Что же касается получившего приказ Боске д’Отмара, то ему сначала пришлось выйти из боя, после чего развернуться и проделать марш в сторону Балаклавских высот. Вовремя заметивший этот маневр Лихачев, оказался, тем не менее, в сложном положении.
Несмотря на то, что подчиненные ему силы носили гордое наименование бригады, непосредственно под его началом в данный момент сейчас было не более двух тысяч человек. Причем, добрая половина из них сейчас с азартом вела огонь, по главным силам французской армии, а остальные в это время прикрывали их от возможного нападения вражеской пехоты.
Впрочем, поначалу все шло относительно не плохо, первым делом по наступающим батальонам д’Отмара прошлись митральезы, после чего к ним присоединились стрелки, а когда упрямые ветераны Алжира подошли совсем близко, к обстрелу присоединились и «артиллеристы» с захваченных батарей. В принципе, для удержания позиции огневой мощи и людей пока хватало, но тут на позиции Аландцев примчался ординарец начальника 12-й дивизии.
— Генерал Мартинау, приказывает вам выдвинуть стрелковую цепь ближе к вражеским порядкам и поддержать атаку Одесских егерей! — без обиняков заявил он Лихачеву. — Кроме того, отнюдь не следует прекращать огонь по главным силам французов, ибо от этого зависит весь исход сегодняшнего дела!
— Его превосходительство, верно, думает, что у меня тут под рукой целая дивизия? — криво усмехнулся командир Аландской бригады.
— Но это приказ! — пожал плечами посланец.
— И он будет исполнен.
— Прекрасно! Там и передам его превосходительству, — важно кивнул ординарец и, пришпорив породистого коня, умчался прочь.
— Мичмана Тимирязева ко мне!
Батарея новейших ланкастерских орудий оказалась одновременно и самым почетным и самым бесполезным трофеем морской пехоты в том бою. Согласившиеся служить своим победителям артиллеристы, быстро расстреляли имевший у них запас 68-фунтовых бомб, не добившись при этом сколько-нибудь значительного успеха из-за откровенно никакой точности этих пушек. Когда же из боекомплекта остались лишь сделанные специально для этих орудий конические снаряды сложной формы, все англичане как один заявили, что не станут их заряжать, даже под угрозой расстрела. В общем, мичман и его рота на какое-то время остались не у дел, занимаясь только охраной пленных.
И вот теперь его вызвал к себе командир бригады.
— Возьмите три митральезы, — приказал ему Лихачев. — И выдвинитесь через вон ту ложбину. Как только французы начнут отходить назад, обстреляете их с тыла, после чего немедленно возвращайтесь!
— Слушаюсь!
В тот момент никто, включая командира Аландской бригады даже не подозревал, что эта небольшая диверсия, единственной целью которой было формальное выполнение приказа генерала Мартинау, едва не приведет Обсервационный корпус к разгрому. Стоило русским картечницам дать несколько очередей по плотным порядкам 50-линейного полка, как хорошо знавшие звук их работы французы дрогнули и начали разбегаться. Ни офицерская ругань, ни щедро раздаваемые сержантами тумаки не смогли заставить их держать строй.
Командовавший Азовским пехотным полком Фабиан Криденер, которого все звали не иначе как Василием Мироновичем, немедленно этим воспользовался и приказал своим подчиненным усилить натиск. В результате французский фланг был обрушен, и только недостаток резервов не позволил русским развить этот успех.
Увы, но у мгновенно оценившего опасность Боске тоже не было резервов. Чтобы хоть как-то парировать возникшую угрозу, он решил пожертвовать единственной оставшейся на данный момент у союзников кавалерийской частью — бригадой д’Алонвиля.
Отчаянная атака африканских конных егерей и спагов, заставила азовцев на время прекратить наступление и перестроиться в каре. Однако расплата оказалась ужасной. Сначала по плотной конной массе отработали митральезы и стрелки из роты Тимирязева, затем уже на отходе, добавили захваченные русскими батареи. Тем не менее, кризис бы преодолен, и французы смогли на время стабилизировать обстановку.
И все же Боске понял, что сражение следует заканчивать. К этому времени стало ясно, что Балаклава, а, следовательно, и все находящиеся в ней запасы, захвачены русскими, и сделать это можно было только с помощью десанта. Пока не ясно насколько он велик, но если они решились атаковать, стало быть, силы значительны. Можно, конечно, попытаться отбить город и бухту назад, но что это даст?
Продовольственные и военные склады в любом случае уже потеряны. Что-что, а уничтожать московиты умеют, будь то собственные города или чужие запасы. Союзный флот понес во время бури значительные потери, иначе проклятый принц Константин не действовал бы столь нагло, а стало быть, в ближайшее время не сможет восполнить потери.
Британцы фактически разгромлены, связи с Канробером нет, так что, вполне вероятно, его дела не намного лучше. Остается только отступить к своим редутам, занятых в данный момент с турками Сулеймана-паши. С их помощью можно продержаться до полного прояснения ситуации и уже тогда решать, что делать дальше…
И тут словно и без того не хватало плохих новостей, к нему подлетел ординарец с очередной дурной вестью.
— Наши редуты захвачены! — пролепетал едва держащийся в седле Дюмезиль.
— Что вы несете, Жюль?
— Увы, мой генерал, но это чистая правда!
— Как это возможно, черт бы вас всех подрал! — не сдержавшись, прорычал Боске.
— Не могу знать, экселенц. Русские подошли со стороны Балаклавы и атаковали сначала первый редут на Канроберовом холме. Турки не выдержали натиска и побежали. А затем почти без боя оставили и остальные укрепления.
— Дьявольщина! — заскрипел зубами от снедавшей его ярости генерал.
Что бы он сейчас не предпринял, все было заранее обречено на провал. Даже попытайся он отбить назад собственные редуты, русские не турки, без боя их не сдадут. А пока они будут ломиться лбом в их оборону, хитрый лис Липранди закончит окружение и тогда Обсервационный корпус сможет спасти лишь божественное вмешательство. Что, если припомнить ход этой проклятой войны, крайне сомнительно!
К тому же, его солдаты устали. Вслед за чудовищной бурей пришел ужасный холод, затем метель, град и наконец, многочасовое сражение. Если не дать им отдых очередного напряжения сил они могут просто не выдержать. Но и это еще не все. Судя по докладам подчиненных, боеприпасы у них скоро закончатся, а пополнить их нечем, поскольку парки остались на захваченных русскими позициями. Что же касается продовольствия…
«Послать парламентеров, чтобы выгадать время?» — мелькнула в голове генерала малодушная мысль. — «Или попытаться уйти, заново проделав марш вокруг Севастополя и дальше в сторону Качи и Евпатории?»
Главным «виновником» столь катастрофического для Боске развития событий оказался полковник Хрущов и его Волынский полк. Любой другой офицер на его месте, получив приказ защищать Балаклаву и захваченные вместе с ней склады, не стал бы даже думать о ходе сражения, сосредоточившись на выполнении поставленной ему задачи.
Но Александр Петрович принадлежал к не слишком многочисленной категории военных, умеющих не только выполнять поручения начальства, но и проявлять разумную инициативу. За это их не слишком ценят в мирное время, но не могут обойтись без них в военное. Оставшись в Балаклаве старшим воинским начальником, он не только немедленно принял все необходимые меры для обороны, но и разослал в разные стороны разведчиков, в результате чего выяснилось, что никаких сколько-нибудь значимых сил у противника в этом районе нет!
— Извольте видеть, господин полковник, — докладывал ему выслужившийся из рядовых прапорщик Волков. — По Семякиным высотам стоят ровным счетом пять редутов. Первый, ежели считать к северо-западу от деревни Камара, с тремя крепостными пушками, следующий с двумя орудиями, в третьем и в четвертом тоже по три орудия на каждом.
— А что в пятом?
— В том то и дело, что там и вовсе ничего нет, только обломки всякие, да ямища на полдвора. Не иначе там погреб был, который наши артиллеристы и подорвали!
