Он монотонно перечислял действующих лиц. С полумертвой физиономии истязуемого катился жирный пот. Он уже не шевелился, понял, чем закончится непослушание.
— Помимо вашего покорного слуги, в лесничество доставили двенадцать бездомных, но руки до них пока не дошли. Несчастные сидят в клетке. Регламент мероприятия был нарушен, следствие чего вы и можете сейчас наблюдать. Надеюсь, мы с вами еще встретимся, дорогие зрители.
Ксюша выключила камеру.
— Некогда заряжать аккумулятор, — прошептал Никита. — Сваливать нужно!
Но вместо того, чтобы срочно эвакуироваться, он погрузился в раздумья.
— Думаешь сложную думу? — подметила Ксюша. — Ну, давай еще один визит нанесем. Вроде тихо, люди не бегают. А этого гаденыша куда? — кивнула она на застывшую на шкафу фигуру.
— Никуда. Пусть сидит! — ответил Никита.
— Не выдержит, уснет, сорвется… — забеспокоилась Ксюша.
— Тоже неплохо, — пожал плечами Никита. — Мертвые не воруют. Улавливаете мысль, Сергей Дмитриевич? Вам сегодня крупно повезло, вас не убьют. Но очень скоро вас посадят — надеюсь, на всю оставшуюся жизнь. Вы должны сидеть тихо, не шевелиться, не мычать, не пытаться развязаться. Одно неловкое движение, и вы удавленник. Возможно, вам придется сидеть часов шесть или даже больше. Или меньше. Трудно предсказать. Люди проснутся, обнаружат, что вы не выходите из комнаты, будут стучать, взломают дверь. Как-то так. Вам придется стиснуть волю в кулак и верить в лучшее. Удачи, Сергей Дмитриевич.
Злоумышленники выбрались из комнаты и перетекли в параллельный коридор. С момента проникновения в пансионат прошло не более получаса. Искушение взломать ближайшую дверь было велико, и сопротивляться этому желанию было невозможно. Никита снова достал перочинный ножик и проделал манипуляцию с нехитрым замком. Очередные покои для высоких персон состояли из двух комнат. Первая была поскромнее. С кровати, стоящей в углу, что-то спрыгнуло, ахнуло осипшим голосом:
— Изыди…
— Ага, сейчас! — Никита «телепортировался», ударил в горло — и дьякон Никодим, верный адъютант настоятеля городского храма, захрипел непереводимые глаголы. Никита схватил его за грудки, чтобы не вел себя, как слон в посудной лавке, осторожно опустил на пол. Ударом в переносицу погрузил Никодима в глухую кому и пяткой затолкал под кровать. Натянул свисающий край простыни, чтобы не было заметно.
Тишину ничто не нарушало. Отец Лаврентий в соседних покоях храпел богатырским храпом. И снова Никита мониторил обстановку, составлял последовательность действий. Парочка подкрадывалась к батюшке, словно демоны, простирали к горлу пальцы. И вдруг застыли — по дому пронесся тревожный крик.
Сразу загудело, пришло в движение напичканное людьми двухэтажное строение. Топали служивые, хлопали двери.
— Не, ну, я так не играю… — надула губки Ксюша.
Видимо, противник обнаружил, что в зоне безопасности зияет большая черная дыра. И в этот драматический момент проснулся отец Лаврентий. Скинул одеяло, подпрыгнул, словно механический болванчик — борода колом, волосы дыбом.
— Какого Господа… — и рухнул, утонув в подушке, когда кулак влепился в скулу, как казенная печать в особо важный государственный документ.
— Нужно уходить, — как бы между прочим подметил Никита.
— Неужели? — изумилась Ксюша. — Какое ценное наблюдение. А этот подарок судьбы куда? — кивнула она на бесчувственное тело священнослужителя. — Неужели не удастся нам сегодня ночью погрузиться в лоно родной православной церкви? Жалко, черт побери… Не отдам! — она схватила обморочного батюшку за верхнюю конечность и поволокла с кровати.
— Слушай, сильная моя, ты никогда не мечтала родиться мальчиком? — спохватился Никита и помчался на цыпочках в обход кровати. Идея была безумная, но если женщина просит… Состояние отца Лаврентия сомнений не вызывало — глубокий «травматический» отруб. И весил он не так уж много, нормальный обмен веществ у человека. Поднатужившись, Никита взвалил безвольное тело на плечо и, пошатываясь, направился к двери.
— Ты что, родной? — ужаснулась девушка. — Я же не имела в виду вот так, буквально.
— Поздно, это ты во всем виновата, — просипел Никита. — Ладно, выбросить никогда не поздно. Ты права — добыча знатная. Это, конечно, не губернатор, не генерал Олейник, но свершений у агнца божьего — словно он на Дьявола работает, а не на его антипода. Действуем, Ксюша, не тормози, прокладывай дорогу. Стоп, простыню захвати, а лучше две.
Единственный положительный момент в сложившейся ситуации заключался в том, что тревога не подразумевала тотальной побудки. Бегали только охранники — бодрствующая и отдыхающая смены. Гостей не тревожили. Возможно, спохватились, что оставленный в лесу отряд не выходит на связь. Или посчитали людей в оцеплении у пансионата и кого-то не досчитались. Грохотали подошвы грузных башмаков, разорялся заспанный Олейник.
— Товарищ генерал-майор, Григорий Алексеевич! — из последних сил сохраняя достоинство, отбивался начальник охраны Крейцер. — Эти парни из наряда просто сбежали — они трусы, бросили службу и с оружием пустились в бега!
— Идиот! — рычал генерал. — Как они могли пуститься в бега, если ворота закрыты, и даже мышь не выскочит из этого гребаного урочища!
Но вот голоса затихли, оборвался топот на лестнице, и воцарилась хрупкая тишина. Две тени с ценным грузом поперек «седла» выскользнули из комнаты, перебежали в центральный коридор второго этажа. Сделали короткую остановку на лестничном пролете. Одна из теней вырвалась вперед, ушла за поворот и вскоре прошептала:
— Чисто, давай пулей… Они в гостиной и на улице…
Никита бросился вниз, вписался в поворот, стараясь не вслушиваться в бубнящие голоса, не замечать отблески света. Он уже протискивался в узкую дверь под лестницей, а Ксюша пыхтела, помогала в меру сил, но фактически мешалась — и только хорошее воспитание удерживало от дружеского рыка. Догадалась осветить ему дорогу, и пошло веселее. Посторонние в подвале отсутствовали, уместных упырей наличие подземелья пока не ассоциировалось с порталом между мирами. Гудящий генератор, извилистые тропы, заваленные мусором. План лабиринта отпечатался в голове — они практически не плутали. Шаткая лестница — вот-вот расползутся трухлявые перемычки. К ненависти к вурдалаку в церковной рясе, висящему на плече, уже примешивалось что-то личное. Он же не железный! Никита чуть не сорвался с этой клятой лестницы. Взобрался, уперся головой в закрытую крышку люка, принялся карябать ее, срывая ногти. Взял автомат в левую руку — на случай появления на сцене «случайных» персонажей. Слава удаче, наши в городе!
— Батюшки светы, вы что тут принесли в подоле? — ахнул Коваленко, отставляя крышку и перехватывая у Никиты ценный груз. — В натуре батюшка, вы, ей-богу, охренели, целого кардинала Ришелье добыли. А тут такой кипиш, я уж подумал грешным делом, что вас там тоже зацепило.
Отца Лаврентия бросили под фундамент, помогли выбраться девушке, отдышались. Коваленко бросился закрывать крышку, замаскировал ее поддоном. В округе было тихо, крики доносились с обратной стороны дома. Застыли, выставив стволы, чертова акустика. Мимо черной норы между баней и пансионатом, бряцая оружием, пробежали двое, и снова установилась тишина. Никита рискнул включить фонарик. Из проема, за которым находился дровяной и угольный склад, торчали ноги вырубленных охранников. Никита удивился, пересчитал конечности.
— Ничего не понимаю, Петро… Вроде четыре ноги было.
— А сейчас сколько? — встрепенулся Коваленко.
— Так восемь… — удивленно проговорил Никита.
— Делением размножаются? — предположила Ксюша.
— Ах, если бы, — вздохнул майор. — А что оставалось делать? Они хватились тех двоих, давай носиться вокруг дома — словно это не дом, а елка новогодняя, у меня аж голова закружилась. Двое в эту дыру решили забраться…
— Понятно, — усмехнулся Никита. — Надеюсь, ты хорошо над ними поработал, и в строй они до утра не вернутся? — он смутился. — Прости, что задаю риторические вопросы. Итак, товарищи, осталось на текущий момент решить одну-единственную задачу — выбраться из норы и пробежать тридцать метров до сарая. И чтобы ни одна живая душа не заметила.
Хмельные от возбуждения, полные адреналина, они одновременно выпрыгнули на пустырь и понеслись так, что ветер в ушах засвистел. И только влетели за сарай, только Никита сбросил с плеча опостылевшее туловище и сам свалился, как из-за пансионата вывернули трое. А им навстречу, от конюшен и «медсанбата», выбежали еще четверо…
Очередная серия разоблачающего фильма была отснята метрах в сорока от опушки, на северной стороне урочища. Предутренняя хмарь расползалась повсюду, накрапывал дождик. Температура опустилась до шести градусов по Цельсию. Порывы ветра будоражили кроны. Но под сенью деревьев ни дождь, ни ветер практически не ощущались, а возбужденные организмы пока не чувствовали холода. Удар был просчитан с математической точностью — челюсть батюшки не раскрошилась, а лишь слегка вывихнулась, благодаря чему теперь все звуки, издаваемые отцом Лаврентием, носили неповторимый самобытный характер. Он начал приходить в себя и тут почувствовал, как что-то потянуло за ноги, нос пробороздил кочку, и батюшка испытал божественное чувство отрыва от земли. Он забился в панике, начал извиваться, бить кулаками по воображаемой боксерской груше. Но все предусмотрительно отошли, а высшая сила продолжала издеваться над отцом Лаврентием. Оторвалась голова, он вцепился пальцами в дерн, мычал. Оторвались руки, батюшка не мог уже достать до земли, как ни надрывал жилы. Он путался в собственной бороде, та норовила забраться в рот, затыкала ноздри.
