Тут в нашу раздевалку бесцеремонно ворвалась председатель совета дружины школы Инна Синицына, поэтому Дениске стало не до меня. Следующая игра была довольно скучной, побеждала та команда, в которой были выше ростом центровые. Два белобрысых парня, ростом под метр девяносто пять. Возможно чуть ниже. Все банально, лезут под кольцо, подбирают, заталкивают. Я их про себя назвал, команда двух центровых. У соперников выделялся очень резкий разыгрывающий. Чуть выше меня ростом будет, отметил я. Этот парень пару раз хорошо попал с дальней дистанции.
— Привет, как дела? — я так увлекся просмотром игры, что не заметил, как ко мне подошла наша учительница литературы и русского языка Юлия Николаевна Семенова.
— Нормально, — я смутился, — первый матч выиграли.
— Не успела вчера поблагодарить тебя, за то, что успокоил этого хулигана.
— Разве мог я допустить, чтобы обидели мою учительницу, — я улыбнулся.
Вместе со мной заулыбались еще две барышни, которые стояли рядом.
— Это мои подруги, — представила Юлия Николаевна их, — Надя и Вера.
— Очень приятно. Птицей стучится в жилах кровь, Вера да Надежда, Любовь, — процитировал я еще не написанное произведение Виктора Цоя.
Барышни интеллигентно засмеялись.
— У некоторых твоих песен очень хорошие слова, — улыбнулась учительница литературы, — неужели все сам сочиняешь?
— Это громко сказано, — я стал озираться в поисках свих друзей, точнее своей ревнивой подруги, — просто рифмую то, что вижу. Песня акына — что вижу, то пою.
Наверное, ушли, за мороженным, успокоился я, что не будет сцен ревности.
— Богдан, ты можешь меня выручить? — загадочно смутилась Юлия Николаевна, — мне нужно пару полок прибить в комнате. А нет ни гвоздей, ни инструмента.
— Раньше вторника не получится, если у вас терпит, то я готов.
— У нас терпит, — ответила за подругу Вера.
И я почувствовал, что барышни еле сдерживаются, чтобы не заржать.
— Хорошо, вы меня извините, мне нужно досмотреть игру, — я демонстративно отвернулся.
А между тем на паркете шла жаркая борьба. Если одна команда играла с двумя центрами и давила под кольцом, то вторая играла с двумя быстрыми защитниками и много бросала со средней дистанции. Итоговый счет 25:24 в пользу более высоких ребят. Немного не хватило удачи более быстрой команде. Была бы трехочковая дуга, то два центра могли бы и не выручить.
— Что она от тебя хотела? — напугала меня Наташка.
— Кто?
— Учительница!
— Песни наши вчера понравились, — попытался я успокоить подругу.
— Знаю я эти песни, — не поверила она.
— Конечно, знаешь, ты же сама их и поешь, — потролил я подругу.
Третья игра в нашей группе была намного скучнее, чем предыдущая. Команды много суетились, толкались и лезли в краску под щит. Кто кого перетопчет, — усмехнулся я про себя. Если бы не их потешные тренеры, то я бы уснул. Они не столько следили за игрой, сколько покрикивали друг на друга.
— Набрал в команду одних костоломов! — упрекал один.
— Баскетбол тебе не балет! — резонно отвечал другой.
— Балет, ни балет, но не вольная же борьба! — настаивал один.
— За своими следи регбистами! — не уступал другой.
Я немного еще посмеялся, узнал, что следующий соперник у нас кто-то из этих сборных, и вернулся к своей команде.
— Ну что, как противники? — спросил за всех Коля.
— Две команды получше, две похуже, обыгрывать можно и нужно всех, — успокоил я ребят.
После первого тайма, во второй игре счет был 17:6 в нашу пользу. В принципе никаких трудностей матч не представлял. Нужно было по максимуму задействовать резерв и сохранить силы основе. Вдруг, в перерыве, свершилось явление Христа народу. Наш физрук, бывший член сборной СССР по баскетболу Анатолий Константинович Конев подошел к нашей скамейке запасных.
— Какой счет, Крутов? — спросил он, распространяя вокруг себя стойкий запах алкогольного перегара.
— 17:6 в нашу пользу, — ответил я, — Анатолий Константинович, шли бы вы домой, нас ведь так и дисквалифицировать могут.
— За что? — гаркнул Конев.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— За распитие спиртных напитков в зале, — пояснил я свою мысль.
— Я сам их дисквалифицирую, — он меня посмотрел как на врага всего разумного человечества, — значит так, сейчас будешь играть, ты, ты, ты, ты и ты.
— А я? — удивился я.
— А ты посиди на лавке, молодой еще командовать, — физрук тут же потерял ко мне интерес, — мужики! Покажите им настоящий баскетбол! Дениска давай, я в тебя верю!
Кроме меня на лавке оказались и близнецы, братья Веревкины, то есть все, кто мог атаковать с дистанции, остались вне игры. На паркете игра вмиг превратилась в смесь вольной борьбы, гандбола и регби. В этом хаосе нам удалось забросить пару мячей, а соперник, для которого такая, бей беги, была делом привычным, затолкал в наше кольцо шесть мячей. Счет из безопасного 17:6 превратился в угрожающие 21:18.
— Ты куда е… твою м…! — заорал наш физкультурный маршал Конев.
И тут же нам влепили два дисциплинарных штрафных броска, за мат на площадке. Как назло защитник соперников был точен, 21:20. Кроме тренера, на всех до кучи стал покрикивать и центровой Дениска, что добавило еще больше суеты. За десять секунд до финального свистка, команда соперников, которую я думал, и не заметим, пошла на последний и решительный штурм. Разыгрывающий защитник ловко выскочил на ударную позицию и бросил. Мячик долго танцевал на дужке кольца, но вняв моим мысленным мольбам, проваливаться в корзину передумал. Главный судья дал финальный свисток. Все наши болельщики облегченно выдохнули и похлопали нашей сборной.
— Молодцы, мужики! — заревел физрук, — красава! Все за мной в раздевалку, распустились тут без меня. Как вы первую игру то взяли? Криворукие!
Несмотря на две победы в нашей раздевалке, которой временно служила аудитория первого «А» класса, царила гнетущая атмосфера. Мы сидели поверх низеньких горбатых парт, а физрук стоял, чуть покачиваясь у школьной доски. Все комбинации, которые я рисовал для команды, были им небрежно замазаны.
— Еще раз вам повторяю, — завел по третьему кругу свою бессмысленную, взращённую на алкогольных порах речь Конев, — главное лезть на кольцо, давить, давить и еще раз давить! Все эти там бросочки с дистанции для слабаков, — он посмотрел на меня, — значит, план на игру будет такой…
Физрук задумался, не то, вспоминая план, не то знакомые слова.
— Главное, это не ссать! — многозначительно в стиле позднего Ельцина, выдавил из себя тренер, — а то…
— А то можно обделаться, — подсказал я ему нужный смысловой оборот, — проще говоря, обоср. ться.
Народ заулыбался. Однако моя шутка еще больше взбесила физрука.
— Все, пошли на игру, криворукие, — закончил он свою речь.
После такой зажигательной фразы игровая фортуна напрочь отвернулась от сборной школы. К концу первого периода мы проигрывали худшей команде нашей группы «Б» со счетом 8:15. Зал до поры до времени старался нас поддерживать, но к минуте десятой, болельщики стали свистеть. На очевидное игровое фиаско я, сжав кулаки смотрел со скамейки запасных, кстати братья близнецы Веревкины сидели рядом.
— Богдан, чё он нас маринует, — волновался Андрюша, — пролетим так мимо финала.
— Лучше бы к экзаменам готовился, — зазудел Саша, — нафига мне сдался этот баскетбол.
— Выпускай Богдана! — заорали на нашего тренера болельщики.
— Пошли в жопу! — заревел в ответ Конев, — здесь я тренер, я все решаю!
Свисток на двухминутный перерыв был практически не слышан из-за недовольного гула трибун.
— Ну че, он тебя не выпускает? — крикнул из-за моей спины Санька.
Я лишь отмахнулся рукой. Я неудачник, поэтому буду пить и жаловаться на судьбу, прочитал я в потухшем взгляде нашего физрука.
— Ладно, — сказал он команде в перерыве, — мне нужно за лекарством сходить, Дениска за старшего, покажите им!
Анатолий Константинович развернулся и нетвердой походкой направился на выход.
