— Я деревенская, — сказала Люба, когда они остались одни в комнате и начали знакомиться. — Буду, как мамка, на полевом стане поварихой работать.
Люба достала из сумки банку кремовой деревенской сметаны и узелок, от которого пошел одурманивающий запах сдобы. У Иринки даже голова слегка закружилась. Она вспомнила, что с утра ничего не ела.
Надя тоже выгрузила на стол продукты, привезенные из дома: завернутое в белую тряпочку сало, лук в авоське и банку меда.
— В общий котел, — сказала коротко.
— Я сейчас.
Иринка вылетела из комнаты. В кармане у нее лежали деньги — целых десять рублей. Огромное состояние. У нее никогда раньше не водилось собственных денег. А тут в детском доме выпускникам выдали подъемные. Вручили вместе с одинаковыми чемоданами. В чемодане у Иринки оказалась одна теплая кофта, белое платье, сшитое ею самой к выпускному, да ботинки, прохудившиеся еще прошлой зимой, но которые она все же собиралась починить. Старую школьную форму она не взяла с собой, потому что хотела скорее забыть о детдомовском детстве.
Иринка пошла в магазин и в нерешительности прошлась, не зная, к какому отделу подойти в первую очередь. Ее привлекал кондитерский, но она все же сначала свернула в колбасный и остановилась перед витриной. Чего здесь только не было! Колбаса с жиром и без жира, толстая, перетянутая шпагатиками, и совсем тонкая, темная, сухая. Тонкие молочные сосиски и толстые сардельки, такие аппетитные на вид!
Рядом была витрина с сырами. Она и не знала, что сыра может быть столько! Желтая голова, красная голова — с большими дырками, с маленькими… Она читала названия: «Голландский», «Российский», «Костромской»…
— Девушка, вы берете?
Она увидела, что позади нее выстроилась очередь.
— Да, — поспешно кивнула она. — Мне сыру… и колбасы… и сарделек.
— Сколько взвешивать? — равнодушно спросила продавщица, отвернувшись от покупательницы.
— Я не знаю… — растерялась Иринка. — Ну чтобы троим хватило.
Иринка имела в виду, что ей не надо кормить огромную детдомовскую ораву, а теперь их в комнате только трое, и…
— Смотря какие у вас троих аппетиты! — хмыкнула продавщица и обратила наконец свой взор на Иринку. Достала палку колбасы, примерилась. — Триста граммов хватит?
— Девушка, да вы берете или так, поболтать пришли? — зашумела сзади очередь.
— Беру! — нахмурилась она. Только бы денег хватило!
Но денег хватило. После колбасного она посетила кондитерский отдел и набрала самых дорогих конфет, которых никогда в жизни не пробовала: «Мишку на Севере», «Красный мак», «Грильяж». С полной сеткой возвратилась в общежитие, где ждали новые подруги. Когда она выложила на стол свои богатства, девочки только ахнули.
— Ну и пир закатим! — всплеснула руками Надя.
— Щас! — оборвала практичная Люба. — Набегут из других комнат, сметут подчистую. Никаких пиров!
И осмотрительно спрятала в тумбочку сметану и сало. Ее опасения оправдались. Едва девчонки накрыли стол, на запахи стали заглядывать соседи, не дожидаясь приглашения, усаживались за стол, деликатесы быстро испарились.
Так же скоро испарились и Иринкины подъемные. Уже через пару дней она обнаружила, что ей не на что жить. Столовая в техникуме еще не работала, и хотя Иринке выдали талоны на питание, она не могла ими воспользоваться.
Неделю питалась вместе с соседками, а в субботу, когда они уехали домой, вымыла комнату и обнаружила, что в тумбочках совсем не осталось еды, кроме двух одиноких луковиц.
В субботу она осталась на этаже совсем одна и решила занять себя делами, чтобы заглушить чувство голода. Она выстирала свою одежду, помылась в душе, сходила погулять. Но на улице то и дело попадались напоминания о том, что денег нет. На углу продавали мороженое, разносчица с плетеной корзинкой предлагала пирожки. В кинотеатре показывали новый фильм, но все эти удовольствия были недоступны для нее. Она вспомнила слова тети Поли, которая давно когда-то предупреждала: «Там, чай, тоже не мед», имея в виду жизнь вне детского дома. Только теперь до Иринки доходил смысл этих слов. В детдоме о ней — плохо ли, хорошо ли — заботились другие. Ее быт хоть и не был настолько хорош, как у домашних детей, но все-таки был определен. Она всегда знала, что получит свою порцию каши на завтрак и тарелку супа в обед. Иногда они таскали хлеб с подносов, чтобы вечером перед сном пожевать его в компании соседок по комнате. Считалось везением схватить горбушку. Как бы она сейчас съела хотя бы полгорбушки серого детдомовского хлеба…
Не заметила, как ноги привели к железной дороге. Перейдя полотно из многочисленных полос рельсов, Иринка оказалась перед знакомым бараком. И зачем она сюда пришла? Здесь ее уже давно никто не ждал. В прошлом году Оксана уговорила мужа уехать на Украину, где ее родители начали строить дом. Тетя Поля вышла на пенсию и подалась вслед за семьей сына — нянчить внуков. Теперь в их комнате жили чужие люди. Пришлось вернуться в общежитие.
Когда Иринка проходила по коридору, поймала на себе суровый, исподлобья взгляд комендантши. Та всегда, казалось, была чем-то недовольна, и взгляд ее говорил о том, что она особо-то никому не доверяет. Иринка поспешно взяла ключ и скрылась в своей комнате.
Долго не могла уснуть — в животе урчало от голода, голова разболелась.
Утром первым делом вскипятила чайник и попыталась кипятком заглушить голод. Воскресное утро не принесло ничего нового. Идти никуда не хотелось. Она включила радио и забралась с ногами на кровать. Достала свою любимую книгу «Дикая собака Динго». Открыла наугад — попала на страницу, где Таня приходит в гости к отцу и там ее угощают пельменями. И героиня делает вид, что не голодна, а сама так хочет этих пельменей! Вот и Иринка так хочет этих пельменей, что давится слюной!
Она захлопнула книжку и взялась за учебу. Но увы! И в тетрадях были сплошные лекции о вкусной и здоровой пище…
В обед к ней постучала комендантша. Заглянув в дверь и окинув хмурым взглядом единственную обитательницу, поманила ее пальцем. Иринка попыталась догадаться, чем могла прогневить комендантшу. Ничего не придумала и все же послушно встала и последовала за грозной женщиной. Комендантша привела ее к себе в кабинет, где стояла гладильная доска, хранились ведра и щетки. На столе стояла алюминиевая кастрюля. Запах, что распространяла кастрюля, моментально вызвал у девушки головокружение и усиленное слюноотделение. Она сглотнула.
— Садись, — сурово приказала комендантша и глазами указала на табуретку.
— Я… зачем… — заблеяла Ирина, наблюдая за действиями суровой женщины.
