И как раз в этот момент раздалась трель милицейского свистка…
— Гитару жалко… — Кирилл шмыгнул носом. На щеке — пятно крови, что, впрочем, не делало его ботанскую физиономию брутальнее. Скорее уж можно было подумать, что у него носом кровь пошла, чем что он с кем-то подрался. Притихшая публика расселась вдоль стен, у единственного выхода топтался молодой, но очень серьезный ППС-ник. А двое других наседали на протрезвевшего от таких раскладов Сан-Франциско. И еще один бубнил что-то в шипящую рацию.
— Да, блин, попали, — фыркнул Астарот. Ему досталось больше — на лбу ссадина, на скуле — быстро опухающий кровоподтек. Бельфегор отделался легким испугом, а Бегемот баюкал кулак со ссадинами на костяшках. Но в целом «Ангелы» держались бодрячком и со смехуечками. Спонсором хорошего настроения оказался как раз Алишер. Который сначала принялся пространно затирать что-то публике, а когда началась буча, этот потомок Чингисхана ухитрился еще и сбежать самым первым. Так что теперь мои гаврики чувствовали себя практически героями боевых действий. Вот только гитару и впрямь было жалко. На Кирилла вместе с ней упало пьяное тело. И теперь его, в смысле, моя «Электроника» представляла собой ни к чему не пригодную груду мусора.
— Можно мою акустику подключить, — Кирилл снова шмыгнул носом. — Мы же на отчетнике будем «Монаха» играть, нормально будет…
— Басуху бы… — вздохнул Бельфегор. — Можно на концерт гитару у Матвея Игошина попросить…
— Ага, так он нам свой «Фендер-Стратокастер» и дал… — хмыкнул Астарот.
— У него не только фендер, — вздохнул Бельфегор.
— Сначала с акустикой попробуем, — сказал Астарот и посмотрел на Кирилла. — Принесешь на репетицию?
— Конечно, — Кирилл просиял.
— Эй, придурки! — гаркнул один из ППС-ников. — Документы приготовили!
Часть стремительно трезвеющей публики зашевелилась и полезла по карманам. Кто-то заныл, что он документы с собой не носит. Кто-то, услышав чужое нытье, принялся подвывать, чтобы его срочно отпустили, а то у него знаете, кто папа? А кто-то снова зазвенел бутылками.
— Разговорчики! — прикрикнул мент. — По одному подходим с паспортом в зубах, ясно вам?
— А у кого нет паспорта? — спросил я. Мы сидели в сторонке от остальной публики. На самой сцене. Не чтобы особое положение подчеркнуть, а чтобы инструменты на проходе не держать. А то мало ли, вдруг кому приспичит ломануться. Тогда можно и не только без гитары остаться. Надо, кстати, посмотреть, может ее еще починить можно…
— С теми в отделении разбираться будем! — веско заявил страж порядка.
— У тебя что, паспорта с собой нет? — испуганно спросил Бельфегор.
— Есть, — хмыкнул я. — Просто так спросил, на всякий случай.
Тут переговорщик по рации подошел к остальным своим товарищам, и они принялись хмуро совещаться.
Картина была — яснее ясного. Тусич в подвале задолбал жильцов соседнего дома, и они настучали. Судя по скучающим рожам ментов, не в первый раз. Этот шалман явно и раньше уже разгоняли.
Луноходов для доставки пьяных, но уже вполне пристыженных и смирных любителей рок-музыки, им не дали. Да что там, им даже протокол составлять лень! Самый молодой просто переписывает фамилии из паспортов на чистый лист бумаги и выпускает наружу по одному.
— Надо Шутихину позвонить, — сказал я.
— Максу? — оживился Бельфегор.
— Можно и его папе, конечно, — хмыкнул я. — У него отличное место для квартирников. Но вообще я, конечно, Макса имел в виду. Все равно ведь собирался.
— Хочешь его к нам переманить? — спросил Бельфегор и бросил быстрый взгляд на Астарота. Ну да, фронтмен наш болезненно одержим идеей, что в группе должны быть только свои в доску. Чтобы в одной школе учились, как минимум.
— Ну может не совсем, — я пожал плечами. — Можно порепетировать, послушать наше звучание с басухой. Потом уже подумаем. Он же играет уже в какой-то группе.
— У него, кстати, точно есть гитара! — воскликнул Бельфегор. — Ему отец из Москвы привез еще пять лет назад. И сейчас она без дела пылится.
— О, раз такое дело, значит, тем более нужно звонить Шутихину, — кивнул я. — Ты не против, Астарот?
Глава 18
В рок-клубе сегодня было многолюдно. Конец года, все такое. Чехарда с расписанием, декабрьский отчетник отложили, и вот как раз сейчас утвердили дату. Так что члены рок-клуба явились, чтобы взять на него билеты. На себя и того парня. Ну и раз такое дело, и волосатая братия явилась в ДК, все продолжали тусить в фойе, курили на крыльце и чесали языками. Света-Эклер носилась, вся в мыле, с пачкой билетов и бумажками ведомости. Все столики в кафе были заняты. Подоконники тоже.
— Вова, стой! — Света резко затормозила и устремилась ко мне. — Ты уже расписался за билеты?
— Нет еще, — рассеянно ответил я, продолжая высматривать среди народа того, ради кого я, собственно, сегодня в рок-клуб и примчался сразу же после работы — Макса Шутихина. — А нам разве полагается? Мы же еще кандидаты.
— Вы же выступаете! — Света сделала круглые глаза. — Конечно, полагается!
Она увлекла меня к единственному свободному подоконнику и бросила на него все свои бумажки. — Значит так… В вашей группе четверо, значит вот четыре билета. Между прочим, один из них твой, ты же не выступаешь!
— Ага, — кивнул я, забирая четыре кусочка сероватой бумаги.
— А вот это — ведомости для голосования за кандидатов, — Света отсчитала еще четыре бумажки и протянула мне. — Подписывать не надо, голосование анонимное. Вот смотри, тут напротив каждой группы десять квадратиков. Нужно поставить галочку по шкале от одного до десяти. За каждый бюллетень группа получает от одного до десяти баллов. Проходной балл… Ты меня слушаешь вообще? Куда ты смотришь?
— Да-да, слушаю, — я покивал. — Тут же все это написано на бланке…
— А, ну да, — Света вздохнула, сгребла бумажки и села на подоконник. — День-дурдом какой-то! Представляешь, все как сговорились и пришли сегодня! А нам руководство ДК еще вчера сказало, что у них на пять часов мероприятие, и нужно, чтобы был порядок.
Но уходить никто, кажется, не собирался. Все болтались по клубу, чесали языками, активно жестикулировали. И кое-где уже даже мелькали горлышки бутылок из зеленого стекла. Которые по-быстрому доставали из-под полы и быстро же прятали. Понятно, в чем дело — на улице второй день идет снег и холодно, так что места привычных тусовок стали, мягко говоря, некомфортными. Вот все и вспомнили про рок-клуб. И пофиг им, что они своим волосатым и обвешанным феньками видом пугают добропорядочных мамаш и их юных дочек. На сцене сегодня что-то там про бальные танцы, и некоторые особо ответственные родители уже начали приводить своих чад и притаскивать кофры с танцевальными платьями. И вообще были не рады толпящимся в фойе рокерам.
— Где расписаться-то надо? — быстро спросил я. Увидел, наконец-то, Макса Шутихина. Тот стоял в закутке возле туалета в обществе Яна-Цеппелина и еще парочки уважаемых членов рок-клуба.
— Вот тут, в ведомости! — Света сунула мне ручку и показала не очень акуратно накрашенным ногтем на строчку, помеченную «Ангелы С». Я быстро оставил свой автограф, чмокнул Свету в щеку, потрепал ободряюще по плечу и устремился к Максу.
Когда я подошел, Ян демонстративно сунул руки в карманы и отвернулся. И пока я обменивался приветствием с Максом, он склонился к уху еще одного рокера и что-то ему прошептал. Тот, второй, наградил меня уничижительным взглядом.
— Может, отойдем? — предложил Макс. Нервно так предложил. Неуютно ему было рядом с громилой-Яном, которому я не нравился. И меня посылать субтильному Максу тоже не хотелось.
Когда мы удалились на достаточное расстояние, чтобы Яну со товарищи было нас не слышно, Макс вполголоса проговорил:
— Слушай, какое дело, Велиал, — он бросил тревожный взгляд на Яна. — Наверное, я не смогу с вами сыграть на концерте. Уже пообещал… Ну и просто не успею порепетировать… В общем, ты извини…
