– Подразделение создавали не для того, чтобы выуживать у меня секреты моих пациентов.
– Ну что ж, может, идея создания подразделения не такая уж и плохая. Этот полицейский участок катится в пропасть, нам нужна передышка.
– Пока в полиции работают такие, как Лео, ясно, почему у вас ничего не ладится. Следи за дорогой, Эд.
Он в расстройстве стукнул кулаком по рулевому колесу:
– Почему на каждом шагу ты создаешь проблемы?
– Предоставь это дело мне, и я выясню все, что тебя интересует, у… своего пациента, – заверила Диана.
– Послушай! Я уже говорил тебе, ты – не полицейский, ты – врач.
– А я уже говорила тебе, что я – более искусный полицейский, чем ты. И я докажу это.
– Как? – Эд повысил голос.
– Психиатрия – незаменимая помощница в процессе раскрытия преступления. Мое подразделение начнет работать, и увидишь, каких я добьюсь результатов.
– Ты писаешь против ветра.
– Так не стой с подветренной стороны… и не сбей этого велосипедиста!
Эд резко свернул в сторону.
– Диана, – сказал он. – Ты поставила меня в немыслимое положение. Как я буду смотреть в глаза своим товарищам в полицейском участке?
– Сошлись на меня. Я разъясню все, что связано с этикой, и расскажу, что, в отличие от полицейских, я кое-что раскопала.
Прежде чем Эд успел ответить, Диана потянулась к заднему сиденью и достала папку с фотографиями. Глаза двух пропавших без вести подростков невозмутимо смотрели на нее, не желая ни о чем рассказывать.
– Ты читал о совращении малолетних? – спросил она Эда.
– Кое-что.
– Тебе известно, что люди, которые в детстве подвергались сексуальному насилию, став взрослыми, сами становятся насильниками?
– Да. – Он нахмурился. – Ты хочешь рассказать мне кое-что о Бесто?
– Нет, забудь о нем.
– Тогда к чему упоминание о насильниках?
– Они чрезвычайно глубоко страдают от травм, нанесенных им в детстве. Большинство.
– И что же?
– То, что иногда они становятся опасны. Смертельно.
Он нетерпеливо пробормотал:
– Лучше бы ты объяснила, что имеешь в виду.
Диана пыталась придумать, как рассказать Эду о том страхе, который гнездится в глубине ее души. Но бездна уже пролегла между ними, и ее не преодолеть на «кемри».
В Джамале неожиданно было не так много народу. Очевидно, в связи с тем, что погода начала портиться и пошел дождь, люди, приехавшие из городов отдохнуть, покинули это место. Стоянка автомашин не была заполнена и наполовину. Океан искрился в солнечных лучах и, по контрасту с серой враждебностью, которая так поразила их час назад, сверкал сапфировым светом. Эд сменил свой рабочий костюм на что-то более подходящее для отдыха. Диана стояла в очереди за парой гамбургеров. Пока их жарили, она погладила чучело гремучей змеи в стеклянном ящике и в сотый раз рассмотрела картинки, иллюстрирующие историю самого крупного поражения Америки на море, которое она потерпела как раз у этого побережья, у Пойнт-Консепшен. Это уже стало джаламским ритуалом. Джалама-Бич никогда не менялась. В Джалама-Бич было весело.
Они с Эдом прыгали в волнах прибоя и были счастливы. Эд сделал вид, что собирается бросить ее в море, но в последний момент «пришел на помощь». Диана вцепилась в него, ее тело больше не сводило судорогой при его прикосновении. Тяжкие воспоминания поблекли, уступив место новым надеждам.
Пройдя с милю по берегу вдоль моря, они плюхнулись на песок и устроили короткий привал. Диана, охватив руками колени, смотрела на волны. На губах ощущался вкус соли, песчинки, выбеленные солнцем, щекотали ступни. Ей было хорошо – рядом сидел дорогой ей человек. Мысли ее блуждали. Она думала о несчастных, страдающих от голода людях, которым не дано наслаждаться этим великолепным днем. О шеф-поваре с синдромом Дауна, которого она видела в закусочной Харли. Наверное, он готовил сейчас барбекю и, уж конечно, не обращал никакого внимания на сиявшее на небе солнце…
У Дианы было серьезное, задумчивое выражение лица. Заметив это, Эд похлопал ее по коленке.
– О чем задумалась? – спросил он, наклонившись к Диане.
– О… я думала о том бедолаге, которого видела на кухне у Харли.
– О Монголе? – (Диана давно не слышала такого выражения.) – Он – не бедолага.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что он – мой младший брат.
Она выпрямилась и, пораженная его словами, посмотрела на него. Эд, будто не заметив ее удивления, не отрывал глаз от морской глади. Они с Эдом встречались уже полгода до той роковой игры в теннис; она знала, что отец Эда – полковник в отставке, что его родные братья добились успеха своим трудом, что его воспитание было традиционно строгим, но он был окружен любовью, – идеальное сочетание, с ее точки зрения. Ни разу он не упоминал о брате с синдромом Дауна.
– Ты никогда не рассказывал мне о нем, – сказала с упреком Диана.
– О Кенни? – Он повернулся к ней лицом. Подняв брови, поразмыслил. – Нет, кажется, нет.
– Его госпитализировали? – допытывалась Диана.
– Господи, нет. Он живет дома, с родителями. Они очень любят его. – Эд пощипал колосистые травинки, росшие у его ног. – И я тоже.
Говорил он бодро, энергично, будто решил принести присягу на верность. Диане внезапно захотелось разделить с ним его воспоминания. Все. Она крепко сжала его руку.
– Знаешь, – продолжал он, – на Рождество он каждому делает подарки. Сам мастерит. И очень здорово…
Не глядя на Диану, он обнял ее за плечи. Она прижалась к нему. Нежность, звучавшая в его голосе, постепенно уносила прочь подлые воспоминания, которые так мешали ей жить: о ссорах в прошлом и, что еще хуже, о холодном сверхвежливом обращении после очередной неудачи в постели…
Когда он поцеловал ее, поначалу ей стало страшно; потом она почувствовала, как напряжение, сковывавшее железными цепями все ее тело, постепенно спадает.
– Не торопи меня, – пробормотала она, отодвигаясь.
– Не буду. Пока ты не позволишь мне хоть немного надеяться.
Какое забавно-старомодное, сентиментальное выражение. Все больше и больше освобождалась она от сковывавшей ее неловкости. Пора было возвращаться. Но она медлила. Ей трудно было подняться и покинуть это спокойное местечко, овеваемое чистым ветерком надежды, который преодолел тысячи миль и все же разыскал ее.
В конце концов, обняв друг друга за талии, они медленно побрели к машине. Сердце ее было переполнено до краев. Так много ей хотелось сказать Эду! Тем большей неожиданностью явились для нее его слова:
– Последний раз мы смешиваем личные отношения с работой, договорились?
Развалившись на переднем сиденье «кемри», он стряхивал с ладоней песок. Диана в изумлении уставилась на него. Она пыталась соотнести его слова с его поведением и с тем, что переполняло ее мысли в последние полчаса.
– Мы оба можем погубить свою карьеру, – рассуждал он. – С Саймсом шутки плохи…
Потом, инстинктивно, как это свойственно всем женщинам с незапамятных времен, она поняла: такова ее доля, женщина должна быть сильнее мужчины и не позволять ему догадываться обо всем до конца. Эти мысли удачно сочетались с принятым ею решением. Она докажет, что является более опытным полицейским, чем Эд. Но он, конечно, не должен знать о ее планах. Она найдет убийцу Рея Дугана, и сделает это так, чтобы поддержать этого человека, не унизить его. Она ощущала в себе небывалую энергию: ее ждала слава, перед ней раскрывались новые перспективы. Но Бог выбрал, однако, момент, чтобы напомнить ей, насколько она ранима.
Они ехали домой, солнце медленно погружалось в нежную розовато-лиловую гряду облаков над Тихим океаном. Ленивые волны слепили глаза, сверкая серебряным и золотым блеском. Эд крутил ручку радио, искал подходящую станцию. Диана решительно остановила его руку.
Кетти Лестер пела «Возвращайся домой», звуки столь памятной ей, прекрасной, невыразимо печальной мелодии лились из приемника, переполняли ее сердце. Она услышала фразу: «Дома мать ожидает меня, ждет меня и отец», – и все вокруг для нее померкло; мать никогда не узнает того, что разрывает на части сердце Дианы…
Мне действительно необходимо теперь вести записи. Потому что пройдет время, я состарюсь, вспомню прошлое и скажу: «Ха! Не такой уж ты был умный, Гаскойн. Послушай, Гаскойн, какого же дурака ты свалял». Поэтому буду теперь писать понемногу каждый день; тогда уж точно ни о чем не забуду.
Дело не в том, что я многое забываю.
Я не буду записывать все подряд. Буду писать только о том, что меня интересует.
Звонок на работу от Харли. (В конце концов, я решил остаться на дневной работе. Если жить не воруя, мне нужен легальный источник дохода. Нельзя рисковать. Иначе доктор Диана отошлет меня обратно, понимаете, – это еще одно важное соображение. И кроме того, заработаю деньги на подарки для Джонни.) Харли хотел рассказать о чем-то, но не по телефону. Да и хозяин кафе «Песквод» (мой босс) не любит болтовни по телефону в рабочее время, – понимаете, о чем я? Так что, после обещания Харли заехать за мной и забрать меня к себе, я повесил трубку. И решил: «Вместо того, чтобы сидеть у Максин сегодня вечером, почему бы не взять ее с собой к Харли?»
