Он поправил поленья, добавил еще один кусок скомканной газеты, вынул спичку из коробка и чиркнул ею о его ребро. Но ее тотчас задуло сквозняком – это распахнулась входная дверь. На пороге стояла Рита, в джинсах, бледно-зеленой футболке, с большой сумкой через плечо и клетчатым чемоданом в руках. Непослушные рыжие волосы, схваченные сзади в хвост, выбились из прически и пушились вокруг головы, напоминая в ярких закатных лучах нимб, украшавший головы святых и ангелов на старинных картинах.
– Я к тебе, – она поставила чемодан на пол и закрыла за собой дверь. Нимб погас. – Насовсем.
Алексей задул спичку, шагнул к ней и крепко обнял. Теперь уже стало совсем не важно, с какого раза ему удастся разжечь камин.
Глава 11
Ангел. История пятая
Из всех придуманных людьми поговорок я более всего люблю выражение «Через тернии – к звездам!». Сколько же мне пришлось сделать и преодолеть в тот тяжелый год, от осени до осени, пока мой подопечный не принял окончательного решения навсегда отказаться от торговли машинами и посвятить себя писательскому ремеслу. Я обеспечил его всем необходимым, включая очень приличный гонорар за сценарий; помог приобрести дом, о котором он так мечтал; навеял вдохновение, подарил музу, которая стала воплощением его грез… И в результате миру явилась новая история о любви, яркая, сочная, чувственная, так непохожая на все его предыдущие произведения. Роман был принят редакцией с восторгом, быстро вышел в свет и сделался… сейчас вспомню это слово… бестселлером. Да, именно так. Ведь в то время, когда был создан этот роман, в стране моего Писателя, наконец получившей свободу творчества после долгих десятилетий ханжеских запретов на искусство, как раз началась мода на смелое, откровенное искусство, и книга об искренней и естественной, не сдерживаемой нелепыми ограничениями любви не могла не стать популярной. Наверное, вас удивляет, что я, ангел, так смело говорю о вещах, о которых нам, с вашей точки зрения, рассуждать не пристало? Не знаю, почему вдруг люди решили, что физическое проявление любви греховно. Совсем нет, напротив! Любовь (если это, конечно, действительно любовь!) – единение и душ, и тел – что может быть прекраснее! Это счастье, даруемое людям, и мы, ангелы, только радуемся, когда наши подопечные его обретают. Другое дело, когда в близость вступают те, кто не испытывает друг к другу никакой привязанности. Но это уже не любовь, а похоть, которая осуждается как на Небесах, так и на Земле… Но, кажется, я опять отвлекся.
После выхода романа, получившего название «Одуванчиковый луг», к моему подопечному пришла настоящая слава. Его книги стали переводить на разные языки и издавать в других странах, по ним продолжили снимать фильмы, лицо Писателя замелькало на экране телевизора и на страницах журналов. Но все это было не главное. Для меня в его новой жизни было ценно только одно – вся эта мишура уже не позволит Алексею сойти с правильной дороги. А чтобы быть полностью спокойным за него, я свел с ним женщину, которая больше всего подходила на роль спутницы и помощницы великого писателя. Ни его жена, ни его возлюбленная, с моей точки зрения, для этой роли не годились.
Вы спросите, почему? А посудите сами. Допустим, вернулся бы Алексей к жене. Допустим, она простила бы его, обрушив предварительно целый шквал упреков, отомстив за все страдания, которые доставила ей драматическая сцена на веранде, и потребовав большую порцию клятв, что «это больше никогда не повторится». И что его там ждало? Обывательское болото и перспектива всю оставшуюся жизнь заглаживать вину перед женой и сыном заботой, преданностью и материальным благополучием? О каком вдохновении, какой творческой обстановке тут может идти речь? И не исключено, что это обернулось бы еще хуже – возвращением в ненавистный мне автомобильный бизнес. И тогда – пропал мой Писатель! А я бы не вынес второй раз его охлаждения к литературе. Да и, признаюсь честно, первая его жена мне особенно никогда и не нравилась, особенно то, какой она становилась с возрастом – этакой домашней клушей, приземленной до примитивности. Конечно, с одной стороны, это было не так уж плохо, поскольку снимало с него все заботы о быте и позволяло не отвлекаться на житейские мелочи. Однако моему Писателю требовались не только сытный обед и чистые рубашки, ему необходим был постоянный собеседник, умный и интересный, способный понять и все тонкости его душевных порывов, и глубину книг… Наших с ним книг.
Альтернативой Веронике (слово это вдруг стало модным в то время, когда происходили описываемые здесь события, Алексей отчего-то полюбил его, часто повторял, и ко мне оно тоже невольно прицепилось) была Оленька. Она вроде бы больше подходила для роли подруги великого писателя… Но, подумав, я отказался и от нее. Нельзя было не признать, что девушка сама очень талантлива и способна много достичь – а мне только еще семейной конкуренции не хватало. Конечно, можно было бы сделать так, чтобы они и дальше творили в соавторстве – но меня такое развитие событий совершенно не устраивало. Зачем мне соперник, вернее, соперница? Если она так и будет у него и музой, и редактором, и соавтором, и первым читателем, то что же останется мне?
Так что я внимательно огляделся вокруг и нашел-таки подходящую женщину. Достаточно умную и образованную, чтобы находиться рядом с моим Писателем, но при этом хозяйственную и благоразумную, чтобы обустроить его быт и не донимать хлопотами о хлебе насущном.
Правда, эта женщина была уже не свободна, более того – она была женой его друга, того самого… Но меня это не смутило. Я знал, что будущий великий Писатель заслуживает всего самого лучшего, – значит, эта рыжеволосая конопатенькая интеллектуалка должна быть рядом именно с ним. Никто ведь не мог дать гарантии, что ее судьба – именно Борис, а не Алексей. Во всяком случае, ангел-хранитель Маргариты не был в этом уверен. Я воспользовался его замешательством и уговорил помочь мне.
Я начал с того, что легкими штрихами разбросал по всему его летнему одуванчиковому роману образ еще одной, третьей женщины. Той, что слушает, сочувствует, утешает, увлекает интересными разговорами, завораживает своими задорными веснушками. Это было сделано так красиво, так тонко! Каких только эпитетов я не подобрал! А довершил все, разумеется, финал романа, где рыжеволосая женщина привиделась герою во сне. Писатель утром прочитал, поднял от удивления брови и прошептал: «Как это здорово…» А потом понял, что соскучился по веснушчатой. И нам с ее хранителем осталось немного – лишь сделать так, чтобы Маргарита ушла от мужа и сама пришла бы к Алексею.
Так я решил сразу две проблемы – убрал свою соперницу, Оленьку, и поссорил Писателя с его школьным другом, бывшим мужем новой избранницы. Пока они сохраняли приятельские отношения, я не мог быть спокоен – опасность возвращения Алексея к этим ужасным машинам была слишком велика. А с появлением в его жизни Маргариты все встало на свои места: мой подопечный ушел из бизнеса и полностью погрузился в творчество. Именно оно стало для него делом всей жизни, а я уж постарался обеспечить молодую семью всем необходимым.
В романе брошенная жена героя обретала новое счастье вдали от него – я устроил то же самое и в жизни. Алексей воспринял такую перемену с энтузиазмом и тут же вспомнил о восстановленной церкви. «Я не ошибся, описанное в моих книгах действительно сбывается!» – эта мысль так обрадовала его, что даже разлуку с сыном он перенес намного легче, чем я опасался.
Окрыленный таким развитием событий, я принялся претворять в жизнь и все остальное, что было описано в романе. Однако с другой бывшей, молоденькой любовницей дело обстояло чуть хуже. Согласно сюжету, она выходила замуж за кинорежиссера, но в жизни ничего подобного мне сделать не удалось. Ни господин Миславский, которого, как выяснилось, вообще не интересовали женщины, ни сама девушка совсем не стремились к подобному союзу. Ангел-хранитель Оленьки с волнением рассказывал мне, как его подопечная полгода изо дня в день ждала звонка от возлюбленного, плакала ночами, несколько раз порывалась сама приехать к нему, но в последний момент отказывалась от своей затеи.
Когда Оля узнала окольными путями, что Алексей женился на Маргарите, она с горя попыталась отравиться, выпив целую упаковку снотворных таблеток. Хорошо еще, что попытка не удалась – ее ангел-хранитель был начеку и сделал так, чтобы родители Оли вернулись домой раньше срока. Они вызвали врачей, и девушку удалось спасти.
В этот момент я впервые почувствовал что-то похожее на то, что люди называют уколом совести. Странное ощущение, скажу я вам, совершенно не свойственное ангелам. Скорее всего, это была, конечно, никакая не совесть, а просто сомнение в том, правильно ли я поступил, вмешавшись в судьбу Оли. Возможно, это было ошибкой, которую следовало исправить как можно скорее.
