Фигня какая-то. Здесь располагалось нечто вроде мастерской. Какие-то древние, наполовину развалившиеся верстаки, остатки стеллажа, рассыпавшиеся, словно после землетрясения. В углу заплесневелая гора древесного мусора. Посреди пещеры – такая же гора, но из металла…
Ульяна в отчаянии заметалась. Сорвала со стены факел, заменяющий в «производственном помещении» электрическую лампочку, бросилась на гору хлама, перемахнула через нее. Тупик! Она пропала! Почему все так несправедливо?! Хотела лишь помочь девчонкам… А из норы уже лезли возбужденные демоны, курлыча и блея.
Их лица снова прятались в тени, факел освещал лишь узкое пространство вокруг себя. С жадным мычанием кто-то бросился за ней, запрыгнул на груду железа. И уже собрался напрыгнуть на нее с победным воплем, но Ульяна выбросила вперед руку с факелом, ткнула в морду! Существо завизжало пронзительным фальцетом, схватилось за морду, куда-то отвалило. «Свято место» занял очередной – грузно приземлился, взметнув свое рубище. Ульяна швырнула ему в голову монтировку. Та скользнула по черепу острым концом – сумела причинить боль, – и эта пакость завизжала, схватилась за голову.
Третий оказался умным, он в гору не пошел, налетел откуда-то сбоку, вырвал факел. От него разило как от мертвеца с хорошим стажем. Они когда-нибудь тут моются?! Ульяну схватили за горло, повалили. Существо радостно сучило ногами, трясло ее как грушу. Возможно, оно не собиралось убивать, но придушить свою добычу было обязано.
Ульяна извивалась, воздух не попадал в горло, над ней разверзлась зловонная пасть, из которой капала липкая слюна. Да пошел ты на фиг со своим «воздушно-капельным путем»! Она опять извивалась, тянулась. И вдруг нащупала ножовку, которую выронила, когда схватилась за факел! Вот так, значит?! Она уже не думала, сжала рукоятку и вонзила зубцы в то место, где у существа находилась шея. Надавила, провела вперед, назад… Тварь подбросило, словно ей дали сокрушительного пинка. Монстр свалился на бок, треснувшись башкой о какую-то железяку. Он визжал как поросенок. Страшно, засранец, когда больно?! Ульяна уже откатывалась. Что-то загремело – она, похоже, с разгона ударилась о верстак. Встала в позу бегуна, готовящегося стартовать, оторвалась от пола. Факел погас, в пещере царила тьма. Но проем слегка освещался – в норе снаружи чадил еще один факел. Всех на время успокоила? Она не смотрела по сторонам, много ли увидишь в этой черноте? И только подпрыгнула, чтобы сорваться с места, как на голову обрушился удар! Она отключилась сразу – не успела понервничать, посокрушаться…
А очнулась Ульяна все в той же пещере – как в другой жизни. Факелов на стенах прибыло, они коптили черным дымом, усиливая духоту. Ульяна была привязана к верстаку, ноги висели – при желании ими можно было поболтать. В спину упиралось что-то острое, все тело и запястья были прочно связаны, на свободе оставались только пальцы рук. Она еще не пришла в себя, а уже работала пальцами, нащупала какой-то стержень двухсантиметровой толщины. Он перекатывался под правой рукой – но толку от него, если можно только погладить?! Зрение восстанавливалось долго, зверски болела голова, по которой треснули чем-то твердым. Силуэты перед глазами расслаивались, кто-то ходил слева от нее, что-то делал. Ульяна попробовала изогнуться, но веревки впились в кожу, ничего не вышло. Степени свободы не было никакой. Ноги не в счет. Только кости затрещали и голова зажглась, как сухой сарай. Она приподняла голову, мучительно долго наводила резкость. Трудно было косить в сторону. В углу лежала связанная Рогачева. Ради приличия на нее набросили жилетку, чтобы не светила своей вызывающей наготой. Рогачева подрагивала и стонала – жива…
Потуги Ульяны привлекли внимание. Над ней склонилось что-то отвратительное, не поддающееся литературному описанию. У уродца было искривленное туловище, из спины торчал остроконечный горб. На голом черепе красовались две шишки, из которых торчали пучки седых волос. Физиономия казалась сплюснутой, набранной из морщин и складок – при этом ее по диагонали пересекал «глубокий каньон» – словно много лет назад по ней от души врезали топором. У существа был крючковатый заостренный нос с шикарным волдырем, раздвоенный подбородок, глазки прятались в глубине глазных впадин, в них поблескивали рубиновые огоньки. Существо приблизило к Ульяне свою физиономию, гнусно ощерилось. Шея у него была такая же складчатая, морщинистая, слева выделялся засохший кровавый рубец – видимо, данному экземпляру Ульяна пыталась перепилить шею…
Существо похлопало ее по щеке корявыми пальцами, подмигнуло. Ульяна закрыла глаза. Может, рассосется? Рассосалось, но ненадолго. Когда она открыла глаза, над ней покачивалась другая харя – в принципе, похожая, если не замечать, что вместо ушей рваные лохмотья и господину срочно требуется реконструкция носа. На лбу цвела сиреневая шишка – отметина от монтировки…
Когда над Ульяной склонился третий экземпляр, она уже была по горло сыта. Но созерцала его с подчеркнутым безучастием. Этот тип оказался самым живописным. Сходство с первым и вторым присутствовало, но нос и щеки были сильно обожжены – как будто ему в морду кто-то ткнул горящий факел. Впрочем, мелкие неприятности уродца не тревожили, собственная внешность его заботила мало. То, что на голове у него запеклась кровяная короста, тоже не играло значительной роли. А также вмятина на виске и поврежденная коленка, которая бросилась в глаза, когда он, насмотревшись на добычу, заковылял прочь.
«Какие душки», – с тоской подумала Ульяна.
Вошла Алла Сотникова, подавила зевоту, угрюмо посмотрела по сторонам. Приблизилась к куче металлолома, села на корточки и стала задумчиво что-то перебирать. Она уже не хромала, что выглядело странно. Ульяна смотрела на нее с подчеркнутым равнодушием. В душе рождалась великая пустота. Алла Сотникова в этот час не была похожа на лучшую подругу. Потрясенной она не выглядела. Немного усталой, не более. Одежду она не сменила, но лицо вымыла и частично причесалась.
– Пригорюнилась, подруга? – подняла она голову, устремив на Ульяну какой-то незатейливый взгляд. – Да ладно, перестань. Сделай грустный смайл, и все пройдет. Прикольные гномики, да? – она без эмоций подмигнула. – Похожи на жертв генетического эксперимента. Но это не так. Просто они еще не совсем произошли от обезьяны.
Ульяна помалкивала. Требовалось решительное переосмысление кое-каких вещей. Алла ее молчание расценила по-своему, отряхнула руки, поднялась с корточек и подошла. Встала сбоку, чтобы Ульяна не дотянулась до нее ногами. Ульяна покосилась ей за спину. Троица живописных господ продолжала радовать своим присутствием. Они что-то перетаскивали. Самый живописный взял за ноги Рогачеву, оттащил в угол.
– Тебе, наверное, интересно, кто такие эти загадочные микроорганизмы? – Алла с любопытством склонила голову.
Ульяна помалкивала.
– А что, – сухо засмеялась Алла. – В общем-то, неплохо подготовили импровизацию, согласись? Ярко, зрелищно, незабываемо… Надеюсь, ты уже поняла, подруга, что это я подговорила Борьку Поплавского затеять глупый спор и заманить всю нашу компанию в Распады? Науськала, снабдила инструкциями, информацией, хорошо заплатила, чтобы не проявлял любопытства раньше времени. Он что-то начал подозревать, мог расколоться, пришлось дать этим убогим знак, чтобы его убрали первым.
– Значит, ты все время обманывала… – разлепила губы Ульяна. – Зачем ты это делала?
– Как зачем? – удивилась Алла. – Думала, что вы поверите. Вы же поверили?
– Какая же ты ведьма…
– Ведьма? – засмеялась Алла. – Я где-то прокололась? Кстати, я пошутила, – она стерла с губ улыбку. – Нога у меня не болит. Еще одна импровизация – чтобы вы с Рогачевой не бежали впереди паровоза. Я, кстати, очень удивилась, когда эти милые люди доложили мне, что ты утонула… Ну, мы умеем с ними общаться – на языке, который тебе ни о чем не скажет. Поначалу, признаться, поверила. Потом меня взяли сомнения. И не поверишь – я была почти уверена, что если ты выжила, то обязательно вернешься в Распады выручать нас с Рогачевой. Знаю, что ты посетила бокс с нашими мертвыми ребятами, – Алла криво усмехнулась. – Ну и как, поболела за наших? Дольше всех сопротивлялся, как ни странно, Семен… В то время он еще не был покойником. Отбивался, хныкал, норовил сбежать, а у самого уже горлышко было подрезано… гм…
Ульяна закрыла глаза. Она не могла больше видеть эту тварь. А на бывшую лучшую подругу напало словесное недержание. Она вкрадчиво говорила и говорила, тщательно проговаривая слова. Три душевных господина, имеющих честь проживать в Распадах (или в основном под ними), вовсе не потомки набивших оскомину староверов. Были здесь и староверы, была и военная часть, на которой в семидесятые случился выброс радиации. Эвакуировали военных не сразу, режим секретности, все такое, максимально старались преуменьшить масштабы радиоактивного заражения – чтобы не нести серьезной ответственности. В подвале медсанчасти имелся в наличии большой банк крови – доставили закрытым грузовиком из города – специально для солдат, которые служили в части; им делали регулярные переливания, чтобы смягчить последствия лучевой болезни. А через несколько месяцев после того как часть в неразберихе эвакуировали, в пустой деревне поселилась группа беглых зэков.
