— Я же тебе говорил: хватит лизаться, — злился он. — Тоже мне, плейбой! Любовью заниматься не умеешь! И как тебя женщины терпят?
— Удивляюсь тебе, — не остался я в долгу. — Сидишь дома. Времени — вагон! А тебе скорее юбку на ней задрать.
Наконец, от Багиры пришел ответ от Багиры. Внушительный кусок текста на французском языке. К моему удивлению, он касался буровых установок. Более того: глубинного бурения в… условиях вечной мерзлоты! Черт возьми! Где ж она сидит? И кто она вообще такая? У меня появилось сомнение. Потом подозрение. Я, признаться, с трудом разобрался в специальных терминах, со скрипом и сомнением перевел текст и приписал:
«Все, чем могу».
«Огромное спасибо! — откликнулась Багира. — А я-то сижу, голову ломаю!»
«Твоего бы начальника приложить, как следует. Провести болевой прием».
«Ты рассуждаешь, как мужчина».
«А я и есть мужчина. Леонид».
Секса мне уже не хотелось, потому я и расшифровался. Попробуйте-ка, лежа в постели с женщиной поговорить о бурильных установках, вечной мерзлоте и увидите результат. Я его увидел мгновенно:
«Разрешите представиться: Александр».
«Пожмем друг другу руки, Саша».
«Спасибо за помощь».
«Привет буровым установкам».
На этом мы и расстались. Боб сидел, не дыша. На его лице было написано такое разочарование! Толстые щеки дрожали. Наконец он пришел в себя и сказал:
— Вечно ты все испортишь!
— Я не виноват, что твоя Багира оказалась мужчиной.
— Мы с ней уже месяц трахаемся, а она мне этого еще не сказала!
— Не забудь о противозачаточных средствах, — напомнил я. — Для геев есть специальные презервативы. Особо плотные. Чтобы ненароком не порвались.
Он начал подниматься из-за стола, гора сала. Я тоже вскочил:
— Спокойно-спокойно-спокойно…
— Дерьмо!
— Другую найдешь.
— Чтоб я еще раз…
— Правильно, не стоит.
— Ну ты, Петровский, гад! Я понял это, еще когда ты соблазнил мою двоюродную сестру! Вспомни ночь после выпускного!
— Сало, ты спятил! Это она ходила за мной и стонала: «Ах, какой пупсеночек!» Вспомни, насколько она старше! И сколько мы выпили!
— Ах ты…
— Спокойно-спокойно…
Он начал теснить меня к выходу. Сумо, разумеется, победило. Зато виртуальный секс потерпел сокрушительное поражение. Боб все еще был в гневе, несмотря на то что я позволил вытеснить себя в холл. Но я знал, что он отходчив. Большие люди добрые. Открыв дверь, он буркнул:
— Через недельку заходи.
— Спасибо, друг. Целую, — не удержался я и вовремя успел отскочить.
Смеясь, я несся по лестнице вниз, слыша за спиной грозное сопение Боба. Ему хватило сил на два пролета. А потом он, тяжело дыша, стал карабкаться по ступенькам наверх. Я постоял, улыбаясь. Отойдет. На тo мы и друзья.
Смена объектива
Кадр первый
Я вышел из подъезда, весело насвистывая: Боб сумел меня развлечь. Но, как только увидел кляксу на своей машине, закрывающую дырку от пули, сразу помрачнел. Шутки кончились. Мне надо ехать в морг.
Сколько раз я это уже откладывал, опасаясь, что, как войду, так и не выйду. Жизнь к жизни, смерть к смерти. Но теперь я оторвался от преследователей (спасибо милиции!) и чувствовал себя в относительной безопасности. Я поехал в морг, чтобы заявить права на тело Павла Сгорбыша.
Мне сбили дыхание, и я слегка потерялся. На события прошедших двух дней надо взглянуть детально. Максимальное приближение к объекту — вот как это называется. Мне нужны вспомогательные средства. Мне нужен факт, он же труп крупным планом. С мельчайшими подробностями. Я хочу знать, как умер Павел Сгорбыш.
Я подошел к длинному кирпичному зданию с конвертом в одном кармане и с паспортом трагически погибшего фотографа в другом. Еще у меня при себе были деньги. Наличные. Вы помните конверт, который так и не получил Длинношеее? Он по-прежнему при мне. Не потому что я так люблю деньги, просто я за версту чую людей, которые их любят. Думаю, это наследственное. Красивое лицо досталось мне от матери, но что-то же я должен унаследовать и от отца? Деловую хватку, к примеру.
Все, к чему я прикасаюсь, обращается в деньги. Пока я не требую свой процент, мое время еще не пришло. Сейчас я иду в морг, изо всех сил делая вид, что все в порядке. У ступенек задержался: мне помешали. Из микроавтобуса мышиного цвета двое мужчин выдвинули носилки. Я решил их пропустить. Женщина, выскочившая из передней дверцы, возглавила процессию.
Мимо меня, покачиваясь, проплыл синий мешок, из которого торчали голые желтые пятки. Я даже подумал, что они из папье-маше, но потом сообразил, что несут покойника. И невольно вздрогнул. Вот так и я бы, если бы не…
Невольно я погладил полу пиджака, за которой лежал конверт. Мое настроение, как плохая музыкальная пьеса, резко сменило тональность и ухнуло в минор. Это было против ожиданий слушателей: они-то пришли на супермена. Я принялся себя успокаивать. Бояться нечего. Мои враги далеко, им еще надо разобраться с правоохранительными органами. Тем не менее, когда я искал ответственного за все это безобразие, то есть за смерть, язык у меня едва ворочался. Я был бледен, на лбу выступила испарина. Все еще не мог забыть голые желтые пятки. Мне казалось, что женщины, которым я задаю вопросы, все видят и все понимают. Они и в самом деле смотрели на меня с жалостью. И охотно помогали.
Наконец я добрался до кабинета, в котором сидел мужчина, похожий на мясника. У него были короткие пальцы, покрытые густой черной шерстью, и от него пахло дымящейся кровью. Я явственно почувствовал этот запах. Меня замутило.
— Что надо? — нелюбезно спросил «мясник».
— Тело, — ответил я. — То есть труп.
— Родственник?
— Да. То есть нет. Мы вместе работали.
— Благотворительностью занимаешься? — усмехнулся он.
Вместо ответа я положил перед ним стодолларовую купюру. Он проворно схватил ее, выдвинул верхний ящик своего необъятного стола, метнул туда купюру и с грохотом захлопнул. После этого ручеек разговора превратился в полноводную реку и потек по другому руслу.
— Присаживайся, парень, — любезно предложил «мясник».
— У меня мало времени, — уклонился я от приглашения.
— Понятно. На свидание спешим?
Почему при взгляде на меня первая мысль, которая приходит в голову, эта? Я пожал плечами:
— Женюсь.
— И хороша невеста?
— Как сказать.
— Но богата? — подмигнул он.
Я вздохнул:
— Ближе к делу. Мне хотелось бы заявить права на тело… — Я запнулся. Что за чушь ты несешь, Петровский? — В общем, я хотел бы его похоронить.
— Кого хотим? — деловито спросил «мясник» и обернулся. За его широкой спиной находился шкаф.
Я сразу сообразил, что там картотека: на каждом ящичке красовались таблички с буквами алфавита. Мой орлиный взгляд сразу выхватил «Р-С». И я достал из кармана паспорт Сгорбыша. Как хорошо, что он у меня есть! Не надо ничего объяснять. Побыстрее бы отсюда убраться. Я протянул паспорт «мяснику» со словами:
— Вот этого человека я хотел бы похоронить. То есть мы. Коллеги покойного. У него не было ни жены, ни детей. Я ничего не слышал о его ближайших родственниках. Один как перст. Зато он был гениальным фотографом.
Не знаю, зачем я это сказал, но «мясник» вздрогнул:
— Фотограф, говоришь? Ну, пойдем.
— Куда?
— Посмотрим.
Он даже в картотеку не полез. Поднялся из-за стола и первым вышел из кабинета. Мы шли по длинному коридору, причем я старался не смотреть по сторонам. Запах формалина, казалось, въелся в эти стены. Я уже не чувствовал дымящуюся кровь, зато явственно чуял мертвечину. Кое-как добрел до двери, у которой остановился мой провожатый, и привалился к стене. Мясник обернулся:
— В порядке?
— Вроде бы да, — не очень уверенно ответил я.
— Может, укольчик? Медсестричку кликнуть? Хорошенькая. И уколы ловко ставит. Тебе надо расслабиться.
Я вздрогнул и отклеился от стены:
— Да пошел ты!
Он заржал, как конь:
— Так-то лучше. А то я думал: мальчик!
Я разозлился и пришел в себя. Встряхнулся и бодро сказал:
— Ну, показывай свое хозяйство!
Он гостеприимно распахнул двери:
— Прошу!
Я оказался среди трупов. Честно вам скажу: испытание не для слабонервных. Что там голые желтые пятки! Только злость придавала мне силы. И страстное желание не ударить в грязь лицом. Я не маменькин сынок. Я мужчина. Ну же, Петровский, возьми себя в руки! Дыши.
Я глубоко и ровно задышал. Огляделся и протянул:
— Да-а-а…
— Впечатляет? — подмигнул «мясник». — Экскурсию хочешь? Еще сто баксов. И хорошенькие есть. Кого хочешь? Мальчика, девочку?
— Ближе к делу, — грубо оборвал его я. — Я хочу фотографа.
— Противоестественные наклонности, — усмехнулся мясник. — У психотерапевта давно не был?
