— Только что заправила, — шепнула она в ответ. — Они пользуются ею для проверки путей. Я умею управлять, а стрелки перевела заранее. Быстрее. Залезай, — выдохнула она. — Следующая остановка — Риолайт.
— Ну и девчонка! — прошептал Бонд. — Но ведь шум поднимется страшный, как только мы тронемся. Подожди, есть идея. Спички у тебя есть?
Боль понемногу отпускала его, но дышал он с трудом, стараясь не двигать губами. Взгляд Бонда уперся в здание вокзала, построенное из хорошего, сухого дерева…
Девушка была одета в рубашку с брюками, из кармана которых она достала зажигалку и протянула ему.
— Что за идея? — спросила она. — Нам надо быстрее сматываться.
Но Бонд уже был у железных бочек, отвинчивая крышки и выливая содержимое на платформу и на стены здания. Расправившись с полдюжиной бочек, он подошел к Тиффани.
— Запускай, — сказал он. Преодолевая боль, он наклонился и поднял лежавшую на насыпи скомканную газету. За спиной у него послышался визг стартера, и маленький двухтактный мотор деловито заурчал.
Бонд чиркнул зажигалкой, и едва газета запылала, он швырнул ее в сторону бочек с бензином. Жадные языки пламени чуть было не коснулись его, когда из последних сил он рывком забросил свое тело в кабинку дрезины. Но Тиффани уже отпустила тормоз, и они поехали.
Раздался скрип, посыпались искры из-под колес, но они уже проскочили стрелку и мчались по главной линии. Спидометр показывал пятьдесят километров в час, волосы Тиффани развевались подобно золотому знамени.
Бонд оглянулся и посмотрел на оставшийся у них за спиной столб огня и дыма. Ему казалось, что он слышит треск сухого дерева и крики сладко спавших сторожей, выскакивающих из своих мягких постелей. Если бы только огонь смог добраться до Уинта и Кида, до пульмановского вагона и тендера «Пушечного ядра», чтобы покончить и с гангстерами, и с их игрушками!
Но у него с Тиффани и своих проблем хватало. Интересно, сколько сейчас времени? Бонд вдохнул прохладный ночной воздух и попытался заставить мозг работать. Луна стояла низко. Четыре утра? Бонд, морщась, сел рядом с девушкой на откидное кресло.
Он обнял ее за плечи, а она повернулась к нему и улыбнулась. Стараясь перекричать шум мотора и стук колес, она крикнула:
— Отличное начало! Как в кино с Бастером Китоном. Как ты себя чувствуешь? — И, взглянув на его разбитое лицо, добавила:
— Выглядишь ты просто ужасно…
— Главное — ничего не сломано, — сказал Бонд. — Наверное, это и значит «восемьдесят процентов».
Он болезненно улыбнулся.
— Но уж лучше, когда тебя бьют, чем когда в тебя стреляют.
Губы Тиффани скривились.
— А мне пришлось сидеть там и делать вид, что меня все это не касается. Спэнг следил за мной, пока тебя били. Потом они связали тебя, бросили на пол в гостиной и, довольные собой, ушли спать. Я целый час просидела в своем купе, прежде чем начать действовать. Самое страшное было — приводить тебя в чувство.
Бонд крепче обнял ее.
— Когда говорить будет не так больно, я скажу все, что о тебе думаю. Но как же ты решилась, Тиффани? Ведь если они поймают нас, тебе будет худо. А что собой представляют эти двое, Уинт и Кид? Что они смогут сейчас предпринять? Я бы, честно говоря, с удовольствием еще раз встретился с ними.
Девушка отвела взгляд.
— Я никогда не видела их без капюшонов. Говорят, что они из Детройта. Никто никогда о них доброго слова не молвил. Они делают всю грязную работу. Сейчас они, скорее всего, уже пустились за нами, но обо мне не беспокойся. — Она снова посмотрела на Бонда, и глаза ее сияли счастьем. — Главное — добраться до Риолайта. Там надо будет раздобыть машину и пересечь границу штата, уехать в Калифорнию. Денег у меня полно. Мы вызовем тебе врача, примем ванну, переоденемся и сядем думать. Пистолет твой у меня. Его принес кто-то после того, как они закончили вытаскивать по частям тех двоих, что ты отделал в «Розовой подвязке». Когда Спэнг ушел спать, я его и подобрала.
Она расстегнула рубашку и достала из-за пояса пистолет.
Бонд взял «беретту», хранящую тепло тела Тиффани. Он вытащил обойму. В ней оставалось три патрона. И один в стволе. Бонд вогнал обойму на место, поставил пистолет на предохранитель и сунул за пояс. Впервые он осознал, что пиджак исчез. Один из рукавов рубашки висел лохмотьями, и он оторвал и выбросил его. Пощупал правый задний карман брюк: портсигар пропал. Но паспорт и записная книжка в левом заднем кармане были на месте. Он вытащил их, рваные и мятые. Но деньги по-прежнему лежали в записной книжке. Он сунул документы обратно в карман.
Какое-то время они ехали молча, и тишину ночи нарушали лишь рокот мотора, да перестук колес. До самого горизонта узкие полоски рельсов были прямыми, только в одном месте серебряная линия прерывалась: там была ветка, отводившая покрытую ржавчиной и бурьяном колею вправо, в горный массив. Слева же не было ничего, кроме бесконечной пустыни, на краю которой первые проблески солнца смутно обрисовывали голубым контуром заросли кактусов, а на расстоянии около трех километров отсвечивала металлом полоса дороги № 95.
Дрезина весело неслась вперед. Никаких приборов в ней не было, кроме тормозного колеса и рычага с резиновой рукояткой подачи топлива, которая была повернута до отказа. Стрелка спидометра стояла на пятидесяти километрах в час. Пролетали километры и минуты, и Бонд все чаще посматривал назад, изучая встающее там красное зарево.
Они ехали уже около часа, когда Бонд замер, скорее почувствовав, чем услышав, пульсирующий монотонный звук, исходящий от рельсов. Он опять оглянулся. Не чудится ли ему этот малюсенький желтый огонек на фоне горящего городка-привидения?
Бонд ощутил знакомое покалывание кожи.
— Ты ничего там сзади не видишь?
Девушка повернулась. Затем, ничего не ответив, она уменьшила скорость, и звук мотора почти затих.
Они прислушались. Да. Рельсы звучали. Пока еще чуть-чуть, едва слышно.
— Это — «Пушечное ядро», — бесцветным тоном произнесла Тиффани. Она резко повернула ручку, и дрезина вновь набрала скорость.
— Сколько он может выжать? — спросил Бонд.
— Под сто.
— Сколько еще до Риолайта?
— Около сорока. Бонд мысленно прикинул время и скорость.
— Скоро они нас догонят. Хотя точно я не знаю когда. У тебя есть в запасе какие-нибудь хитрости?
— Ни одной, — угрюмо сказала Тиффани.
— Ничего, все будет в порядке, — утешая ее, сказал Бонд. — Ты, главное, рули. Может, он взорвется, или что-то в этом роде.
— Ага, — сказала она.
— Или может, у него завод кончится, или Спэнг забыл ключ от мотора в штанах, которые оставил дома.
Минут пятнадцать они ехали молча, но теперь Бонд отчетливо видел свет огромного фонаря, рассекавший ночную мглу всего километрах в сорока за ними, и искры, вылетавшие из огромной трубы. Рельсы под ними уже дрожали, и то, что раньше казалось легким постукиванием, теперь переросло в угрожающий отдаленный грохот.
Хорошо бы у них там дрова кончились, подумал Бонд и, повинуясь чувству опасности, спросил как можно более спокойно:
— У нас, надеюсь, все в порядке с бензином?
— Конечно, — ответила Тиффани. — Целую бочку залила. Индикатора никакого нет, но такой двигатель на одном литре работает черт знает сколько.
Не успела она закончить фразу, как мотор, будто выражая свое отношение к сказанному, чихнул. Но тут же бойко заработал.
— Господи, — прошептала девушка. — Ты слышал?
Бонд помолчал. Он почувствовал, как у него вспотели ладони.
Опять мотор чихнул.
Тиффани нежно погладила рычаг.
— Ну, милый мой, хороший моторчик, — жалобно сказала она, — дорогой, умный моторчик. Сжалься.
В ответ мотор еще несколько раз чихнул, свистнул и умолк. Они катились по инерции. Тридцать километров в час, двадцать, десять, пять… Последний, судорожный поворот рычага, бессильный пинок по кожуху мотора, и они остановились.
Бонд выругался. Кривясь от боли, он слез на насыпь и, хромая, подошел к баку для топлива, стоявшему на дрезине сзади. Бонд достал окровавленный платок, отвинтил крышку и опустил платок в бак, пока не достал до дна. Потом вытащил платок и пощупал его. Сухой.
— Приехали, — сказал он девушке. — Теперь давай думать.
Он поглядел по сторонам. Слева прятаться негде, а до дороги — три километра. Туда они могут успеть добраться и спрятаться там. Но надолго ли? Однако другого пути нет. Земля под ногами уже дрожала. Он посмотрел на летящий к ним свет фонаря. Сколько еще? Два-три километра? Увидит ли Спэнг дрезину вовремя? Успеет ли он остановиться? Сойдет ли поезд с рельсов? Но тут Бонд вспомнил про огромный скотосбрасыватель, который сметет маленькую дрезину как пушинку.
— Пошли, Тиффани, — сказал он. — Надо успеть добраться до гор.
