— Скажите, батюшка, у вас сегодня еще не было секса? — подбросил угля в топку Никита.
Святой отец завыл так, словно ему клизму не тем концом вставили. И захрипел, забился в судорогах, когда Коваленко принялся остервенело хлестать по голой заднице. Он извивался, как змея, раскачивался, слезы текли ручьем. Дрожала и прогибалась ветка, ставшая отцу Лаврентию Голгофой.
— Достаточно, коллега, — сказал Никита. — Сколько вы его ни порите, а за убийства, воровство и прочие деяния гражданина Истопченко все равно будет мало. Убийство — тоже мало. Идеальный вариант — вечные или по крайней мере продолжительные муки, но где нам взять столько крапивы? А ада он не боится, поскольку имеется серьезное опасение, что в Бога и прочие высшие силы отец Лаврентий не верит. Продолжаем наш репортаж. Следующий участник нашей выездной драмы — Его Преподобие отец Лаврентий, Игнатий Никифорович Истопченко, старший иерей, настоятель Вознесенского собора. Рукоположенный пресвитер, имеющий право совершать таинства крещения и миропомазания, именем Господа прощать грехи раскаявшимся грешникам, проводить святую Евхаристию, а также совершать таинства брака и соборования. Хорошая карьера, скоро наш герой примет священный сан епископа, подчинив себе, таким образом, всю Яровольскую епархию. И вот мы задумываемся — а существует ли хоть один из семи смертных грехов, хоть одна из десяти заповедей, к которым наш герой не имел бы отношения? Мы опустим разговор про «веру в единственного Бога» — в отношении к вам это просто смешно. Умолчим про «создание кумиров» и прочего идолопоклонничества, отвлекающего от веры. Проигнорируем упоминание имя Божьего понапрасну — эта заповедь не игнорируется только теми, кто действительно верит. И в выходные вы работаете — причем исключительно на собственное благополучие. Остановимся на шести последних заповедях, образующих основу Уголовного кодекса. Почитание родителей — это не ваше, ваши родители, Игнатий Никифорович, скончались в полной нищете в глухой деревне в Липецкой области четыре года назад. Умерли в один день. Последние пятнадцать лет вы о них даже не вспоминали, вычеркнули их из собственной жизни. А могли бы поддержать, перевезти в Яроволье — деньжат, поди, хватает. Вы стеснялись своих родителей, святой отец. Папа — алкоголик, мама — матерщинница с искусственным глазом. Родители даже не знали, как высоко вознесла карьера их отпрыска. Вы даже сто рублей на похороны не прислали. А заповедь «Не убий»? Неловко поминать, отец Лаврентий. Вы лично в этом урочище застрелили из ружья не меньше пятнадцати человек, причем временами входили в такой раж, что не могли остановиться. А странная смерть предыдущего настоятеля храма отца Владимира. Ну, не хотелось человеку по истечении «срока годности» покидать высокий пост. Сытный ужин в келье Кондратьевского монастыря, куда он прибыл по делам, оказался последним в его жизни. Его отравили убойной дозой мышьяка. Вы отвели беду подальше, пусть она случится далеко от вас. Но странно — на пузырьке от отравы, которую нашли на задворках монастыря в мусорном баке, обнаружились полустертые отпечатки ваших пальцев. Подмешивали зелье, естественно, не вы, но в руках вы эту ампулу предварительно держали. Ампулу разбили, следователю занесли немного денег… Все удивительно просто, и никакой ответственности, святой отец! Заповедь «Не прелюбодействуй» — а как же замужняя горничная санатория «Заря Яроволья», которую вы изнасиловали в извращенной форме, завязав ей руки? А наутро повторили акт. На мужа надавили, женщине пришлось уволиться. «Не укради»… Прошу меня простить, отец Лаврентий, но эту заповедь можно обсасывать часами. Вы крадете всегда и везде. Вы крали пожертвования на строительство храма в Чесовском районе. Вы присвоили практически всю сумму на возведение часовни в деревне Любавино — денег осталось лишь на забор, который стоит там до сих пор и оброс бурьяном. Вы вымогали деньги с дьякона Климентия — за рукоположение в чин протодьякона. Вы оставили без росписи собор Васильевского прихода — зато четыре миллиона положили в карман. Вы лично брали откат с директора фирмы «Спецавтоматика», выразившего желание оборудовать ценные иконостасы средствами сигнализации. Вы продали за полмиллиона рублей древнюю икону Пресвятой Девы Богородицы заезжим скупщикам, и нынче в храме Александра Невского, настоятель которого зависим от вашей милости, красуется качественная подделка. Сделка выгодная — фальшивка обошлась всего лишь в пятьдесят тысяч. Вы получили крупную взятку от директора цементного завода Евдокимова — за то, что поделились церковной землицей у Волчьего озера, облюбованной им для строительства коттеджа. Вы увели миллион рублей, выделенный из бюджета на ремонт трансформаторной подстанции у Вознесенского храма и прокладку кабелей. Контракт на проведение работ оказался фиктивным. В итоге работы провела за свой счет городская электросетевая компания. Вы получили на руки полтора миллиона рублей от нервного бизнесмена Кончаловского, устроившего пьяный погром у алтаря Вознесенского храма. Вы простили этого человека, он ошибся, оступился, и уже встал на путь исправления. За то какой гнев вы расточали с амвона в адрес тех глупеньких девушек, призвавших Богородицу в песенной форме прогнать какого-то человека. Вы требовали для них едва ли не смертной казни.
Никита отдышался, потрогал носком ботинка притихшее тело. Вроде шевелилось.
— Заповедь «Не лги» — а кто оклеветал протодьякона Димитрия, пытавшегося вывести вас на чистую воду? Он располагал опасной для вас информацией. Подбросили в его дом ребенка, ваши шакалы привезли из приюта сморенного снотворным мальчика, положили в кровать, пока соседка за забором отвлекала священника (она потом призналась в частной беседе), а потом вошел ОМОН. Резонансное дело, РПЦ активно борется с проходимцами в своих рядах… Далее «Не завидуй» — но зачем вы приказали сжечь особняк вашего соседа, удачливого предпринимателя Аверина? За то, что его супруга отказалась с вами спать? Или за то, что его дом, построенный на относительно честные деньги, выглядел круче вашего? Поговорим о смертных грехах, отец Лаврентий? Вы завистливы, как уже сказано, вы не терпите чужого статуса. Вы чрезмерно тщеславны, преувеличивая свои возможности и вступая в противоречия с величием Господа. О том, что ваши возможности весьма ограничены, свидетельствует тот факт, что в данный момент вы висите на дереве. Вы частенько впадаете в гнев, а однажды так отлупили дьячка Онуфрия, что беднягу увезли на «Скорой». А он всего лишь косо поставил свечку. Вы усердны в лености — даже ваша покойная супруга жаловалась, что вам лень вскопать за домом маленькую грядку. Вы алчны и готовы набивать свои карманы до полного абсурда. Зачем вам три дома, несколько квартир (вы их даже не сдаете в аренду) и внедорожник «Хаммер», которым вы ни разу не пользовались, поскольку предпочитаете красоваться перед людьми на убогой «Калине» Волжского автозавода? Эта «Калина» — смех, да и только, отец Лаврентий. Жизнь по принципу «введи нас в искушение, не избавь нас от лукавого»? Вы готовы набивать свое брюхо, пока не треснете. Вы страдаете не просто чревоугодием, а каким-то чревонеистовством. Это касается не только котлет и омаров, а любых соблазнов, дарованных Искусителем. В вас неистощимо желание плотских радостей — вы не брезгуете даже старшеклассницами, одну из которых, дочь работницы храма, приведшую по глупости ребенка на работу, вы поимели прямо в приделе на престоле для богослужений — ну, нашла на вас внезапная страсть при виде юной девы. Плачущей матери вы пригрозили, жертве изнасилования прочли благословение…
— Твою-то мать… — прошептал Коваленко. — Нет, я, конечно, знал, что это полный фуфлыжник.
— То ли еще будет, дружище, — усмехнулся Никита. — Он не зря тусуется в этой компании. На отца Лаврентия у наших героев большие планы. Когда он станет епископом и прижмет к ногтю мелкие епархии и приходы, сосать кровь и осуществлять контроль над паствой станет куда удобнее. Отец Лаврентий — это та еще спецслужба. Держу пари, что в средствах стесняться не будут. Не нами подмечено: когда религия обслуживает политику, рождается инквизиция. Еще один рычаг для контроля населения. А где-то наготове православные дружины, удары по вольнодумцам… Можешь выключать камеру, Ксюша. Потом смонтируем, как надо. Отец Лаврентий, вы слышите меня? — он брезгливо толкнул носком безжизненное туловище. — Мертвым притворяется, гад… Вас сегодня не убьют, отец Лаврентий, можете расслабиться. Но и не отпустят. Будете висеть, пока не придут ваши и не разрежут простыню. И нам плевать, когда это случится. Запись о событиях в урочище на днях появится в Интернете, и ваша личность займет в ней надлежащее место. С вашей карьерой и беззаботным существованием покончено, гражданин Истопченко. Держу пари, вас смоют в канализацию. И это правильно, поскольку факт вашего существования в этом мире глубоко ранит наши чувства и наносит тяжелые моральные страдания…
