Последним открыл глаза волк. Полежал, тяжело дыша, поднялся на дрожащие лапы.
– Может, ему помочь? – не выдержал Викентий.
– Посвященный должен делать это сам, – ответил старик. – Обращение случается по его воле и его движением.
Волк добрел до ножа и буквально перевалился через него. Однако сего слабого толчка хватило – на мятой траве лежал юноша.
– Позовите женщин и разожгите костер! – облегченно выдохнул лесовик. – Сегодня на грани света и тьмы мы принесем клятву мира.
Красивые слова «на грани света и тьмы» означали всего лишь вечер. К сумеркам лесовики собрали на берегу реки большую кучу хвороста, и когда солнце коснулось горизонта, три пожилые женщины запалили его, после чего скинули одежду и вошли в реку.
Великий Один напрягся – но они просто омылись, после чего вернулись на сушу. К этому времени самые тонкие веточки успели прогореть. Оставшимися после них угольками, словно черным маркером, ветхий старик нанес на женские тела какие-то знаки, руны, рисунки.
– Знаки земной праматери, – пояснил лесовик, поймав взгляд бога войны. – Клятва будет приноситься ей.
Женщины разошлись – одна к костру, две другие встали у среза воды.
Скинув куртку, первый из лесовиков вошел в образованный «праматерями» треугольник, опустился на колено, поцеловал утоптанную глину:
– Я, Дубокряж из рода росомахи, предками своими, в лес небытия ушедшими, клянусь. – Он выпрямился, поднял глаза к небу, вскинув к нему руки: – Духами небесными клянусь! Клянусь огнем, водой и землей, что никогда более не причиню вреда сварожичам, обитающим в деревне на сем берегу…
Женщины с разных сторон одновременно плеснули на него водой, бросили землей и осыпали огнем: одна из помощниц, выхватив из пламени две горящие палки, ударила их одну о другую, выбив сноп искр.
– Клянусь! – выдохнул парень, оказавшись во власти трех стихий.
Он склонил голову и вышел из треугольника. Его место занял другой лесовик:
– Я, Двузуб из рода росомахи, предками своими, в лес небытия ушедшими… – заговорил он.
Обряд занял совсем немного времени – в племени обитателей леса насчитывалось всего девятнадцать охотников. После того как все они принесли клятву, к костру вышли славянские мужчины:
– Мы, внуки великого и мудрого Сварога, пред ликом сына его, великого Одина, клянемся отныне не причинять вреда людям леса из рода росомахи, обитающим рядом с нашим селением. Отныне и навсегда! И если мы нарушим сию клятву, пусть обрушится на нас гнев могучего Одина, бога воинов и сражений!
– Да будет так! – Викентий с силой ударил обухом топорика по щиту. – Я принимаю клятву!
Женщины залили костер, вошли в реку, смывая нанесенные на тела руны.
Клятвы были принесены, мир заключен. Обряд завершился.
Увы, вопреки надеждам Викентия, мужчины не обнялись, не сели у костров за общим дружеским пиром. Обычаи воинов оказались чужды лесным охотникам и деревенским труженикам. Они просто разошлись в разные стороны.
Победный пир в славянском селении все-таки свершился. Было много браги, много рыбы, чуток мяса и свежих овощей. Но веселья на торжестве как-то не наблюдалось. Это был просто обильный сытный ужин для сильно уставших людей. Не о чем говорить…
На рассвете Викентий отправился на край луговины, свалил ближайшую к воде сосну и разделал ствол на три четырехметровых бревна. Маленький боевой топорик не предназначался для подобной работы, бог войны еле-еле управился до вечера, вернувшись в селение уже в темноте.
Его ждали. Женщины поднесли рыбу и воду, постелили густую волчью шкуру, почтительно удалились. А когда Викентий немного подкрепил силы, к нему подсел Весар.
– Дозволь обратиться с просьбой, великий Один?
– Конечно, мой храбрый воин, – кивнул бог войны. – Чего ты желаешь?
– Возьми меня с собой, – попросил паренек.
– Ты решил покинуть родной дом? – удивился Викентий. – Почему? Здесь наступил мир! Отныне здешняя жизнь станет тихой, спокойной и безопасной.
– Здесь наступил мир, великий Один.
Бог войны тихо засмеялся:
– Богиня любви называет меня кровавым упырем. Вампиром. Иногда мне кажется, что она права. Я вновь и вновь заражаю людей жаждой крови. Они перестают бояться битвы, они перестают бояться гибели. Они берут палицы и копья и идут за мной в самую гущу сечи, они наслаждаются битвой, они упиваются дыханием смерти! И им хочется бесконечно испытывать сие исступление. Ну же, скажи, Весар! Ты смог ощутить себя воплощением смерти? Правильно? И теперь тебе невыносимо снова становиться тихим жалким хомячком. Ты хочешь смотреть в глаза смерти снова и снова. Ты хочешь найти достойного, непобедимого врага и убить его! Омыться его кровью, поставить ногу на его тело!
– Я думал, что погиб, – признался сварожич. – Что оборотень сейчас порвет меня на куски. И я смирился с этим, я даже не стал защищаться. Лишь отпихивал его морду и резал, резал, резал ножом… Пока он не затих. И я понял, что победил!
Весар вскинул голову, и глаза его сверкнули хищным огнем.
– Еще никогда в жизни я не чувствовал себя таким счастливым! Таким сильным! Таким…
– Это был невероятный восторг, – закончил за него бог войны. – Восторг, который невозможно забыть. Теперь ты знаешь, почему я бросаюсь в сражения с такой радостью? Почему мечтаю о битвах, почему скучаю без могучих и жестоких врагов?
– Возьми меня с собой, великий Один! – снова попросил сварожич.
– Мне бы не хотелось оставить о себе плохое воспоминание, Весар, – разломил второго леща Викентий. – Я так сурово осуждал похищение людей, продажу рабов. И вдруг уведу с собой отличного работника. Разве это правильно?
– Ты сварожич, ты наш бог. И я сам хочу отправиться с тобой!
Викентий помолчал. Пожал плечами:
– Я понимаю твои муки. Для сварожича, вкусившего настоящей битвы, обыденная жизнь невыносима. Я заберу тебя, Весар… Если Сиронюх на это согласится. Скажи ему сам.
– Сейчас, великий! – вскочил паренек.
– Постой! – вскинул палец Викентий и улыбнулся: – Добавь, что я обрадовался твоему желанию. Это поможет старосте принять правильное решение.
На рассвете они отправились на берег уже вдвоем. Сделать там оставалось совсем немного. Весар и бог войны вырубили несколько слег, три из них положили у среза воды. Накатили сверху бревна, накрыли еще тремя слегами и крепко связали нижние с верхними. Получился прочный плот четырех метров в длину и двух в ширину.
– Можешь идти прощаться, – разрешил Викентий. – Еще полдня впереди. Раньше отчалим, раньше доберемся.
– Да, великий, я мигом…
Вскорости на берег высыпала вся деревня. Женщины принесли большой куль копченой рыбы, корзину огурцов. Селяне – две рысьи шкуры. Помогли спустить плот на воду.
– Мы благодарны тебе, великий Один! – от общего имени поклонился Викентию староста. – Ты принес мир и покой нашему дому, нашей земле, остановил жестокого кровожадного врага. Мы водрузили в твою честь священный камень и станем приносить ему требы каждый вечер. Мы, наши дети, наши внуки и наши правнуки!
– Вы можете быть уверены в моем покровительстве, сварожичи! – ответил бог войны. – Если в ваш дом снова придет беда, сюда вернусь и я!
Он приложил ладонь к сердцу, опустил вниз и взошел на плот. Следом запрыгнул Весар, оттолкнулся шестом от берега.
– Любо Одину! – Сварожичи приложили ладони к груди, опустили вниз. – Славься, великий бог!
Славься!
Викентий взял второй шест и тоже толкнулся, разгоняя немудреное суденышко. И очень скоро собравшиеся славяне скрылись за излучиной реки.
– Я даже не спросил, как далеко отсюда ближайший славянский город? – посмотрел вниз по течению бог войны. – Ты, случайно, не в курсе?
Весар пожал плечами.
– Неважно. – Викентий навалился на шест, отталкиваясь от близкого дна. – В этом мире все дороги текут в Двину. И чем ближе Вологда, тем крупнее стоящие на берегах крепости.
Вода неспешно, но непрерывно несла путников. Им оставалось только подправлять движение, дабы постоянно находиться на стремнине. Еда – в корзинах, питье – за бортом, места для отдыха хватало – и потому они не останавливались даже на ночлег. Сплавлялись себе и сплавлялись, время от времени вставая лишь для того, чтобы оттолкнуть прибиваемое к берегу суденышко от отмели.
На четвертый день пути впереди, по левую руку, внезапно выросли могучие бревенчатые стены. Путники схватились за шесты, ловко подогнали плот к одному из выдающихся на глубину причалов.
Сторожевая служба в сем граде была поставлена неплохо. К тому моменту, когда Викентий выбрался на жердяной настил причала, на берегу, у схода на землю, уже стояли трое воинов. Без копий и шапок, в легких замшевых куртках – но со щитами и боевыми топориками.
– Хорошего вам дня, сварожичи! – весело поздоровался бог войны. – Зеркало в городе есть?
– Кто ты таков, добрый человек? – спросил молодой мужчина, единственный среди молодых стражников обладатель бороды.
