ей добрых снов. Но, остановившись, невольно заслушался, вспоминая недавнее прошлое – страшное и славное…
Нам досталась от пращуров гордая стать, И отвага, и доблесть, и сила Стоя жить! А пора подойдет умирать — Без упрека шагнуть за могилу! Так велось с незапамятно темных времен, Что преданьям лишь ведомы древним, Но однажды великий и горестный стон Полетел от деревни к деревне. Увели нас в оковах от милых границ В чужеземные хмурые дали, Перед Солнечным троном простертые ниц, Мы жестокой судьбы ожидали. Мы послушно клялись именами богов, В беспредельности сущих над нами, Признавать беспощадных вчерашних врагов Свыше данными нам господами. Мы в плену постигали науку войны, Тайны лука и ратного строя, Лишь нечастые вести с родной стороны Заставляли яриться порою. Ликовала Аратта на буйных пирах, Торжествуя во власти и силе, Ну а наши поля только пепел и прах Без отцов и мужей приносили. Наши семьи косила беда за бедой, Так и стерлось бы имя лютвяга, Но задумал вернуться наш князь молодой И постылую сбросил присягу! Пусть в пределах Аратты послышится плач! Пусть прольются сыновние слезы! Ведь семьей дорожит даже лютый палач, Нашим женщинам резавший косы! Так покрепче обнимем дождавшихся жен, Чтоб качались в домах колыбели, Чтоб наследники славных и страшных времен Нашу память однажды воспели! * * *
Когда затихли песни и погасли костры, Станимир решил все же зайти и пожелать доброй ночи дочери Ардвана. Он был почти уверен, что царевна давно спит, но обнаружил ее одну в холодной клети при входе в избу. Аюна стояла, завернувшись в плащ, и задумчиво рассматривала доспех, повешенный на обрубок бревна.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Он похож на еловую шишку, – сказала она, оборачиваясь к князю.
Станимир на миг замер и вдруг заразительно рассмеялся.
– Разве я сказала что-то смешное? – удивилась Аюна.
– У нас полагают, что доспехи арьев напоминают блестящую скорлупу ореха. А накхские кольчуги – змеиную кожу. Но ты сказала, и я сейчас увидел. Впрямь похоже. Однако поверь, это воистину драгоценный дар.
– Неуклюжая рубаха, собранная из кусочков бычьей кожи?
Станимир утвердительно кивнул:
– Туричи делают лучшие кожаные доспехи во всех наших землях. Лишь они могут совладать со злыми и непокорными потомками лесных быков. Нрав у этих тварей чуть получше турьего, но не намного. Если стадо бежит, то на пути лучше не становиться. Однако с помощью бычьих псов здешние жители все же управляются с ними. Пробить шкуру такого быка копьем очень сложно…
Станимир открыл дверь, выглянул наружу и окликнул ждавшего его у крыльца воина. Взял у него бронзовый меч и с размаху рубанул по доспеху. Колода вздрогнула, доспех качнулся, едва не слетев наземь. Поперек толстых кожаных лепестков пролегла чуть заметная бледная полоса – и только.
– Сюда привозят уже выделанные шкуры, – продолжал Станимир. – Выделкой занимаются в удаленных местах – думаю, понимаешь почему. Родичи Шереха изготавливают такие доспехи…
– Я хочу померить, – перебила его Аюна. – Ты готов стать моим оружничим?
Станимир улыбнулся:
– Покуда я просто готов тебе помочь надеть доспех. – Он снял с подставки дорогой подарок и поднял над головой царевны. – Надевай, я затяну все ремни.
Аюна скинула плащи и просунула голову в ворот. Вождь вендов принялся подгонять доспех. Поправил оплечья, затянул ремешки на боках…
– А что, неплохо получилось, – негромко промурлыкал он. – Этакий маленький лютвяг… – Он нахлобучил ей на голову небольшую войлочную шапку. – При случае она смягчит удар.
Затем последовал шлем из толстой кожи, увенчанный тисненой волчьей мордой.
– Теперь боевой пояс…
Станимир почти обнял царевну, обхватывая ее талию широкой, изукрашенной тиснеными узорами кожаной полосой.
Аюна вдруг смущенно осознала, что ей самой хочется обнять синеглазого венда. Станимир совсем не походил на знакомых ей царедворцев. Да, время от времени он говорил вещи, которые вгоняли ее в оторопь. Но все же – она сейчас поняла это совершенно ясно – ей было на редкость легко с этим дикарским вождем. Впрочем, пожалуй, в нем не было ничего дикарского. Разве только короткая ухоженная борода, однако это поправимо… Возможно, царевна привыкла к дикарям, но это показалось ей даже по-своему привлекательно…
Она, замерев, глядела в его чуть насмешливые глаза и с недоумением осознавала, что не может оторвать взгляда.
Венд что-то рассказывал… Какие-то истории о том, что означают узоры на ее поясе, какой защитной силой они якобы обладают…
Вдруг ей вспомнились другие, такие же яркие, морозно-синие, глубоко сидящие глаза. Аоранг – где там он сейчас? Что с ним? Почему не пришел на помощь, когда был так нужен?
Аюна выдохнула и чуть отстранилась от повелителя вендов.
– Помочь надеть поножи? – спросил тот.
– Нет, – порывисто прошептала она. – Не сейчас. В другой раз. Сейчас я устала и хочу спать.
– Как пожелает светозарная царевна, – склонил голову Станимир. – И само наше светило каждую ночь скрывается за Кромкой. Я рад, что дар лютвягов пришелся тебе впору.
