– У меня наметки всего есть, зови командиров, давай обсудим план.
Тут как по заказу вошел Ивашин с чаем, я ему и говорю:
– Ивашин, зови командиров, и наших и новых, Абдиева, Нечипоренко, Елисеева, и быстрей.
Ивашин поставил чайник (металлический, нашли в багажнике цундапа) и побежал звать, и не прошло и трех минут, как на лавки уже расселись бравые отцы-командиры.
– Товарищи командиры, позвольте представить вам нашего гостя, первый секретарь горкома партии Арсений Никанорович Ильиных.
– Здравствуйте, товарищи, все вы видите, что произошло и что происходит. Гитлеровские вояки, пользуясь или тупостью или прямым предательством наших высших командиров, разгромили могутным ударом приграничные группировки наших войск. И это очень плохо, плохо не только для вас, для армии, самое главное, это плохо для народа, тем более для жителей новоприсоединившихся к союзу территорий. В народе царит уныние и неуважение к Советской власти, мы должны, мы обязаны это изменить, я как представитель партии, вы как представители РККА.
– И что вы, как представитель партии, нам предлагаете?
– В Городе имеется около роты немцев, но это тыловики, интенданты, ремонтники, связисты. Предлагаю напасть с двух сторон, с северной стороны – три танка при поддержке взвода пехоты, с южной – три броневика, также при поддержке пехоты входят, громя все, что в немецкой форме. И желательно было бы какие-нибудь листовки смастерить, хотя шрифтами мы займемся в Городе сами, подготовим, а вы как будто их и раскидаете. Листовки от имени «Комитета Освобождения Города», причем все нужно сделать днем и в форме РККА, чтобы все видели, что Красная Армия есть. Все это поможет одыбаться[121] и Красной Армии, пусть чуток, но поможет, а также местным жителям, пролетарьяту и крестьянству трудовому, покажет, что Советская власть живет!
– Тогда завтра в 12 часов дня, подходящее время для наказа демонстративного? Вы к тому времени подготовьте листовки и типографию для эвакуации, мы ее заберем в лес, – говорю я, – кроме того, было бы хорошо, чтобы и на севере и на юге нас ждали бы по одному человеку от вас, показать, где и как расположены фрицы, ну и типографию тоже.
– Да конечно, ну все сделаем. Мне пора, подбросьте меня до деревни Ярошки, оттуда я сам до Города доберусь. А то с немцами поверстаться[122], да на вашем автомобиле, не с руки.
– Ивашин, подбросьте товарища до деревни на мотоцикле.
И Ивашин с Ильиных удалились, тарахтя одним из наших ПМЗ-А-750[123].
– Значит, так, товарищи, завтра первая группа в составе четырех БА-10 под руководством Абдиева со взводом разведки на двух грузовиках, взяв с собой один миномет, идут к северному въезду в город. Вторая группа, это три БТ-7 под руководством Нечипоренко с энкавэдэшниками Елисеева и взводом Никифорова, также на двух грузовиках с минометом и расчетом идут к югу. Первой группой командует Онищук, второй командую я, на входе в город снимаем заслоны, и вперед, нахальство, говорят, это второе счастье, но нам на это плевать. Для нас теперь нахальство это инструмент, и им мы должны пользоваться. Танки и броневики подавляют любое сопротивление фрицев орудийным и пулеметным огнем. Ивашин, подготовить звезды и надписи на бронетехнику, кроме того, подготовить десять табличек с надписью «Я ПРЕДАТЕЛЬ», для бургомистров и другой предательской швали. Пехотинцам двигаться вперед строго под прикрытием танков и бронемашин, за тупые шапкозакидательские атаки в полный рост и без бронеприкрытия – расстрел на хрен перед строем. Все ясно? На базе остается сводный взвод из пехотинцев и артиллеристов, артиллеристы пусть пушки чинят, а пехота их охраняет.
– А какие именно грузовики брать (богато же живем)?
– Эти вопросы решает товарищ Ивашин.
– Сколько выстрелов брать к миномету?
– По пятьдесят, и миномет использовать только в крайнем случае. Все, товарищи командиры, все свободны.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться?
– Да, Никифоров.
– У нас во взводе ценная инициатива, двое бойцов, младший сержант Фатхула Акмурзин из Башкирии и красноармеец Босхамджи Церенов из Калмыкии, довольно хорошо умеют обращаться с луками. Они сделали себе луки из подручных материалов и на метров 50–80 очень неплохо стреляют.
– Хорошо, понял, Никифоров, пошли к вашим стрелкам, посмотрим и поговорим.
И мы с Никифоровым пошли к шалашам его взвода, за шалашами человек пять стреляли из лука в дерево.
– Смирно! Товарищи командиры, отделение производит тренировочные стрельбы из лука, – докладывает младший сержант Акмурзин, который внешне напоминает покойного Турчинского, но брюнетистый вариант, да и с усами, как у Семена Буденного.
– И какие результаты, Акмурзин?
– Хорошо стреляют Церенов, Порфирьев, Иванопуло и я. Порфирьев в школе занимался стрельбой из лука, я в степи охотился на зайцев, лис с коня, на ружье и порох денег не было, вот с детства и приучил меня отец к луку. Почти так же и Церенов, а Иванопуло раньше не занимался, но у него есть талант.
– А чем вам «Rar-98k», Мосинки и «ППШ-2» не нравятся?
– Громкостью, товарищ старший лейтенант, и, скажем, невосполнимостью патронов. То ли дело стрела, наломал тростинок или веток, прикрепил наконечники, и вперед. Кроме того, у меня прапрадед – отец моего прадеда, с луком Берлин и Париж в 1813-м[124] брал, а я учитель истории и знаю, что стрелой можно не только по прямой стрелять.
– Акмурзин, ты что хочешь сказать, что стрела может лететь криво?
– Да, товарищ командир, но не вправо или влево, как вы подумали, а сверху вниз; скажем, сидит немец в укрытии, мы стрелу запускаем в небо под углом, стрела перелетает укрытие и потом вниз на немца, мало не покажется.
– Гениально, это мне нравится, и бесшумно и запулить можно за укрытие, у меня есть тебе предложение, младший сержант, походи по всем остальным бойцам, может, еще лучники есть. Набери людей до взвода, назначаешься командиром отдельного взвода лучников, все, что нужно для луков и стрел, в твоем распоряжении.
– Так точно, товарищ старший лейтенант, нам бы разные кусочки металла для наконечников.
– Будут тебе кусочки, куски и кусища, и наделайте наконечников с рваными краями, чтоб холеные немецкие телеса рвали и чтоб вытаскивать западло потом было.
– Ну, это само собой, товарищ командир.
– Молодцы, Никифоров и все остальные. Никифоров идешь с Акмурзиным по остальным взводам, ищите таланты стрелометные. Насчет наконечников, Никифоров, тоже позаботься, мало ли, сколько щас по дорогам металлических обломков, там танки целые валяются, на десяток чингисхановских армий наконечников хватит.
– Так точно, товарищ командир.
– И тренируйтесь, товарищ Акмурзин, возможно, завтра вы нам понадобитесь.
Все, пойду отдохну, чего это, кстати, Онищук задерживается, когда это наш гарный парубок начальством стал (начальство ж не опаздывает, оно задЭрЬживается).
Сели ужинать, Онищука все нет… блин, червь беспокойства из дождевого червя вырастает в червя из «Дрожи земли»[125], где ж этот Онищук наш, а? И когда уже заканчивали ужинать, наконец, послышался рокот моторов цундапа и БА-шки, и я, не вытерпев, выскочил навстречу. Залихватски развернувшись передо мной, остановился мотоцикл, за рулем которого сидел Петрильо.
– Онищук, что за валанданье, где шлялся? Знаешь, сколько часов прошло, а?
– Товарищ командир, не надо ругать победителей. Ты лучше пополнение принимай, мы с парубками пленных отбили у немцев 123 человека, плюс масса информации про то, шо бачили, ну и новые цели.
– Конечно, пополнение – это хорошо, значит, бедный Елисеев всю ночь их проверять будет, а утром не спамши в бой.
