Что бы сам он предпринял, будучи на стороне нападающих?
– Как, поручик, если из-за того бугорка груженую платформу на нас катануть или даже целый паровоз, успеем что-нибудь сделать?
– Боюсь, что вряд ли… Только откуда у них паровоз?
– Когда появится, спрашивать поздно будет. Потому лучше подстраховаться. Вот у меня в сумке пять гранат. Придется вам, поручик, сбегать и устроить метров на десять ниже поворота небольшой фугас. Согласны с моим решением? Прибор мне оставьте, я буду наблюдать и, если что, огнем прикрою.
– Слушаюсь, господин генерал.
Поручик, присев на рельс, установил три взрывателя на мгновенное нажимное действие, еще два – на удар, проверил, плотно ли сидят гранаты в гнездах, тщательно застегнул кнопки на крышке. Перекинул через плечо ремень автомата, держа перед собой ставшую смертельно опасной сумку, даже не пригибаясь, побежал вдоль едва поблескивающего в свете звезд рельса.
Шульгин так и не понял, пресловутая его способность к предвидению сыграла роль или просто грамотный тактический анализ обстановки. Ну не могли те, кто затеял эту операцию, рассчитывать только на баррикаду. Если поезд не сошел с рельсов, уничтожить его пассажиров и охрану только винтовочным огнем да еще в темноте было малореально. А ставка нападающих была слишком велика, чтобы не просчитать все возможные варианты.
Поручик не добежал до места буквально десяток шагов. Не отрывавший глаз от закругления дороги, Шульгин увидел яркую вспышку на склоне холма. С шипением и свистом вверх пошла алая сигнальная ракета, и через секунду по всему фронту атаки вспыхнула беспорядочная, но предельно частая стрельба. Длинными очередями застучали три или четыре пулемета, десятки винтовок били без пауз. При таком огне не целятся, только бешено передергивают затворы.
Защитники поезда ответили шквальным огнем из всех стволов. В общем грохоте отчетливо выделялись характерные, звенящие хлопки «суперэкспресса». Лариса стреляла размеренно, судя по темпу – прицельно.
Сашка понял, что правильно разгадал замысел противника. Огневой налет имеет явно отвлекающий характер, причем сосредоточен он как раз на хвосте эшелона..
И действительно, почти тотчас же из-за поворота показалось несколько темных фигур, отчетливо видимых в свете поднявшейся на высшую точку траектории ракеты. Сквозь ночной прицел различались даже светлые пятна лиц. Они толкали перед собой обычную ручную дрезину. На ее площадке угадывался объемистый груз.
Шульгин пустил длинный трассирующий веер над головой поручика. Чтобы предупредить, вдруг не заметил, отвлекся на ракету и стрельбу с фланга. Как его до сих пор не задело, пули летают густо, как комары в тайге. Шульгин дал еще две короткие очереди, но не успел разобрать, попал в кого-нибудь или нет, потому что одновременно с его выстрелами зеленые призраки шарахнулись в стороны от дрезины, которая уже прошла закругление пути и, ускоряясь, покатилась вниз.
Это в ноктовизор все было отчетливо видно, а поручик заметил только мелькнувшие в дрожащем мерцающем свете ракеты тени, свистнувшую над головой трассу и накатывающееся на него сверху черное, темнее окружающей ночи, пятно.
Не зря тренировал Шульгин на полигоне своих рейнджеров. В нужные моменты они действовали автоматически, на подсознательном уровне. За те полторы или две секунды, что оставались в распоряжении офицера, он успел, присев, аккуратно положить свой фугас на рельс, сгруппироваться и метнуться вправо вниз, в глубокий кювет.
Сашка все это видел, и ему самому едва хватило реакции, чтобы ткнуться с маху лицом в щебенку между шпалами и закрыть руками голову.
Горячая ударная волна пронеслась под вагоном, гоня перед собой тучу земли и гравия. Загремели буфера и сцепки. Вскрикнул позади Шульгина раненый офицер.
Посланная капитаном разведгруппа, сильно забрав вправо, минут через сорок вышла далеко в тыл напавшей на поезд банде. Четверо рейнджеров были вооружены 5, 45-миллиметровыми автоматами «АКСУ» с шестью магазинами на ствол, бесшумными пистолетами, десантными ножами и ручными гранатами. Жаль только, что прибор ночного видения был только один на всех.
Все они прошли месячную подготовку по программе Шульгина на тренировочном полигоне в Эгейском море, успели повоевать под Каховкой, Одессой и Екатеринославом в завершающих сражениях гражданской войны, а еще раньше захватили и германскую войну, и «Ледяной поход», и новороссийскую катастрофу Деникина. То есть воевать они умели не хуже белых наемников в Конго, Анголе или на Коморских островах, когда взводом или ротой те свергали правительства и разгоняли регулярные армии.
С седловины между вершинами крутого двугорбого холма командир группы, молодой, но уже седой штабс-капитан с перебитым осколком снаряда носом осмотрел позицию неприятеля. Там успели даже отрыть неглубокие стрелковые ячейки в опасной близости от насыпи, установить в них пять ручных пулеметов на треногах, и еще до сотни бойцов залегли открыто по склонам лощины, ведя постоянный беспокоящий огонь из винтовок.
Виден был и поезд на фоне неба, будто вырезанный из черной бумаги силуэт. Вспышки автоматных очередей в ноктовизоре слепили, как полыхание бенгальских огней на новогодней елке.
– Ты, Кондрашов, с Иловайским перебегайте на правый фланг. Ориентируйтесь на рубежи огня с обеих сторон. Подползите к их позиции шагов на сорок и ждите. Мне нужно найти их КП. За полчаса, думаю, управлюсь. В любом случае, – если только они не предпримут общего штурма раньше, – в пять тридцать начинайте атаку. С тыла в упор расстреливайте их цепь и забрасывайте гранатами до рубежа середины поезда. Никак не дальше. Левее – наша зона. Если нам придется стрелять раньше – поддержите. Отход – к этому холму. Пробивайтесь на соединение с нами и одновременно уничтожайте всех, кто подвернется. Пленных беру на себя. Все ясно?
Сам штабс-капитан, проводив товарищей, еще долго изучал видимую как на ладони позицию противника. Пока наконец не обнаружил искомое.
В совсем неприметной балочке под прикрытием дерева, похожего на старую раскидистую иву, он увидел длинный открытый автомобиль. И три расплывчатые фигуры. Двое курили в рукав, сидя на подножке, а третий смотрел в сторону поезда в какой-то оптический прибор на штативе, стереотрубу или теодолит, отсюда было не понять.
– Саломатин, видишь? – Командир передал ноктовизор своему напарнику. – Запомни азимут. Ползешь за мной. Когда очередная ракета взлетит – замри и наблюдай. Подходим вплотную. Держись от меня на три шага правее. Я беру тех двоих, ты – того, что в машине. Глуши, но не до смерти. Вяжем и волочем сюда. Веревка под рукой?
– На месте. А дотащим троих?
– Дотащим. В крайности – по очереди. Если вдруг чего, тогда кончай своего и отрывайся по способности. Ну, с богом!
Степь здесь была совсем не такая гладкая, как выглядела из окна поезда или даже из седла. Колючие растения, названий которых офицеры не знали, вонзались шипами в ладони, то и дело попадались торчащие из земли острые камни, водомоины и засохшие коровьи лепешки – недалеко, значит, был хутор или село. И полверсты, которые быстрым шагом можно было преодолеть за несколько минут, растянулись словно впятеро. Конечно, можно было идти в рост, их бы вряд ли заметили. Но командир не хотел рисковать зря. Штабс-капитан часто привставал на колени и корректировал направление.
Все реже взлетавшие ракеты, то белые, то зеленые, то красные, озаряли картину затянувшегося позиционного боя дрожащим химическим светом.
Но вот наконец стали слышны голоса людей и резкий запах плохого бензина.
Подпоручик Саломатин коснулся рукой сапога капитана, сообщая, что он здесь, не отстал и не заблудился.
Тот в последний раз приподнялся. Мизансцена слегка изменилась. Теперь только один человек оставался снаружи, а второй, открыв дверцу и присев на место шофера, похоже, говорил в полевой телефон.
Менять диспозицию было поздно, и, вскочив на ноги, капитан взмахом руки послал напарника вперед.
Приготовления к операции оказались куда более долгими и трудоемкими, чем ее исполнение. Вражеские наблюдатели даже ничего не успели сообразить. Первого капитан свалил традиционным ударом ребром ладони по сонной артерии. Второго рванул на себя из машины и подставил колено, об которое тот с хрустом ударился переносицей и сразу обмяк. Третьего Саломатин просто взял сзади руками за горло и немного сдавил.
– Готово, командир? – спросил он, опуская безжизненное тело на подушки заднего сиденья.
– Готово. – И тут вражеская цепь вдруг взорвалась судорожным, беспорядочным огнем.
– Они что, на штурм собрались? – вскрикнул капитан, срывая с плеча автомат.
– Не похоже, – остановил его порыв подпоручик. – Скорее истерика перед отходом… А знаешь что? На хера нам их с собой тащить? Заводим мотор и поедем с шиком. Все равно за стрельбой никто не заметит…
