9. (1) Затем он созвал Народное собрание и обвинил Шестьсот и олигархию, что они привели к нынешнему состоянию, сказав, что он очистит государство от людей, которые пытались стать его хозяевами; и заявил, что он восстановит свободу народа неоскверненной, и что он желает освободиться, в конце концов, от своего бремени и стать частным лицом на условиях равенства со всеми. (2) Как только он сказал это, он сорвал с себя военный плащ и, облачившись в гражданскую одежду, подал в отставку, показывая тем, что он сам был одним из многих. Но при этом он просто изображал демократа, прекрасно понимая, что большинство членов собрания имели долю в его нечестивых поступках и по этой причине не были бы готовы провозгласить полководцем, кого-либо другого. (3) Во всяком случае, те, кто грабил имущество потерпевших, сразу закричали, умоляя не оставлять их, кроме как приняв общее управление государством. Сначала он молчал, потом, как толпа нажимала более настойчиво на него, он сказал, что он примет должность полководца, но что он не исключает совмещения ее с другими лицами, (4) ибо он не согласился бы, как один из членов совета, нести юридическую ответственность за действия, незаконно совершенные другими. Так как большинство согласились, что он должен править один, он был избран стратегом с полной властью[22], и после этого он открыто осуществлял полномочия и управлял городом. (5) Из сиракузян, которые не пострадали, некоторые были вынуждены терпеть из-за своих страхов, а другие, превышенные толпой, не решились бессмысленно проявлять свою враждебность. С другой стороны, многие из тех, кто был беден и запутался в долгах, приветствовали революцию, ибо Агафокл обещал в Собрании и отменить долги и распределить землю бедным. (6) Когда он покончил с этими вопросами, он положил конец дальнейшим преследованиям и наказаниям. С полной переменой нрава он показал себя приветливым к простому народу и приобрел немалую популярность, помогая многим, поощряя немалое число обещаниями, и заискивая перед всяким ласковыми словами. (7) Хотя он обладал такой властью, он не принял диадему, не нанимал телохранителей, не отличался надменным поведением, как это принято практически у всех тиранов. Он все время тщательно следил за государственными доходами, за подготовкой доспехов и оружия, за постройкой кораблей в дополнение к уже наличным. Он также получил власть над большей частью областей и городов внутри страны.
Такова была ситуация на Сицилии.[23]
Примечания
[1] В содержании пропущена глава 69: подготовка Антигона против Птолемея.
[2] Гл. 75 опущена: действия Антигона в Малой Азии, и Кассандра в Греции.
[3] Ср. Аристотель, Политика 1284A.
[4] См. Книга 9.21.2; Диоген Лаэртский 1.50; Эдмондс, элегия и ямб (LCL) 122; и Linforth, Солон Афинский (Univ. of Cal Pr, 1919..) 144.
[5] Ливия здесь довольно неопределенный термин, применяемый для региона Африки между Киреной и владениями Карфагена. Сказать, что Агафокл обладал большей частью даже этого — преувеличение.
[6] Демоген был архонтом в 317/16 гг. до н.э. Ливий (9.20.1) дает консулов в 318 г. до н.э. М. Фолия Флаккина и Л. Плавтия Венокса. Плотий является плебейской формой Плавтия.
[7] Термы (Therma) (названные Thermae в книгах 23.9.4, 20; оба названия, кажется, были в ходу), современные Термини, были основаны как карфагенская колония в 407 г. до н.э. (книга 13.79.8), но многие из его поселенцев были греки из близлежащего города Гимера, которые были разрушены за два года до этого (Цицерон, Против Верреса 2.2.35.86). Как он снова попал под контроль карфагенян не известно.
[8] Агафокл родился около 361 г. до н.э. (см. книгу 21.16.5).
[9] Но, по словам Полибия (12.15.6), Агафоклу было восемнадцать лет, когда он отправился в Сиракузы, событие помещенное Диодором сразу же после признания.
[10] Это сражение на реке Кримисс (или Кримис) в западной Сицилии случилось в 341 г. до н.э. Общее предоставление гражданства Диодором ставится после битвы (здесь и в книге 16.82.5), но по Плутарху это случилось за несколько лет до него (Тимолеон 23,2). Если Плутарх прав, Полибий (см. предыдущие примечание), возможно, путает прибытие в Сиракузы и предоставления гражданства.
[11] См. Полибий 12.15.2. У Юстина (22.1.12) имя благодетеля Агафокла дается как Дамаскон.
[12] Здесь «хилиарх» означает командира тысячи, но см. Книгу 18.39.7 и примечание. О начале военной карьеры Агафокла см. Юстин 22.1.7–16.
[13] Примерно 325 г. до н.э.
[14] Весьма спорно, что этот Гераклид является дядей Агафокла, упомянутым выше (глава 2.5). Идентичность поддерживают Lenschau (P. — W., Realencyclopädie 8,462, С. В. «Гераклид»), но молчаливо отрицает Нис (там 1,749, С. В. «Агафокл») и Кэри (Cambridge Ancient History 7.618–619). Рукописи Диодора придерживаются правописания Sostratus для имени его коллеги, но многие современные авторы называют его Sosistratus.
[15] Книга 18 в нынешнем виде не содержит ничего ни о Сицилии ни об Италии (см. глава 10.3).
[16] На это время Кротон находился под управлением олигархии, сочувствующей Шестистам в Сиракузах. Несмотря на неудачи указанные в тексте, демократия вскоре укрепилась, и в 317–316 гг. до н.э. отразила, а затем уничтожила силы олигархии (см. гл. 3.3 и 10.3–4).
[17] Это, кажется, был политический клуб, а не регулярный руководящий орган (Cary, Cambridge Ancient History 7,618).
[18] После смерти Тимолеона и в его честь, сиракузяне приняли закон, что отныне они всегда будут избирать коринфян, чтобы вести при их помощи иностранные войны (Плутарх, Тимолеон 38.2).
[19] Ср. Юстин 22.2.1–7.
[20] См. примечание к главе 4.3.
[21] Гимназий, построенный возле могилы Тимолеона (Плутарх, Тимолеон 39.4).
[22] В 317 г. до н.э.
[23] Продолжение в гл. 65. Сицилийской дела, не упомянуты в рассказе о 316/15 гг. до н.э. (главы 17–54).
Главы 10-48. Антигон борется и в конечном итоге побеждает других полководцев.
Переводчик: Agnostik.
10. (1) В Италии[1] римляне теперь вели девятый год своей войны с самнитами. Хотя в предыдущем периоде они боролись большими силами, за это время вторжениями, что они делали на вражеские земли, ничего значительного или достойного упоминания не добились; однако они не переставали нападать на опорные пункты и разорять страну. (2) В Апулии они разграбили Давнии и вернули канусийцев, у которых они взяли заложников. Они добавили две новых трибы к уже существующим: фалерны и офентины. (3) Когда это происходило народ Кротона заключил мир с бруттиями, но они по-прежнему вели войну против тех своих граждан, которые были изгнаны демократией, потому что они заключили союз с Гераклидом и Состратом, о которых мы говорили подробно в предыдущей книге[2]. Эта война шла теперь второй год, Парон и Менедем[3], выдающиеся люди, были выбраны стратегами. (4) Изгнанники, отправившись из Фурий и взяв с собой триста наемников, попытались проникнуть в свой родной город ночью, но были прогнаны народом Кротона, и расположились станом на границах земли бруттиев. Вскоре, однако, они подверглись нападению со стороны ополчения граждан, которые намного превосходили их численностью, и все они были убиты в бою.
Теперь, когда мы закончили дела Сицилии и Италии, мы обратимся к оставшейся части Европы[4].
11. (1) В Македонии, когда Эвридика[5], которая взяла на себя управление опекунством, узнав, что Олимпиада готовится к возвращению, послала гонца в Пелопоннес к Кассандру, умоляя его прибыть к ней на помощь как можно скорее, и, осыпая наиболее деятельных македонян подарками и большими обещания, она пыталась сделать их преданными лично себе. (2) Но Полиперхонт, с Эакидом Эпирским, как своим союзником, собрал войско и вернул Олимпиаду и сына Александра на престол. Таким образом, как только он услышал, что Эвридика была в Эви (Euia)[6] в Македонии со своей армией, он поспешил туда с целью решить исход кампании в одной битве. Однако, когда армии были выстроены друг против друга, македоняне из уважения к положению Олимпиады и учитывая выгоды, которые они получили от Александра, изменили свою верность. (3) Царь Филипп и его двор были взят в плен сразу, а Эвридика была захвачена, когда она была на пути в Амфиполь к Поликлу, одному из ее советников. (4) Но затем Олимпиада, таким образом захватив царственных особ и захватив царство без борьбы, не принесла себе счастья, как свойственно человеку, но сначала она заключила Эвридику и ее мужа Филиппа под стражу и принялась жестоко обращаться с ними. В самом деле она замуровала их в ограниченном пространстве и снабжала, чем было необходимо, через единственную узкую щель. (5) Но после того как она в течение многих дней противозаконно обращалась с несчастными пленниками, она приказала каким-то фракийцам зарезать Филиппа, который был царем в течение шести лет и четырех месяцев, но она сочла, что Эвридика, которая выражалась без стеснения и заявляла, что Царство принадлежало ей, а не Олимпиаде, была достойна большего наказания. (6) Она послала ей меч, веревку, и яд, и приказала ей использовать какое-либо на ее выбор средство смерти, не проявляя никакого уважения к бывшему достоинству жертвы, с которой она беззаконно обращалась, ни сострадания к судьбе, что является общим для всех. (7) Соответственно, когда она сама встретилась с похожим оборотом, она познала смерть, что была достойна ее жестокости. Эвридика, в самом деле, в присутствии слуг молилась, чтобы похожие подарки выпали на долю Олимпиады. Потом она положила тело своего мужа, очистила его раны как только позволяли обстоятельства, затем покончила с жизнью, повесившись на своем поясе, ни оплакивая собственной судьбы, ни смиряясь под тяжестью своих неудач[7]. (8) После когда эти двое были убраны с пути, Олимпиада убила Никанора, брата Кассандра, и разорила могилу Иоллая, мстя, по ее словам, за смерть Александра[8]. Она также выбрала сотню самых видных македонян из числа друзей Кассандра и убила их всех. (9) Насыщая свою ярость такими зверствами, она вскоре заставила многих из македонян ненавидеть ее за жестокость; все они вспомнили слова Антипатра, который, как будто произнося пророчество на смертном одре[9], посоветовал им никогда не допускать женщину занять первое место в царстве.
