— Что?! — Правая густая бровь генерала Подольского поползла вверх.
В эту минуту показалась Калерия в спортивных бриджах и майке с надписью «СССР».
— Папа, мама, познакомьтесь. Это Кирилл. Я выхожу за него замуж.
Она выглядела абсолютно спокойной, только в глубине ее глаз Лиза заметила стальные искорки упрямства. Лерочка была готова нанести сокрушительный контрудар натиску старшего поколения.
— Ну я не знаю… — забормотал генерал и развел руками. — Ты бы хоть нас предупредила, что ли…
— Лера, я надеюсь, это розыгрыш? — все еще не верила Татьяна Ивановна.
— Не надейся, мам. Перед вами действительно мой избранник. Вы бы оделись с папой, а то Кирилл такой красивый, а вы — в пижамах…
Родители послушно двинулись в спальню.
— Завтрак подавать? — пробасила Лиза.
Молодые дружно рассмеялись. Лера потащила жениха в свою комнату.
— Ой, сейчас будет собрание, только держись! Ты еще не знаешь, что тебе предстоит, Кирилл!
— Ничего, выдержим. Мы — вместе?
— Мы вместе! — как заклинание повторила Лера. Ей снова было легко с ним, она знала, что он не подведет.
Когда молодые пришли в гостиную, супруги Подольские восседали за столом при всем параде. На Татьяне Ивановне был шелковый костюм цвета лаванды, который украшала нитка жемчуга. Щеки новоиспеченной тещи пылали. Генерал в парадном кителе при медалях сурово смотрел в блюдце с лимоном.
Увидев в комнате генерала армии при всех регалиях, молодой человек споткнулся и начал краснеть скулами.
— Здравия желаю, товарищ генерал… армии.
Лера рассмеялась и захлопала в ладоши.
— Здоровались уже. Не на параде, — с нарочитой угрюмостью проговорил генерал. На самом деле смущение лейтенантика пришлось ему по душе. И то, что дочка скрыла от парня звание отца, тоже понравилось.
— Просим к столу, — сухо произнесла Татьяна Ивановна, не сводя глаз с гостя.
— Ты что же, Калерия, не предупредила кавалера-то, что отец, можно сказать, коллега?
Лера беззаботно завертела головой.
— А зачем? Ведь он, пап, на мне женится, не на тебе.
— Узнаю свою дочь! — захохотал генерал. — Ну Лерка! Напугала жениха-то…
Молодой человек наконец оправился от смущения, стал довольно связно отвечать на вопросы генерала. Завязалась беседа, которая имела заминку только в одном месте. Когда генерал поинтересовался предстоящим местом службы будущего зятя.
— Тихоокеанский флот. Порт Владивосток! — отчеканил лейтенант, блестя глазами.
Калерия удовлетворенно улыбнулась.
Татьяна Ивановна охнула и выронила чайную ложечку. Та отчаянно звякнула о блюдце. Лицо генерала осталось бесстрастным.
— Петя, что же это? — Татьяна Ивановна умоляюще взглянула на мужа. — Лерочка — наша единственная дочь! Владивосток — это край света…
Нижняя губа Татьяны Ивановны беспомощно задрожала.
Генерал взглянул на жену с выражением, непонятным для нее, и перевел взгляд на гостя.
— Так вы, товарищ лейтенант, может быть, мечтаете остаться в столицах? При штабе, так сказать? Не стесняйтесь, говорите как есть…
Эту фразу генерал произнес, помешивая чай в своем высоком стакане с подстаканником.
— Никак нет! — резво ответил Кирилл, вскакивая из-за стола. Венский стул, на котором он сидел, едва не упал, его вовремя подхватила Лера. — Никак нет, товарищ генерал армии! Мечтаю служить в действующих войсках верой и правдой и по мере своих сил приносить пользу Родине!
— Служу Советскому Союзу! — подсказала Лера, забавляясь ситуацией.
На ее шутку никто не обратил внимания. Генерал слегка поморщился. Но дочь знала, что морщится он так, для проформы больше. Он доволен пылкостью молодого офицера. Татьяна Ивановна же смотрела на молодого человека с нескрываемым испугом.
— Совсем вы запугали Кирилла, — упрекнула родителей Лера и тоже встала из-за стола. — Я обещала гостю показать Москву. Мама, пусть Лиза соберет мои вещи…
Лейтенант раскланивался с родителями невесты, а та повернулась и выпорхнула из комнаты как ни в чем не бывало.
Татьяна Ивановна окаменела. Она не могла прийти в себя, ничего не понимала, не узнавала дочь. Будто за несколько дней ту подменили. Или же она не знала собственную дочь никогда?
Она очнулась только, когда хлопнула дверь на лестничной клетке — молодые вышли.
— Петя, ты что-нибудь понимаешь? Почему ты так спокоен, Петя?
Она с удивлением наблюдала, как Петр Дмитриевич достает кубинские сигары — подарок друзей и собирается закурить. Она отказывалась его понимать. За годы совместной жизни они так изучили нравы и привычки друг друга, что все в их быту стало прозрачным. Татьяна Ивановна давно знала, что и в каких случаях курит Петр Дмитриевич.
Например, когда он злится или волнуется, когда у него неприятности, он курит папиросы «Беломорканал», которые хранятся в нижнем ящике его рабочего стола. В обычное время он курит трубку — привычка, которую он завел себе, дослужившись до генерала. Сигары же он раскуривал в особом, приподнятом настроении. Татьяна Ивановна бы даже сказала — в состоянии некоторого куража! Поэтому сейчас она взирала на мужа, отказываясь понимать.
— Как тебе, Петя, финт, который выкинула наша дочь? — осторожно начала она, пытаясь разгадать позицию генерала. — Ведь сделал предложение Олег Ключарев. Ты можешь себе представить? Она не ответила ему ни «да», ни «нет». Для нее, видите ли, это оказалось неожиданностью!
Генерал промычал себе под нос что-то неопределенное, но Татьяна Ивановна не сдавалась. Она жаждала закрепить позиции.
— Отказать парню из порядочной семьи, которого знала всю жизнь! И дать согласие чужаку, с которым знакома два дня! Ты мог что-нибудь подобное ожидать от нее, Петя?
Петя неопределенно пожевал губами и, выпустив дым, поднял брови, собрав на лбу гармошку морщин.
— Как я посмотрю в глаза Розе Ключаревой? Ее сын без пяти минут дипломат. У него командировка на Кубу, он…
— Значит, на Кубу — хорошо, а во Владивосток — плохо? — негромко заговорил генерал, и Татьяна Ивановна остановилась. Она уставилась на мужа.
— На Кубе хотя бы тепло, — растерянно проговорила Татьяна Ивановна.
— Да! Но служить-то надо и там, где холодно! — возразил генерал.
Татьяна Ивановна поджала губы. Она не любила, когда муж начинал рассуждать на патриотические темы. Разве она когда-нибудь возражала против того, чтобы воспитывать дочь как комсомолку, а не как кисейную барышню? Да никогда же не возражала… вслух. Однажды Лерочка не захотела идти на демонстрацию в промозглом ноябре. Она попыталась было заступиться за дочь. Что тут началось! Вся семья, включая Лизу, выслушала гневную лекцию о патриотическом долге и политическом положении в мире.
