Что тут скажешь. В словах инквизитора чувствовалась железная логика, и по большому счету она была верной, но вот что-то не срасталось. Андрей чувствовал это, но мозаика никак не хотела укладываться в целостную картину. Вроде все правильно, все логично, но чувствовал он, что и этот путь, выбранный Церковью, неверный, но что именно неправильно – это оставалось непонятным. Впрочем, он не собирался переделывать этот мир, да и кто он, чтобы прочить себя в реформаторы. Да, он поклялся, что инквизиция заплатит за все. Однако за что именно должна была заплатить инквизиция? За то, что не давала ему жить тем укладом, к которому он привык? Но здесь уже сложился свой уклад, и он со своим мировоззрением просто не вписывался в него. За то, что он был вынужден убить мальчика? Но ведь он спасал себя и людей, которые хотя и не по его приказу, но ради него пошли на преступление: вышли бы на них – под следствие угодили бы все, тут уж сработала бы корпоративность, и они никого не пожалели бы.
По сути, Церковь в этом мире выполняла роль раствора, скрепляющего взаимоотношения людей, а инквизиция была цементом в этом растворе, каленым железом выжигая все инакомыслие. Но в то же время, несмотря на это, именно Церковь не давала развиваться науке, и за прошедшие столетия в укладе людей ничто не изменилось – они попросту замерли на одном месте, время в этом мире словно остановилось. Благо ли это? Однозначно нет. В силах ли он изменить что-либо? Тоже нет. Изменить что-либо могли только сами люди. Подтолкнуть их? А оно ему надо – взваливать на себя такую непосильную ношу, тем паче что путь этот опасен, и именно те, кому он хочет помочь, будут возбужденно вопить, когда он окажется на костре?
Мудрецы говорили, что жизнь без цели лишена смысла. А разве у него нет смысла в жизни? У него родился сын: чем не смысл существования – позаботиться о своем потомстве? Он вообще считал, что самое главное – это именно дети, ибо только они останутся после нас в этом мире. Подумать о тех людях, которые стали ему близки в этом мире. Чем не смысл жизни? Он не претендует на роль мессии, его запросы куда более скромны. Как говорил Абдулла в «Белом солнце пустыни»: «Хорошая жена. Хороший дом. Что еще надо, чтобы встретить старость?» – по большому счету ничего и не надо.
Но нужно было еще и выжить в бесконечных схватках, на которые он был попросту обречен, – таков уж был этот мир. Хочешь жить – сражайся, не хочешь сражаться – живи простой и незамысловатой жизнью, но будь готов к тому, что кто-то за тебя решит, как тебе быть дальше, – оставаться свободным или в один прекрасный день оказаться в рабстве, при удаче дожить до старости и скончаться в своей постели или сгореть на костре по малейшему подозрению либо оказаться в орочьем котле. Даже если мирно уйти из этого бренного мира, состарившись, то не останется никакой уверенности в том, что такая же судьба достанется и твоим потомкам. Да что там потомки – у него сейчас не было никакой уверенности в том, что ЕМУ удастся выжить. Чтобы обрести хоть какое-то чувство уверенности, ему не хватало самой малости – нужно было преимущество перед остальными, и оно появилось.
Пневматические карабины великолепно показали себя. Грэг с Жаном смогли-таки довести сырой экземпляр до боевого состояния. Просто поразительно, как за такой короткий срок Грэг сумел достичь таких результатов. Изделие казалось не очень сложным, но это только на первый взгляд: на самом деле нужна была точная подгонка частей и механизмов, потом нужно было добиться того, чтобы оружие сохраняло боевые качества в полевых условиях, и Грэгу все это удалось. Карабины зарекомендовали себя с наилучшей стороны. Сорок два орка были уничтожены мальчишками, которых в обычных условиях перебил бы всего один воин.
– Падре, а что вы скажете о нашем новом оружии?
– Я ждал этого вопроса. Это оружие очень похоже на то, которое было изъято у тебя, сын мой, как меня поставили о том в известность, а оно признано орудием сатаны.
– Только на первый взгляд – на самом деле оно отличается настолько же, насколько лук отличается от арбалета, и даже еще больше.
– В чем же отличие?
– Да во всем. Похоже только то, что оба этих оружия мечут пули, правда, это оружие намного слабее того, что у меня забрали. В остальном они отличаются, и очень сильно.
– Ты хочешь сказать, что их изготовили разные мастера?
– Если вас так хорошо проинформировали, то вы должны знать о том, что то оружие я нашел на орочьем берегу, это же – изготовил германский кузнец. То оружие использует боеприпасы, изготовить которые у нас нет никакой возможности, для этого оружия с боеприпасами сложностей нет, так как пули выталкиваются посредством простого воздуха.
– Откуда тебе известно так много об этом оружии?
– Падре, я ведь пользовался и тем и другим.
– Да, это я как-то упустил.
– Так как вам это оружие?
– Впечатляет.
– А каковы шансы на то, что Церковь одобрит его применение?
– Боюсь, что никаких.
– Хорошо, я задам вопрос иначе. Если на орочьем берегу, я нашел то оружие, то там может оказаться еще. Что мы сможем противопоставить ему?
– …?
– Ничего, – сам же ответил на свой вопрос Андрей. – Это оружие может пробивать любые доспехи, а эти карабины могут уравнять наши шансы.
– А если тот мастер также погиб, как и тот германец?
– Возможно, но о гибели кузнеца мы знаем точно, а вот о неизвестном мастере мы ничего не знаем. Может, того оружия больше и нет, а может, есть.
– Чего ты хочешь?
– Если вы сообщите об этом оружии, то и его заберут. Что тогда мы противопоставим оркам?
– Орки – дикие создания сатаны и не способны создать такое оружие.
– Откуда тогда взялось это оружие?
– Порождение сатаны.
– Как и орки.
– …?
– Падре, сатана, если это оружие его…
– Конечно, его. Гром, молнии, запах серы и невидимая смерть.
– Так почему же тогда он не может дать им оружие против детей Господа? Падре, нам нужно защищаться.
– Но ведь пять этих самых карабинов ничего не решают, при всей их мощи, тем более что оно и так слабее того оружия.
– Пять не решат, а сотни – вполне возможно.
– Но кузнец-то погиб.
– Падре, наши кузнецы при желании смогут сделать и то оружие, которое нашел я, но никто не сможет сделать боеприпасы.
– А это оружие использует только воздух?
– Именно.
– Так чего ты хочешь от меня, сын мой?
– Хочу, чтобы вы поняли. Хочу, чтобы вы не сообщали пока об этом оружии дальше. В конце концов мы используем оружие порождений сатаны – и луки, и металл их ятаганов, и ножи, и доспехи, – ведь в этом Церковь не видит греха. Это просто оружие – пусть оно будет оружием сатаны, но в наших руках оно будет служить на благо людям. Сегодня благодаря этому оружию, кстати, созданному человеком, пусть даже его направлял сам сатана, мы спасли добрых христиан, да немного, но завтра мы сможем спасти гораздо больше. Служители господа тоже могут ошибаться – ведь все говорят о том, что падре Патрик ошибается, а ведь он искренне служит Господу нашему.
