Миновав городские ворота, они проехали рынок: настоящий лабиринт, который раскинулся на целые акры. Проходы, шириной и так лишь пятьдесят футов, сужались в местах, где торговали тканями, выставляли мебель и раскладывали горы фруктов. Воздух был напоен ароматами фруктов, пряностей и лаков. Давка стояла такая, что это уже походило на оргию, и бедный Странник чуть не лишился чувств. Потом они выехали на еще более узкую улочку, зигзагами петлявшую среди полубревенчатых домов. За крышами вздымались мощные укрепления. Через десять минут въехали во двор замка.
Они спешились, и камергер приказал переложить Двуногого на носилки.
– А Древорезчик нас сейчас примет? – уточнил Грамотей.
Бюрократ прыснул:
– Она примет. Древорезчик сменил пол больше десяти лет назад.
Странник покрутил головами в изумлении. Что он имеет в виду? Многие стаи меняют пол с возрастом, но он никогда не слышал, чтобы о Древорезчике говорили иначе, как в мужском роде. Он чуть не упустил следующие слова камергера.
– Но так даже лучше. Весь ее совет в сборе и… должен увидеть вашу находку. Пройдемте.
Он жестом отпустил гвардейцев. Они проследовали в вестибюль, где хватало места разойтись двум стаям. Камергер шел первым, за ним путешественники и врач с чужаком на носилках. Высокие стены украшены посеребренной обивкой. Замок выглядел куда роскошнее, чем прежде, и это тоже тревожило. Скульптур стало очень мало, а те, что сохранились, уходили в глубину веков.
Зато появились картины. Он замер, увидев первую из них, а за его спиной у Грамотея аж дух захватило. Странник обошел весь мир и повидал разные виды искусства. Стаесворы тропиков предпочитали абстрактную мазню, психоделические наплывы цвета. Островитяне Южных морей так и не додумались до перспективы; на акварелях удаленные объекты попросту помещали в верхней половине рисунка. В Длинноозерной Республике предпочтительным стал стиль репрезентационизма; особо ценили там цельностайные мультиптихи.
Но ничего подобного Странник раньше не встречал. Картины были мозаичные, сложенные из керамических плиточек, каждая стороной примерно в четверть дюйма. Выполнены без цвета, лишь в четырех оттенках серого. С расстояния нескольких футов зернистость терялась и возникали лучшие пейзажи из когда-либо виденных Странником. Все картины представляли виды с холмов вокруг города древорезчиков. Если пренебречь отсутствием цвета, их легко было принять за окошки. По низу каждой шла прямоугольная рамка, но верхние края были рваные – мозаики просто обрывались на горизонте. Вместо неба – изукрашенная стена зала.
– Эй, парень, давай сюда! Я думал, тебе Древорезчицу не терпится увидеть… – Эта реплика предназначалась Грамотею. Джакерамафан разбежался вдоль пейзажей, усадив по элементу рядом с разными картинами зала. Повернув голову в сторону камергера, он ответил ошеломленно:
– Чтоб моей душе… Я себя чувствую богом! Будто у меня по элементу на каждом холме, и я вижу все одновременно!
Но он поднялся и рысцой догнал их.
Коридор вел в один из самых крупных залов совещаний, какие Страннику доводилось видеть.
– Здесь так же просторно, как в залах Республики, – с неподдельным восхищением сказал Грамотей, глядя вверх на три яруса балконов. Они стояли внизу одни, если не считать чужака.
– Гм…
Помимо камергера и врача, в зале уже собралось пятеро других стай. Под их взглядами появлялись новые. Большинство одеты как нотабли Республики – в меха и драгоценности. Некоторые облачились в скромные куртки, которые Странник помнил по прошлому визиту. Ох-хох. Маленький поселок Древорезчика вырос в город, а город разросся до государства. Странник задумался, осталась ли у того – той – реальная власть.
Нацелив одну голову точно на Грамотея, он сказал на высокой речи:
– Про ящик с картинками пока молчок.
Вид Джакерамафан имел одновременно растерянный и заговорщицкий. Он ответил тоже на высокой речи:
– Ага, хорошо. Наш козырь?
– Типа того.
Глаза Странника метались по балконам взад-вперед. Большинство стай излучали самоуверенную важность. Он улыбнулся своим мыслям. Один взгляд на дно амфитеатра, и апломб с них слетает. Воздух над его головами наполнился оживленным жужжанием разговоров. На Древорезчицу ни одна стая не походила. Впрочем, он немногих ее нынешних элементов видел в прошлом; если и узнает, то лишь по манерам и убранству. Неважно. У него выпадали связи более долгие, чем время жизни любого элемента. А бывало, напротив, что друг менялся всего за десятилетие, точки зрения его смещались, привязанность сменялась враждебностью. Он полагал, что Древорезчица осталась в основном такой же. Ну-ка…
Коротко протрубили фанфары: призыв к вниманию. На нижнем балконе разошлись двери, и вошла пятерка. Странника охватил ужас. Да, эта стая была Древорезчиком, но… у нее явные проблемы. Один элемент так стар, что другим приходится ему помогать. Двое совсем щенки, у одного то и дело слюна из пасти капает. У самого крупного бельма на глазах. Такое чаще можно встретить в приречных трущобах… Или в последних поколениях инцестной стаи.
Она опустила взгляды на Странника и улыбнулась, словно узнала его. Когда стая заговорила, голос исходил от слепца. Чистый и ясный.
– Введи меня в курс дел, Проныра.
Камергер кивнул:
– Как вам будет угодно, ваше величество. – Он указал вниз, на чужака. – Вот повод к нашему собранию.
– Мы чудовищ и в цирке можем увидеть, Проныра! – Это подала голос расфуфыренная стая на верхнем балконе. Судя по тому, как на нее зашикали со всех сторон, выразила она мнение меньшинства. С нижнего балкона кто-то спрыгнул, перелез через ограждение и попытался отогнать врача от носилок с чужаком.
Камергер вскинул голову, призывая к тишине, и покосился на стаю, которая перепрыгнула через перила.
– Щепетильник, обожди немного. Всем дадут посмотреть.
Тот, кого назвали Щепетильником, ворчливо зашипел в ответ, но убрался на место.
– Отлично. – Проныра сосредоточил все внимание на Страннике с Грамотеем. – Ваше судно, друзья мои, обогнало вести с севера. Никому, кроме меня, вы своей истории пока не рассказывали. Да и у меня только краткие кодовые сигналы стражников, переданные через залив. Вы утверждаете, что это создание прилетело с неба?
Приглашение к откровенности. Странник предоставил инициативу Грамотею Джакерамафану. Грамотея понесло. Он поведал собравшимся, как с неба прибыл летающий дом, как на чужаков устроили засаду, рассказал о резне и о спасении этого элемента. Он показал свои гляделки и отрекомендовался тайным агентом Длинноозерной Республики. Да уж, шпион из него еще тот! Все стаи Совета глаз не сводили с чужака, некоторые глядели с опаской, некоторые, как Щепетильник, с яростным интересом. Древорезчица следила за происходящим лишь парой голов. Остальные, наверное, спят. Выглядит такой же усталой, каким Странник себя чувствует. Он умостил на лапах собственные головы. Боль пульсировала и грызла Шрама; несложно будет его усыпить, но тогда Странник мало что уразумеет из услышанного. Ба! Может, не такая уж и плохая мысль. Шрам отключился, и боль сразу ослабла.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
