— Кровь проливается за кровь, брат, но чтобы осквернить это место, пролить ее надо немало.
— И хватит у тебя для этого скота и рабов?
Элиас, не привыкший к расспросам в подобном тоне от собственных учеников, нахмурился.
— С каких пор тебя это касается, Нарек? Ты лишь солдат, разве нет? Фанатичный воин, преданный Слову. И Слово здесь — я, поэтому твоя присяга дана мне. Так ведь?
Вырванный из состояния эйфории недоверием и сомнениями, он мгновенно помрачнел.
— Я навеки твой слуга, темный апостол, — Нарек счел благоразумным поклониться.
В дальнем углу шатра стояла небольшая темная чаша, которую Элиас использовал для омовения после кровавых ритуалов. Теперь он подошел к ней и начал мыть руки, чтобы при создании новой октограммы не быть замаранным старой.
Нарек не считал людей, ожидавших смерти в загонах, но предполагал, что их было несколько сотен. Они сидели за оградами из острых кольев и мотков колючей проволоки, напоминая охотнику свиней, таращащих глаза от страха перед грядущей выбраковкой.
— Чисто, Нарек, все должно быть чисто, — пробормотал Элиас, стоя к охотнику спиной. — А теперь, — продолжил он, тщательно отмывая руки, от кончиков пальцев до запястий, — я хочу взглянуть на оружие.
Отряхнув руки и вытеревшись куском ткани, Элиас повернулся к нему с раскрытыми ладонями, готовый принимать трофей.
Нарек мгновение помедлил — не настолько, чтобы вызвать у темного апостола беспокойство, но достаточно, чтобы осознать, как ему не хочется отдавать копье. Одним плавным движением он вынул его из ножен, наблюдая за тем, как округлились при виде его глаза Элиаса.
— Божественное, — выдохнул он все то же слово. — Ты не преувеличивал.
Нарек благоговейно передал копье Элиасу, чтобы тот мог внимательно его осмотреть.
— Так вот что они раскопали в руинах? — прошептал он, и не составляло труда заметить, как жаждет он заключенной в осколке силы. — Я чувствую его мощь.
— Оно святое… — проговорил Нарек, на секунду забыв, где и с кем находится.
Элиас резко поднял на него взгляд:
— Пантеон свят, копье же — лишь способ явить нам их благоволение. Я должен осквернить его, подчинить его силу своим целям.
— Своим целям? — переспросил Нарек, когда Элиас перевел глаза обратно на копье.
— Именно так.
Он наконец признался. Темный апостол намеревался украсть заключенную в копье силу: либо для того, чтобы улучшить свое положение при лорде Эребе, либо, возможно, для того, чтобы вовсе узурпировать его власть. Элиас был весьма амбициозен, но даже для него это было самонадеянно.
— Значит, ты собираешься использовать его? — спросил Нарек, решив оставить свои подозрения при себе.
Элиас опять мрачно посмотрел на него.
— Нарек, ты… очень любопытен, — он прищурился. — Что-то не так?
— Я… — начал Нарек. — Этот предмет, он святой, — он указал на копье, притягивавшее взгляд молниевым свечением, которое даже теперь создавало в шатре тени. — Разве он не вызывает у тебя…
Элиас внимательно слушал своего охотника, не сводя с него глаз.
— Вызывает у меня что, Нарек?
— Сомнения, — едва слышно прошептал он, словно боясь, что произнести это слово в полный голос будет богохульством.
— Тебя что-то смущает?
— Я просто вижу то, что есть. Здесь, в твоих руках, лежит осколок императорской воли. Молния, сорвавшаяся с Его пальцев и превращенная в оружие.
Элиас закивал.
— Это действительно оружие, и я намерен его применить. Теперь я понимаю, что именно эту роль с самого начала уготовил нам лорд Эреб.
— Когда мы возводили все те соборы во славу Его, все те годы, когда мы превозносили Его святую церковь и Его божественное право господствовать над человечеством, — как ты думаешь, мы служили ложному пророку? — спросил Нарек. — И я говорю о вере, Элиас.
— Он отверг это, отверг наше почитание и нашу веру. Он презрел нас, но через это нам открылись истинные боги вселенной. И твои слова опасно похожи на крамольничество, а не откровение.
— Откровение перед нами, брат. Гал Ворбак… они больше не люди.
— Они вознеслись!
— Нет! Они лишь служат обиталищем для монстров, носящих их плоть.
— И я был бы счастлив заключить подобный союз. Удостоиться такой благодати! А оно, — он взмахнул копьем, словно намеревался вонзить его в сердце Нарека, — откроет мне путь к этому величию.
— Я вижу лишь проклятие, но мне не убежать от него, как и тебе. И не надо обвинять меня в крамольничестве. От твоих слов несет предательством куда сильнее, чем от моих.
Элиас, поняв, что рассказал о своих целях слишком много, пошел на попятную:
— Я просто… предлагаю, не более того.
— Что именно предлагаешь?
— Вознести нас — тебя и меня, Нарек, — сказал он достаточно тихо, чтобы его ответ можно было принять за заговорщицкий шепот. — Эреб говорил об этом. Об оружии, которое поможет победить в войне. Перед нами явно одно из них, и оно явно обладает силой. Мне нужно лишь подчинить ее.
— Ты знаешь, как это сделать?
Элиас принял скептицизм Нарека за интерес.
— Да, брат, — прошептал он. — Ты восстановишься, станешь лучше, чем был раньше. А я… — он змеино улыбнулся, — я получу то, к чему всегда стремился: покровителя в Пантеоне.
Сменив улыбку на хищный оскал, он ждал, что Нарек разделит его видение будущего.
Ему предстояло разочароваться.
— Ты погубишь себя, Элиас.
Элиас отпрянул, как змей, почуявший угрозу и готовый защищаться.
— Не забывай о своем долге передо мной, Нарек, — угрожающе сказал он, рассчитывая сыграть на его чести.
— Как я уже сказал, мне не убежать от этой судьбы, как не убежать и от тебя. Не беспокойся, я не стремлюсь улучшить свое положение. Я хочу лишь сражаться в этой войне и умереть в ней. Но я полностью выплачу свой долг, сделав вид, что ничего не слышал. Договорились? — Нарек протянул Элиасу руку.
Но темный апостол только кивнул.
— Хорошо, — сказал Нарек. — Когда все это закончится, нашему союзу придет конец, и мы распрощаемся.
— Согласен, — ответил Элиас. — А значит, остается период между настоящим моментом и тем.
— Разбитые легионеры стянули сюда силы, чтобы помешать нам. Человек, бывший с ними, почти наверняка погиб от срикошетившей пули Дагона, поэтому они так или иначе направятся сюда.
— Тебе нужны люди? — спросил Элиас.
— Я сам их выберу. Никаких капюшонщиков. — Он имел в виду культистов. — Только легионеры. Семерых будет достаточно.
— С учетом тебя самого выходит счастливое число.
— Не совсем. Мне нужно еще двадцать, два взвода. Любых, кого сможешь выделить из ритуальных команд. Именно столько мне понадобится, чтобы их остановить. И когда я говорю «остановить», я имею в виду «убить их всех».
Элиас хмыкнул, словно его позабавила солдатская риторика Нарека, и с пренебрежительным видом отвернулся.
— Бери кого тебе надо, включая своих семерых. Реши эту проблему.
— Эта охота будет для меня последней, Элиас, — предупредил Нарек.
— Я тоже так думаю, брат, — ответил Элиас, но когда он обернулся, рядом никого не было.
Нарек исчез.
Глава 13
РИТУАЛ
Белая плитка пола уже стала серой от налета никем не счищавшейся грязи. Теперь ее вдобавок покрывала кровь. Они перенесли человека из типографии в небольшой и плохо укомплектованный лазарет, который, очевидно, предназначался для помощи рабочим-станочникам, получавшим травмы в результате аварий или несчастных случаев. Операционным столом служил верстак. Шкаф с лекарствами оказался разграблен, но в нем еще оставались бинты и марля.
В данный момент Шен'ра пытался остановить с их помощью кровотечение.
Человек — Грамматик, если ему верить, — плохо перенес спешную передислокацию в новое убежище. Не обращая внимания на протестующего Леодракка и даже на Домада, тихо заметившего, что избавить человека от страданий было бы не только логично, но и в высшей степени гуманно, Нумеон настоял, чтобы они взяли Грамматика с собой.
Хелона, Узака и Шаку они тоже забрали. Точнее, их тела.
Леодракк не позволил бы их оставить — как и Авус, всю дорогу от типографии несший тело своего брата по легиону. Гвардеец Ворона отказался от всех предложений помочь, даже от предложения Хриака, который в любом случае не был Авусу ближе остальных. Нести Хелона и Узака вызвались многие, и в результате их торопливо тащили по два огнерожденных.
Нумеон нес смертного, предоставив Пергеллену право вести их роту.
— Я не Хелон, я не апотекарий, — жаловался Шен'ра, по локоть замаранный кровью.
— Хелон им тоже не был, брат, — ответил Нумеон, бросив взгляд на погребальный костер, который его братья развели снаружи, в заводском цехе. — Но он адаптировался, как и мы должны.
