От Рафика, старшего сына, вообще уже много лет одни открытки по праздникам из Владивостока приходят, да позвонит пару раз в год. В гости не приглашает, сам не приезжает. Ничего не рассказывает, только намекает.
Был расчёт на самую младшенькую, на доченьку. Но этот выскочка Пашка заморочил девочке голову и увёз её подальше от родного дома.
Оксана вернулась домой в подавленном настроении. И вроде бы хорошо, что Марат уедет в Москву, но плохо то, что там он под влияние Пашки может попасть. А тот настроит его против матери, как уже дочку настроил… Не то, чтобы она не желала детям счастья, конечно, желала. Но они всё делают не так, всё неправильно. Откуда взяться счастью и благополучию в таком случае?
Тут раздался телефонный звонок. Оксана взяла трубку. Это оказалась Галия.
— Здравствуй, доча! — обрадовалась Оксана. — Как дела? Как ты себя чувствуешь?
— Всё хорошо, мам, — ответила ей дочь. — А Марат дома?
— Нет, у него, наверное, тренировка сегодня. Что-то передать?
— Да нет, — замялась дочь, — я лучше перезвоню.
— Когда вы уезжаете в отпуск? — поинтересовалась Оксана, чувствуя, что дочка положит сейчас трубку.
— На тридцатое билеты. Жильё с первого июля сняли.
— И когда вернётесь?
— К началу учебного года.
— Счастливые! Два месяца будете отдыхать.
— Да это я буду отдыхать. Паша привезёт меня и уедет работать в Москву.
— Ты что же, одна там будешь? — заволновалась Оксана.
— Да нет. Там ещё бабушка его со своим дедушкой и внучкой будет и мальчишка соседский.
— Где ж вы там все разместитесь?
— А там три комнаты сняли, места хватит, даже много будет. Паша нам с ним целую комнату взял, а сам собирается приехать только пару раз на одну неделю и один раз на две недели. Один из двух месяцев, представляешь? Целый месяц койка пустовать будет.
— А куда вы собрались? — заинтересованно спросила Оксана.
— В Палангу, это Прибалтика.
— Зачем же койке пустовать? — спросила Оксана. — Давай, я к тебе приеду, всё помогу чем-то, у тебя же срок уже, как никак. А как Паша твой приедет, я на раскладушечке посплю где-нибудь.
— А папа что скажет, что ты так надолго исчезнешь? — робко, после заминки, спросила Галия.
— Загит только одобрит! — радостно ответила Оксана.
* * *
Глава 15
г. Москва. Квартира Ивлевых.
Галия положила трубку телефона и вышла в кухню, подозрительно молчаливая и загадочная. Я тут же пожалел, что не прислушивался к разговору. Взяла меня какая-то задумчивость, пил чаек и пялился в окно…
— Что случилось, дорогая? Ты с Маратом говорила?
— С матерью, — подняла на меня испуганные глаза жена.
— И что? — напрягся я.
— Она хочет в Палангу со мной ехать.
— Чего?
— Я такая дура! — схватилась за голову жена. — Я сказала ей, что из двух месяцев твоя койка будет занята всего месяц. Она и решила ехать, чтоб койка зря не пустовала.
— Угу, койка чтоб не пустовала, — скептически повторил я.
Было бы наивно рассчитывать, что тёща изменилась и не будет свои козни и дальше строить. Но Галия в этом не виновата. Она открытая девочка с доброй душой, пока ещё бесхитростная. Поделилась с матерью тем, что её волнует. Это обычное дело для обычной семьи. Только это не наш случай.
— Если не хочешь, чтобы мать превратила твой отпуск в кошмар, — взял я её лицо в ладони и поцеловал. — Больше не общайся с ней до самого отъезда. Никакой больше информации, куда, когда, адреса, пароли, явки. Поняла? — жена кивнула и всхлипнула. Умом, вроде и согласна, но душа противится. — Вот и умница. Я не имею ничего против других твоих родственников, но мама у тебя очень специфичный человек, ты сама это прекрасно понимаешь. Рисковать превратить в ад два месяца твоей жизни? Рисковать здоровьем будущего ребёнка? Ради чего? Чтобы лишний раз убедиться, что люди не меняются? И тысячу первый раз заречься: больше никогда? Отдых на море не место для таких экспериментов, дорогая. Если она нас совсем допечёт, придется возвращаться в душную Москву, потеряв деньги, что потратили на жилье. Или ты до самого конца будешь там заложницей её причуд. Согласна со мной? — она опять кивнула. — Значит, как в прошлый раз. К межгороду не подходишь. Договорились?
— Угу, — улыбнулась она.
— Умница. Всё будет хорошо, — обнял я её и стал покачивать. — Всё будет хорошо.
— А как же Марат узнает, что надо уже в Москву переводиться? — отстранилась от меня Галия и вопросительно посмотрела на меня.
— Я сам ему позвоню, — пообещал я.
Пришлось заказать разговор чуть позднее, жена вспомнила, что у брата сегодня тренировка. Поговорил с ним о делах и сообщил, шифруясь, что Галия уходит в подполье до отъезда в отпуск, потому что некоторые товарищи проявляют нездоровый интерес к прибалтийским курортам. Если что, связь через меня. Он, как ни странно, сразу всё понял и долго смеялся над моей тирадой. И Галия заметно повеселела после моего разговора с Маратом.
Во вторник с самого утра я был уже на ногах. Предстояло выступление в КГБ. Я теперь, вроде как, свой, интересно, они сегодня в масках будут или нет?
Без пятнадцати десять был уже на Лубянке. Мой пропуск в НИИ силикатов на дежурного на входе не возымел никакого действия. Пришлось ждать, пока он вызвонит Румянцева.
— Олег Петрович, а нельзя мне тут на пропуске какую-нибудь подпись поставить, которую у вас все дежурные знают? — решил приколоться я, когда Румянцев спустится за мной. — А то что вы всё время вынуждены бегать за мной?
— Нет, нельзя, — с серьезным лицом ответил он. — Не положено у нас посторонним тут ходить самостоятельно.
Ну, в этом я и сам был уверен, но захотелось посочувствовать человеку, что ему так бегать постоянно приходится. Ну и пусть лишний раз убедится, что я во внутренних порядках Комитета ничего не понимаю. Точно не американский шпион.
Дальше все уже пошло по накатанному, рутинно. Ознакомился с собственным докладом по внешнеэкономической стратегии СССР, выступил в том же привычном зале. Все были в масках, как и раньше. В этом плане ничего не изменилось. Как обычно, после доклада посыпались вопросы:
— А почему вы уделяете столько внимания именно гражданским технологиям? — спросили меня из первого ряда.
— Научно-технический прогресс ускоряется, и появляется все больше товаров, которые граждане считают необходимыми иметь для нужд семьи. Еще полсотни лет назад почти никто не владел личной машиной, а теперь это мечта десятков миллионов советских граждан. Что уж говорить про телевизоры, холодильники, магнитофоны и множество других вещей, которых раньше и вовсе не было, а теперь они всем нужны? По сути, СССР вступает в соревнование с другими странами за качество всех этих товаров. А теперь представьте, что наши телевизоры, машины, холодильники и магнитофоны будут хуже качеством, чем западные? Что это означает с идеологической точки зрения? Это мощный удар по имиджу советской власти, товарищи! Наша ракета может быть самой точной, а танк самым быстрым, но нашим гражданам это не будет так интересно, потому что они не владеют ни ракетой, ни танком. Им нужен магнитофон не хуже, чем сделанный японцами, телевизор не хуже британского.
А с этим есть важный нюанс. Качество высокотехнологичных западных товаров так высоко, потому что там мощная конкуренция. Компании, производящие гражданскую технику, вынуждены стремительно развивать и улучшать технологии, иначе вылетят с рынка, уступив свое место на нем конкурентам. А у нас такой конкуренции нет. У нас план. Завод может производить очень плохой телевизор, но его все равно поставят в торговую сеть. А потом, советский гражданин, купив его, будет ругаться на советскую власть. На КПСС. Слушать тайком вражеские радиоголоса. Искать не ту литературу. И так далее. Вам это нужно, товарищи? Вот почему важнейшее значение для советской экономики имеют современные гражданские технологии, и контроль за их непременным внедрением.
