Они прошли еще несколько кабинетов на первом этаже, но все они походили друг на друга: одинаково безликие, наполненные книгами, какими-то журналами и распечатками, с пустыми компьютерами и типовой мебелью.
Каждая следующая минута, которую они проводили в пустом офисе, расслабляла и разочаровывала. Они до сих пор не наткнулись ни на какую сигнализацию, не встретили ничего подозрительного.
Закончив с первым этажом, они поднялись на второй. Здесь ситуация немного изменилась. Первая же дверь, которую они открыли, привела в просторную лабораторию, напичканную современным оборудованием самого разнообразного назначения.
— Ни фига себе! — присвистнула Саша, осматриваясь по сторонам и с трудом сдерживая привычку все интересующее ее потрогать руками.
Теперь все это перестало походить на вторжение в маленький офис безобидного исторического общества. Саша не имела ни малейшего представления, для чего используется большая часть оборудования, но могла предположить его цену. Ванины подозрения все больше походили на правду.
— Если найдем что-то интересное, придется придумать легенду, где мы это взяли, иначе Дворжак нас пристрелит, — пробормотала она. — И из его памяти сей позорный факт стереть будет труднее.
— Если найдем что-то важное, так и скажем, где взяли. И пусть скажет спасибо за то, что кто-то из нас способен на активные действия, помимо хождения из угла в угол в ожидании видения, — презрительно фыркнул Ваня. — С таким подходом можно сто лет расследовать.
— Между прочим, во время всех этих расследований он рискует жизнью и здоровьем, — заметила Саша, привычно бросаясь на защиту чести Войтеха. — И из всех нас в камере предварительного заключения сидел тоже только он. Впрочем, — она оглянулась по сторонам, — возможно, ненадолго.
— Знаешь, будь я твоим мужем, я бы уже ревновал, — Ваня выразительно посмотрел на нее.
Саша тут же отвернулась, радуясь лишь тому, что в помещении было темно, и он не мог увидеть, как она покраснела. Еще несколько дней назад она бы нашла, что на это ответить, но теперь прекрасно сознавала, что у Максима действительно есть миллион поводов ревновать. И с этим нужно было что-то делать.
— У тебя слишком богатая фантазия, — ответила она, выходя из лаборатории в общий коридор.
— Главное, чтобы ты сама в это верила, — все с тем же выражением ответил Ваня, следуя за ней.
На этот раз Саша промолчала. Они заглянули в остальные кабинеты второго этажа, но ни в одном не обнаружили ничего нового: либо такие же «лаборатории», либо что-то, напоминающее небольшой читальный зал в библиотеке.
На третьем этаже дверей оказалось не так много, каждая с магнитным замком, который легко открывался с помощью все того же пластикового пропуска. Ваня открыл первую дверь и вошел внутрь. Здесь было уже немного светлее, чем в остальных помещениях, поскольку вместо жалюзи на окнах висели шторы, закрывавшие просмотр с улицы, но более или менее пропускавшие внутрь дневной свет.
Помещение больше всего напоминало конференц-зал. Посередине находился большой пустой стол, окруженный одинаковыми стульями, в одном конце комнаты стоял стеллаж, только уже не с книгами, а с каким-то папками, в другом на стене висел большой плоский телевизор. Вдоль третьей стены тянулось несколько столиков с компьютерами, тут же привлекшими внимание Вани. Пока он разбирался с техникой, Саша обошла комнату по периметру и удивленно остановилась в одном из углов, заметив наконец большую доску на колесиках, которую при желании можно было переместить в любое место кабинета.
— Вань, взгляни на это, — позвала Саша, рассматривая прикрепленные к доске фотографии.
Ваня отвлекся и обернулся к ней сначала всего на секунду, но потом до него дошло, что именно она рассматривает, и он бросил компьютеры, которые все равно оказались запаролены.
Доска походила на те, которые он не раз видел в сериалах про полицейских. Магнитами к ней были прикреплены три фотографии: уже знакомых ему Катки и Ханны, а также мужчины, которого Ваня узнал не сразу. Между фотографиями маркером кто-то начертил стрелочки. Маркером же были сделаны какие-то корявые подписи на чешском, которые они все равно не смогли бы прочитать. Ване также бросились в глаза две последовательности символов, которые определенно не относились к латинскому алфавиту вообще. Рядом с одной из последовательностей стоял вопросительный знак.
— Твою мать, — пробормотал Ваня, глядя на все это. — Кто, черт подери, эти люди?
— Не знаю, но я предлагаю быстро все сфотографировать и валить отсюда, — с заметной тревогой в голосе сказала Саша.
Ваня кивнул, достал смартфон и принялся фотографировать доску: общий вид и несколько мест с текстом отдельно, чтобы получилось четче.
Саша тем временем подошла к двери, прислушиваясь к тишине здания. Ей вдруг показалось, что где-то внизу хлопнула дверь, но затем все стихло. Она неловко повернулась, задев плечом стоящий у двери стеллаж, тот покачнулся и с его полки на пол упала какая-то папка, которую, видимо, брали последней и положили с краю.
Коротко выругавшись, Саша присела на корточки, торопливо собирая в папку рассыпавшиеся веером листы с каким-то текстом, и вдруг на одном из них увидела знакомое слово, напечатанное крупным шрифтом: «Golem». Времени звать Ваню не было, поскольку на первом этаже уже явно слышались приглушенные голоса. Она вытащила смартфон и принялась фотографировать каждый лист, не заботясь о том, как именно снимает.
— Ваня, внизу кто-то есть, — одновременно громким шепотом предупредила она.
1 мая 2013 года, 16.35
Jeruzalémská synagoga, Jeruzalémská, Praha 1
Прага, Чешская Республика
— Честно говоря, даже не знаю, чем смогу вам помочь, — признался раввин, с которым Нев организовал Войтеху встречу.
Еще довольно молодой, лишь на несколько лет старше самого Войтеха, мужчина довольно высокого роста и худощавого телосложения изучал его взглядом, похожим на рентген. Он носил усы, короткую бороду и очки, был одет в обычный темный костюм, и если бы не маленькая шапочка на голове, — Войтех смутно помнил, что она называется «кипа», — то в нем трудно было бы заподозрить служителя какого-либо культа.
— Пан Ривлин, мне сказали…
Раввин тихо рассмеялся и тут же с извиняющимся видом поднял руку.
— Простите. Просто лучше «раби Давид», мне так привычнее.
— О, простите, — Войтех смутился, — я не знал…
— Ничего страшного, вы и не обязаны были знать. Так что вам сказали?
— Что вы сможете проконсультировать меня по поводу легенды о Големе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
