часть твоего плана, Кортни? Убедить остальных, что я бог знает чем больна? Что я даже ящик открыть не могу? Хочешь упечь меня в психушку, да?
На этот раз я больше не смогла притворяться ее мертвой дочерью. Стало слишком больно.
– Бабуль, я не Кортни. Это я, Грейси-Мэй, и я не хочу упечь тебя ни в какую психушку.
– Ты хочешь, чтобы я тут умерла, и тогда заберешь все мои деньги и дом. Чтобы никто не мешал тебе ловить кайф. Я вижу тебя насквозь, юная леди. Тебя волнуют лишь эти мальчишки и наркотики.
– Я только хочу, чтобы тебе стало лучше, – процедила я сквозь зубы. Как же я устала от этого.
– Да, а сама пытаешься убедить меня, что я больна, и подсадить на таблетки. Не всем нужны успокоительные. Если тебе нравятся наркотики, то это не значит, что они нужны мне.
– Бабушка, – я положила руку ей на плечо. – Я Грейс.
Она оттолкнула меня. С силой. Я пролетела через всю кухню и ударилась спиной о стену. Единственная фотография меня и моей матери в нашем доме упала на пол, и стекло разбилось.
Это больше уязвило, чем причинило боль.
Какое унижение.
Гнев.
Моя беспомощность в этой ситуации.
Я поднесла к губам разбитое кольцо и прошептала желание. Марла тем временем вскочила со стула и ринулась к бабушке.
– Саванна! – От резкости ее тона даже у меня мурашки по коже пошли. – Ты не узнаешь свою внучку?
Бабушка резко повернулась к Марле, и ее гримаса сменилась милой улыбочкой.
– Что? Не валяй дурака. Я прекрасно знаю, кто она.
– Ты назвала ее Кортни, – возразила Марла.
– А ну-ка цыц! – прикрикнула бабушка. – Перестаньте подвергать сомнению каждое мое действие.
Марла подошла ко мне.
– Иди на учебу, солнышко. Я сегодня у вас задержусь. Обещала твоей бабушке помочь разобраться в ее шкафу. Ничего?
Я уставилась на бабушку, но кивнула.
Схватила рюкзак, ключи, кошелек и вылетела на улицу. И только в машине дала волю слезам.
Я подумала о «Трамвае «Желание».
О пронзительном одиночестве Бланш, которое проникло так глубоко в ее душу, что она даже его не осознавала. Бланш, как и бабушка, целыми днями сидела дома, и единственными спутниками были лишь ее демоны.
Я думала, как жестоко предоставлять человеку свободу, с которой он даже не знает, как поступить.
Раньше бабушка Савви всегда говорила: «Если ты не боишься, это не значит, что ты не смелый человек».
В эту минуту я боялась, но ради нее мне нужна эта смелость.
* * *
Я сидела в последнем ряду театрального зала и смотрела, как во время репетиции Тесс с Лорен безжалостно коверкают роли Стеллы и Бланш.
Тесс была не совсем плоха, но постоянно переигрывала, компенсируя потерю роли Бланш, которая досталась Лорен.
А еще она часто выражала недовольство по этому поводу.
– В Бланш намного больше страсти! Стелла кроткая и застенчивая.
– Повзрослей, Тесс. Прими поражение с достоинством, – фыркнула Лорен.
– Я никогда не проигрываю, – ответила Тесс, и в ее голосе появились нотки, которых я раньше не слышала.
Лорен взмахнула волосами и спокойно ей улыбнулась.
– Вот как? Тогда почему ты сейчас не в объятиях Уэста Сент-Клера?
Эйден, который играл Стэнли, тоже был не так уж плох, но ему нужно пореже хмуриться и сверлить взглядом напарниц. По его лицу можно было сделать вывод, что он страдает запором, поэтому я забеспокоилась, что после спектакля зрители начнут кидать на сцену не цветы, а что-нибудь от желудка.
Посреди репетиции кто-то уселся рядом со мной. Оригинально, учитывая, что вокруг осталось полно свободных мест. Я тут же поняла, кто это, и даже не стала поворачиваться. Меня напугало, что я так быстро его узнала.
От него пахло зимой, яблочным леденцом и природной мужественностью. Дикий и уникальный аромат.
Я закинула ноги на спинку впереди стоящего кресла и попыталась перенаправить свое внимание на актеров. Я до сих пор злилась на Уэста. В основном потому что в пятницу вечером он трахал другую девушку и мычал мою кличку. Но официальная причина заключалась в том, что он напрасно смутил меня, подняв хай из-за того, как обращался со мной Рейн. Я успешно справлялась с жизнью в колледже, не обращая внимания на дурацкие издевки. Рейн де Ла Саль – еще один идиот из многих других, которых я научилась не замечать. Уэст снова переключил внимание на мое лицо, и теперь все болтали обо мне: о моей истории, лице, безнадежном будущем.
Я словно заново очутилась в старших классах.
Уэст закинул свою мускулистую руку на подголовник. Язык его тела изменился и источал уверенность. Он вытащил что-то из переднего кармана – небольшой планер и кинул его мне на колени.
– Обведи дату.
Я проигнорировала его, продолжая смотреть на сцену.
– Когда ты перестанешь меня игнорировать, – пояснил Уэст.
Я поджала губы, сдерживая легкую улыбку и заливая, фигурально выражаясь, лавой бабочек, закружившихся у меня в животе и взлетающих к сердцу.
Именно по этой причине стоило держаться от Уэста подальше.
У парня на лбу написано: тебе светит разбитое сердце.
– Ничем не могу помочь. Этот планер ограничивается серединой следующего года, – ответила я, не сводя глаз со сцены. И смотреть не нужно – я и так знала, что планеры делаются лишь на двенадцать месяцев. Тесс во время сцены запрокинула голову назад, пытаясь украсть у Лорен минуту славы.
Репетиция оборвалась из-за того, что Лорен запиналась на всех на своих репликах.
– Черт побери! Она меня только отвлекает, – топнула ногой Лорен и сжала в руке сценарий.
Тесс уперла руки в бока и громко запыхтела.
– Когда ты в роли, ничто не должно тебя сбивать. Я работаю по системе Станиславского, Лорен. И как только вхожу в образ, я неприкасаемая. Я несколько недель убеждала профессора Макгроу, что рождена для роль Бланш и ее стоит отдать мне.
Непоколебимая в своем мнении, что ее лишили роли, пока Лорен пыталась запомнить несколько предложений, Тесс стала осматривать зал своим хитрым взглядом. Она замерла и, заметив нас, вытаращила глаза, в которых сверкнул радостный блеск. Тесс помахала нам.
– Уэст! Грейс! Здорóво!
Я помахала в ответ. Уэст едва заметно кивнул, поздоровавшись, и перевел взгляд обратно на меня.
– А что насчет испытательного срока? – спросил он. – Это ведь мой первый проступок.
Я покачала головой.
– Третий. Ты действовал мне на нервы с самого первого дня.
– Проклятье, женщина, думаешь, с тобой работать – сущий праздник? – ощетинился он.
– Точно нет, но я не лезу в твои дела и не привлекаю к тебе нежелательное внимание, – отметила я.
– В чем конкретно ты меня обвиняешь? –
