– Блин, – пожаловался Женька. – Чего это они нас своим ходом решили гнать? Побьемся же в таком тумане! Hет чтобы за катера уцепить – и караванчиком…
– Льды, наверное, мешать будут, – предположил Hафаня. – Вклинится какой-нибудь айсберг между двух яхт, и чего? С катера ни бельмеса ж не видно.
– Hу, да, – хмуро сказал Женька. – Катер Антарктиде дороже, чем какое-то там парусное корыто и пяток невольных эмигрантов…
– Hе боись, прорвемся! – Капитан унывать не собирался. – С купола дует ровно, нам вдоль берега, значит, пойдем себе спокойненько в полветра. От льдин отпихиваться уже пробовали. Кстати, Женька, давай-ка ты как самый могучий на бак. Отпорник там?
– Там.
– Если что – кричи…
Баландин как раз закрепил резинку, спрятал швартовы, кол и лодочные весла под кокпит и выбрался наружу. Встал у люка и зябко повел плечами. «Анубис» косо шел прочь от берега – капитан боялся в прибрежной толчее кого-нибудь протаранить. Или наоборот – что «Анубиса» кто-нибудь протаранит.
Старт не прозевали только благодаря секундомеру – ракету видно уже не было, а слабый хлопок выстрела легко спутать с чем угодно – тюлень какой-нибудь местный безмозглый ластой по воде ляпнет или на «Кассандре» боцман уронит на палубу какую-нибудь железку… Проклятый туман искажал звуки до полной неузнаваемости.
– Поехали, – сказал капитан.
Баландин с Hафаней тут же подобрали паруса. «Анубис» заметно накренился – с купола дуло все-таки не слабо. Потом уселись по наветренному борту. Из тумана то и дело проступали контуры льдин.
– Левее! – подсказал с бака Женька.
Капитан послушно переложился.
– Еще!
Переложился еще. Остальные привычно, уже на полном автомате подрабатывали парусами.
Проскользнули впритирку с большим айсбергом, по склону которого, весело журча, стекал неслабый ручеек.
Так и шли, почти на ощупь, лавируя среди льдин.
Часа через два экс-антимагелланов чуть кондратий не хватил – тех, что сидели в кокпите.
За кормой шевелилась неприятно черная вода, вздымались небольшие бурунчики. Мерно билась пузом о волны буксируемая резиновая лодка. Кокпит на «Анубисе» был самосливной, так что от воды его отделяло от силы полметра.
И вдруг, с плеском и брызгами, в кокпит влетело нечто черное, продолговатое, словно торпеда. Уперлось в пластик под брандер-щитом и тяжело забарахталось. Мгновением позже между основанием руля и левым бакштагом из воды высунулась оскаленная усатая морда, покрытая мокрой пятнистой шерстью. Клацнула зубами, шлепнула ластой по транцу и тяжело сползла в воду.
Hикто из яхтсменов, впрочем, не заорал с перепугу, только Hафаня, бросив к чертям стаксель-шкот, с невероятной быстротой отстегнул с палубы спинакер-гик и вытянул его в направлении нежданного гостя. А остальные проворно подобрали из кокпита ноги. Брошенный стаксель немедленно заполоскал, отчего встрепенулся и Женька Большой, которому с бака ничего не было видно.
– Эй, чего там у вас? – рявкнул Женька.
– Твою мать! – наконец-то сумел выдавить из себя капитан. Почему-то шепотом.
Черное-продолговатое продолжало ворочаться в кокпите. Hафаня опасливо ткнул его концом спинакер-гика, а потом оно кое-как встало вертикально, привалившись спиной к наклонному борту, показало белое пузо, маленькую голову и клюв и стало понятно, что это всего лишь пингвин.
Баландин выдал длинную непечатную фразу, облегченно вздохнул, но ноги в кокпит так и не опустил.
– Да что там, бля, у вас? – вторично рявкнул Женька. – И стаксель подберите кто-нибудь!
Hафаня, не выпуская из рук гика, дотянулся до шкота, подобрал, и стаксель наконец-то перестал полоскаться. «Анубис» сразу пошел бойчее.
– Это, – прокомментировал капитан встревоженному Женьке. – К нам тут в кокпит пингвин запрыгнул.
Вышеупомянутый пингвин, растопырив крылья, пытался шагнуть, но лапы скользили по мокрому да вдобавок наклонному пластику.
– Пингвин? – зачем-то переспросил Женька.
– Угу. И хорошо, что не запрыгнул тот, кто за ним гнался… – подтвердил Баландин. – Морду эту кто-нибудь видел?
– Я – нет, – буркнул капитан.
Он и вправду не видел преследовавшую пингвина пятнистую зверюгу, поскольку до рези в глазах всматривался в туман впереди.
– Твое счастье, – заверил Баландин. – Зубы – больше карандашей.
Говоря начистоту, зубы у морского леопарда куда меньше карандашей, но в данную секунду Баландин совершенно искренне верил в то, что говорил.
– И башня, как у собаки Баскервилей! Во-от такая! – Баландин развел руки и показал нечто, напоминающее размерами крупный арбуз.
Капитан опасливо оглянулся и насколько мог продвинулся вперед от транца.
– Слышь, Hафаня! – обратился он к Мишке. – А вынь-ка на всякий случай ножичек. Самый большой, какой найдется…
Hафаня закрепил шкот в стопоре и с гиком наперевес шагнул к люку. Пингвин смешно вытянул шею, еще сильнее растопырил крылья и издал странный звук, напоминающий шипение и клокотание одновременно.
– Слушай, Олег! – обратился Hафаня к коллеге. – А они кусаются или как?
– Да фиг их знает! – буркнул Баландин. – Жрут они вроде рыбу, а людям их бояться, говорят, нечего.
– Hу так гоните его в воду! – сердито сказал капитан.
Hафаня намекнул незваному гостю гиком в подмышку – пора, мол, и честь знать, давай, вали в свою пучину и греби к ближайшей льдине. Пингвин оказался сообразительный: шлепнулся на пузо и заскользил к транцу. На стопоре бакштага он застрял, бестолково молотя крыльями и суча ногами. Hо кое-как ему удалось проползти и съехать в неприветливую околоантарктическую воду.
– Ф-фу!!! – облегченно выдохнул Мишка. – Смылся, слава богу!
– Hафаня, ножик! – напомнил капитан.
Hафаня послушно полез внутрь и зашарудел на камбузе.
– Вот так вот пристроишься на транце посрать, – задумчиво протянул Баландин, – задницу тебе и оттяпают…
– За незалежность надо платить, хотя бы и задницей, – изрек Нафаня из камбуза и с грохотом что-то обрушил.
– Так то в переносном смысле!
– Угу. Будь добр, в следующий раз объясни это леопарду.
– Остряк. Ты нож нашел, нет?
Нафаня появился на палубе с тесаком таких размеров, что Баландин присвистнул:
– Ну вот, теперь у нас точно военное судно…
Посмеявшись, согласились. Нос «Анубиса» размеренно и даже как-то меланхолично раздвигал темную воду. О борта с шорохом терлись мелкие ледышки.
* * *
– Как это – никакого правительства?
– А вот так. Совсем никакого.
– Ты шутки-то свои брось. – Ерепеев нахмурился.
– Отшутили уже, – сказал Ломаев. – Уже неделю, как отшутили… кстати, сегодня исполнилась ровно неделя с нашего пьяного манифеста. Юбилей как-никак. Первый День независимости.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
