— Нога! — простонал он.
Бине пробрался сквозь группу актёров, расшвыривая их направо и налево. До него быстро дошло, в чём дело: судьба и раньше играла с ним такие шутки.
— Что у тебя с ногой? — угрюмо спросил он.
— Наверное, сломал, — пожаловался Скарамуш.
— Сломал? Хм! А ну-ка, вставай. — Он подхватил его под мышки и поднял.
Скарамуш встал на одну ногу, завывая; вторая подогнулась при попытке встать на неё, и он рухнул бы снова, не поддержи его Бине. От стенаний Скарамуша у всех в ушах звенело, Бине же на редкость изобретательно ругался.
— Чего ты ревёшь, как бык? Не ори, придурок. Эй, кто-нибудь, стул сюда.
Принесли стул, и Бине швырнул на него Скарамуша.
— Ну-ка, посмотрим, что у тебя с ногой.
Не обращая внимания на завывания Скарамуша, он сорвал чулок и туфлю.
— Что с ней такое? — спросил он, внимательно приглядываясь. — Я ничего не вижу. — Он схватил пятку одной рукой, носок — другой и стал вращать. Скарамуш вопил от боли, пока Климена не остановила Бине, вцепившись в его руку.
— Боже мой, ты совсем бесчувственный! — укорила она отца. — Парень повредил ногу. Зачем его мучить? Разве это его вылечит?
— Повредил ногу! — ответил Бине. — Я не вижу ничего особенного, из-за чего стоило бы поднимать столько шума. Возможно, он ушиб её…
— Человек с ушибленной ногой так не кричит, — сказала Мадам через плечо Климены. — Может быть, он вывихнул её.
— Этого я и боюсь, — захныкал Скарамуш.
Бине с отвращением сплюнул.
— Отнесите его в постель, — приказал он, — и сходите за врачом.
Распоряжения были исполнены. Явился врач и, осмотрев пациента, сообщил, что у него нет ничего страшного — просто при падении он, должно быть, слегка растянул ногу. Несколько дней покоя, и всё будет в порядке.
— Несколько дней! — воскликнул Бине. — Тысяча чертей! Вы хотите сказать, что он не сможет ходить?
— Это было бы неблагоразумно да и невозможно — ну разве что несколько шагов.
Господин Бине расплатился с доктором и сел думать. Он налил себе бургундского, без единого слова залпом выпил его и уставился на пустой стакан.
— Вечно со мной случается что-то в таком духе, — проворчал он, ни к кому не обращаясь. Все члены труппы стояли перед ним в молчании, разделяя его уныние. — Пора бы мне знать, что не одно, так другое произойдёт, чтобы всё погубить, когда впервые в жизни по-настоящему повезло. Ну да ладно, всё кончено. Завтра собираемся и едем. И это в лучший ярмарочный день, когда мы на вершине славы и могли бы выручить целых пятнадцать луидоров! Не тут-то было — всё летит к чертям! Проклятье!
— Вы хотите отменить завтрашнее представление?
Все — и в том числе Бине — повернулись к Андре-Луи.
— А что же нам делать? Играть «Фигаро-Скарамуша» без Скарамуша? — насмешливо спросил Бине.
— Конечно, нет. — Андре-Луи вышел вперёд. — Но можно ведь перераспределить роли. Например, у нас есть прекрасный актёр Полишинель. Полишинель отвесил ему поклон.
— Тронут до слёз, — заметил он, как всегда, сардонически.
— Но у него есть собственная роль, — возразил Бине.
— Маленькая роль, которую мог бы сыграть Паскарьель.
— А кто будет играть Паскарьеля?
— Никто. Мы его уберём. Пьеса не должна пострадать.
— Он предусматривает всё. Что за человек! — съязвил Полишинель.
Но Бине не спешил соглашаться.
— Вы предлагаете, чтобы Полишинель играл Скарамуша? — недоверчиво спросил он.
— А почему бы и нет? При его способностях он должен справиться.
— Опять-таки тронут до слёз, — вставил Полишинель.
— Играть Скарамуша с такой фигурой? — Бине приподнялся, чтобы ткнуть указующим перстом в сторону плотного коренастого коротышки Полишинеля.
— За неимением лучшего, — возразил Андре-Луи.
— Тронут столь глубоко, что рыдаю в три ручья. — На этот раз поклон Полишинеля был просто великолепен. — Нет, в самом деле, выйду на воздух, чтобы остыть, — ведь мне столько раз пришлось краснеть.
— Пошёл к чёрту, — напутствовал его Бине.
— Чем дальше, тем лучше. — Полишинель направился к двери. На пороге он остановился и принял театральную позу. — Слушай меня, Бине. Вот теперь я не буду играть Скарамуша ни за что на свете. — И он вышел. Надо сказать, это был весьма величественный уход.
Андре-Луи пожал плечами, развёл руками и вновь опустил их.
— Вы всё испортили, — сказал он господину Бине. — А всё так легко можно было уладить. Ну да ладно, хозяин здесь вы, и, поскольку вы хотите уезжать, я полагаю, нам следует заняться сборами.
Он тоже вышел. Господин Бине минуту постоял, размышляя, и его маленькие глазки стали очень хитрыми. Он нагнал Андре-Луи в дверях.
— Давайте пройдёмся вместе, господин Parvissimus, — сказал он очень ласково.
Господин Бине взял Андре-Луи под руку и вывел на улицу, где всё ещё царило оживление. Они прошли мимо палаток, выстроенных на рынке, и спустились с холма к мосту.
— Вряд ли мы будем завтра укладываться, — наконец сказал господин Бине. — Нет, завтра вечером мы играем.
— Насколько я знаю Полишинеля — нет. Вы…
— А я думаю не о Полишинеле…
— О ком же тогда?
— О вас.
— Я польщён, сударь. Что же именно вы обо мне думаете?
На вкус Андре-Луи, тон у Бине был слишком льстивым и вкрадчивым.
— Я думаю о вас в роли Скарамуша.
— Фантазия, — сказал Андре-Луи. — Вы, конечно, смеётесь.
— Ничуть. Я вполне серьёзен.
— Но я же не актёр.
— Вы мне говорили, что смогли бы играть.
— О, при случае… возможно, маленькую роль…
— Но, сыграв большую роль, вы можете прославиться за один вечер. Многим ли выпадал подобный шанс?
— Я не стремлюсь к этому, господин Бине. Не сменить ли нам тему? — У него был ледяной тон ещё и потому, что он почуял в поведении Бине какую-то скрытую угрозу.
— Мы сменим тему, когда это будет угодно мне, — сказал Бине, обнаруживая стальную хватку, таящуюся под вкрадчивостью. — Завтра вечером вы будете играть Скарамуша. У вас гибкий ум, идеальная фигура и едкий юмор, как раз подходящий для этой роли. Вы должны иметь большой успех.
— Гораздо вероятнее, что я с треском провалюсь.
— Неважно, — ответил Бине и цинично пояснил свою мысль: — Это будет лично ваш провал, а деньги от сборов к тому времени уже будут у нас в кармане.
— Благодарю вас, — сказал Андре-Луи.
— Завтра вечером мы можем заработать пятнадцать луидоров.
— К несчастью, у вас нет Скарамуша, — сказал Андре-Луи.
