я к матушке пошла, а она велела не лезть не в свое дело. И запретила напоминать. Я бы, может, и ослушалась, но она сказала, что ты вполне счастлива. И зачем менять?
– Зачем? – эхом отозвалась Летиция.
И вправду, она ведь была счастлива. Выбирая наряды и парики, меняя их, рассуждая о красоте поэзии, разглядывая альбомы, позируя… боги, какие глупости! Но ведь была же!
– Я попыталась говорить с магом. Он сперва не хотел, но я пригрозила, что пожалуюсь дедушке. Он бы… он бы, не знаю… будь я уверена, что он встанет на нашу сторону, я бы рассказала. Он вдруг бы он испугался? Вдруг бы тоже решил, что принцесса не может быть некроманткой.
– Но пригрозить пригрозила.
Она всегда была решительной, маленькая упрямая Ари.
– Именно. Маг сказал, что исполнил свой долг. Что… заклятье… ты ничего не забыла, нет. И дар твой вполне жив, просто заклятье заменило одно другим. Что… ты испытывала большой интерес к смерти, а теперь вот к тому, что более подобает принцессе. А что дурой стала, так это побочный эффект. Но ведь к чему принцессе лишние мозги.
– И вправду, – пробормотала Летиция.
– Помнишь, я тебя в анатомический театр затянула? Я надеялась, что ты возьмешь и вспомнишь, а ты со своими фрейлинами обсуждала новые мушки. Или подобную ерунду. И тогда я решила, что они… в общем, оно и вправду все, как есть. Извини.
Летиция покачала головой.
– Ты точно не виновата.
– Не злишься?
– На тебя? Нет.
– А…
– Матушка тоже хотела как лучше. Наверное. И права, узнай кто… случился бы скандал.
– Он и случился. Теперь-то скрыть точно не выйдет, – как ни странно, но огорченной Ариция вовсе не выглядела. И помявшись, добавила. – Я ведь… тоже…
– Что?
– Ты смерть видишь, а я… в общем… когда ты уехала, то и началось. Но никто не знает. Я… испугалась, что меня и вправду в монастырь отправят. Вот и молчала. Понимаешь… кажется, я могу поднимать мертвецов.
Вот тебе…
Летиция вздохнула. И подумала, что не везет Ладхему с принцессами. Определенно.
Глава 16
Где тьма встречается и не со светом
«И люди, осквернившие себя прикосновением ко тьме, повинны самой лютой смерти, ибо только она и муки телесные способны очистить душу и вернуть её к Богам в виде первозданном».
Из проповеди одного жреца
Лассара я отыскала в библиотеке. И ничуть не удивилась. А что, самое тихое место, если подумать. Где еще от гостей скроешься?
Он устроился на полу, скрестивши ноги, и положивши на колено тяжеленный том. Книга выглядела довольно зловещей, а еще тяжелой.
Я такую и не подняла бы.
– Доброго дня, – сказала я, раздумывая, как бы так половчее нужный вопрос задать. В голове царила пустота, а на языке вертелось совершеннейшие глупости. – Скажите, а вы…
На меня уставилась Тьма.
– Вам удобно? В доспехе?
Говорю же, глупости.
– Сидеть и все такое. Носить? Он вообще снимается?
– Нет.
И хмыкнул так, насмешливо.
– Чего ты хочешь, дитя?
Дитя? Хотя… наверное… с его точки зрения и вправду… сколько мне? А он уже не одну сотню лет застрял.
– Поговорить, – вздохнула я. – Я присяду, ладно?
И бочком, бочком, под внимательным этим взглядом, подобралась к креслу. Села. Вспомнилось вдруг, что спину надо держать прямо, а руки на коленях. Правда, хвост нервно подергивался, к этикету неприученный.
Лассар ждал.
– А… что вы читаете? – опять не то. И не выходит у меня сосредоточиться.
– «Описание земель дальних и народов, их населяющих», – Лассар развернул книгу.
Карта какая-то… и никакой зловещести.
– И как?
– Врет, сволочь. Но забавно.
– Это…
– Что на краю мира есть острова, где живут люди с песьими головами.
– А… – понимающе потянула я. – И еще одноглазые великаны?
– Читала?
– Нет. Там… в общем, где я была, тоже писали… всякое. И пишут, – я вздохнула и поерзала. – Вы… извините, я ни в коем случае не желаю задеть ваши чувства, но… просто…
– Мои чувства задеть крайне сложно, – Лассар чуть склонил голову.
– Тогда хорошо. Наверное. То есть… в общем… в тот, в прошлый раз… вас… отправили… не знаю, как это называется. Отключили… ну…
– Отдых. Это считается отдыхом, – помог Лассар и книгу закрыл.
– А на самом деле?
– На самом деле разум остается меж сном и явью. Просыпается память. Оживает. И порой ты не понимаешь, где ты. И что происходит. Я снова и снова вижу ту нашу жизнь. И иную. Свою смерть, которая не была приятной. И перерождение.
– Извините.
– Ничего. Я привык. Так что?
Я сделала глубокий вдох.
– Та девушка, которая… которую спас предок Ричарда, а потом на ней женился… из-за неё все началось? Понимаете, Замок, он показывает мне… кое-что. И я видела её. И её разговор с мужем. Она говорила, что боится вас. Вы ведь видели, её, настоящую?
– Вот оно что, – огромная рука в латной перчатке накрыла книгу. И показалось, что сейчас продавит. И эту вот обложку темной кожи, и рыжие страницы, и каменные плиты пола. – Что еще он тебе показывает?
– Я…
– Это важно, девочка. Она никогда не беспокоит по пустякам.
– Она?
– Когда-то давно… очень давно… так, что будь я иным, я бы и забыл, наверное, я видел, как женщина… самая удивительная женщина, которая только существовала в этом мире… она отдала свою жизнь, а с нею и душу, и посмертие, чтобы защитить тех, кого любила.
– А вы любили её? – я прикусила язык.
И так понятно, что любил. О таком не спрашивают.
– Это не имеет значения. Но рядом с нею мне легче быть таким вот, – Лассар поднял руку, и её окутала тьма, которая, впрочем, тотчас почти впиталась в перчатку. – Так что?
И я рассказала.
Обо всем.
О той комнате.
И обрывках видений, которые никак не складывались в одно. Всех видений. О зеркале. О тьме в ней. И душе.
– Ты говорила Ричарду?
– Нет.
– Почему?
– Как-то вот… не знаю… понимаешь, получается, будто я подглядываю. Я не нарочно! Но ведь получается же. К тому же хотела разобраться, что я вижу… а не выходит.
– Женщины, – вздохнул Лассар тяжко. – Как с вами… непросто.
– Зато интересно, – я поерзала. И хвост сам лег на колени, ткнулся пушистой кисточкой в руки, ластясь. – Надо рассказать, да?
– Надо.
Сама знаю. Это ведь не меня касается. Я во всей истории человек случайный, даже не человек, а… додумать не успела. Что-то произошло. Что-то такое, в корне неправильное. Будто… будто воздух в замке содрогнулся, а потом взял и исчез.
