– Мой дорогой друг! – Нурсултан церемонно распахнул свои объятья, от него вечно пахло почему то перцем и пряностями, отчего у доктора заслезились глаза, и он чихнул.
– Рад вас видеть в добром здравии – сухо проговорил британец
– Я как раз собирался сесть за достархан, вкусить скромной пищи, что послал нам Аллах – а как сказано, любой дар и любая пища удваивается, если поделиться ею с другом.
Доктор не принимал местной пищи, чересчур жирной, наперченной, сдобренной пряностями, потому что ему не давала покоя язва, нажитая от постоянных нервных стрессов и питания в лабораториях всухомятку. Но он знал, что отказывать нельзя – Нурсултан обидится.
– Я с радостью вкушу с вами даров достархана – церемонно сказал доктор, нащупывая в кармане флакончик Маалокса.
Достархан был накрыт в комнате, использовавшейся как кабинет и выглядящей довольно дико: капитальные стены, утоптанный и накрытый коврами до последнего сантиметра земляной пол, огромный, североамериканского образца стол-аэродром с компьютером и несколькими телефонами, а рядом, примерно на половине площади кабинета – ковры и достархан. Чуть в стороне тощий и смуглый бача раскуривал кальян с индийской табачной смесью, в которую добавлены сушеные листья яблони и конопля, а сам Нурсултан привычно расположился в сидячей позе у достархана, что-то гортанно приказал – вероятно, чтобы несли угощения.
– Я хотел поговорить с вами относительно товара – заговорил британец
– Вах, какой товар. Сейчас плов принесут, кушать немного будем, потом разговоры говорить будем!
Сам Нурсултан родился в нищей, живущей пастбищным скотоводством семье в Ферганской долине, известном рассаднике всяческого лиха. Народа там было много, более того народ этот принадлежал к самым разным этническим и национальным группам, а земли не всем хватало, что провоцировало конфликты. Часть племен – например киргизское племя саваттаров – почти в полном составе служили Белому Царю в армии и пограничных дозорах, живя этим, части – все же хватало земли и воды из ирригационных систем, часть занималась пастбищным скотоводством, доходя со своими стадами едва ли не до Уральских гор. Ну а часть – такие как Нурсултан – начинали промышлять транзитом наркотиков или вставали на джихад. В пятнадцать лет он прибился к банде Черного Айбека, в двадцать лет – его соизволил одарить милостью, пригласив себе в дом Алиджон-хан, один из владетельнейших баев региона, которого судили трижды и ни один суд не посмел его осудить. То, что нищий паренек с перенаселенных гор увидел во дворце Алиджон-хана потрясло его настолько, что он и сейчас старательно копировал повадки Алиджон-хана и других баев, несмотря на то что они приговорили его к смерти.
– Разговоры говорить будем сейчас – припечатал британец – не далее как вчера от тебя пришел твой нукер, и сказал цену, которую ты хочешь. Эта цена выходит за грань разумного.
– Каждый товар стоит своих денег. – философски заметил Нурсултан, и в этот самый момент женщина, с головы до ног закутанная в паранджу внесла большое блюдо, на котором большой горой благоухал рис с бараниной и специями – плов. Никаких столовых приборов не было, это полагалось есть руками, а пиалы с водой, в которой плавали лепестки роз, подавались для того, чтобы омыть руки перед едой.
– Этот товар не стоит таких денег. Ты пытаешься заработать на мне втрое.
– Только барану кажется, что на соседнем склоне трава слаще, и он идет на соседний склон, не замечая, что рядом – пропасть. Мой товар стоит столько, сколько за него готовы отдать люди. Ты не единственный покупатель, уважаемый.
– Но я единственный, кто покупает у тебя столько.
– Столько… Белый бача – ходовой товар, то что ты берешь столько разом заставляет меня отказывать другим покупателям, а это плохо.
– Но мне они нужны не для этого!
Нурсултан пожал плечами, отправляя в рот целую горсть риса
– Для этого – не для этого, какая мне разница. У тебя есть деньги ты пришел и купил. У других есть деньги – они пришли и купили. Нет денег – не пришел, не купил. Согласись, уважаемый, что если у тебя есть денег только на четыре лепешки – ты же не будешь требовать пять? И тебе никто не продаст пять, если деньги есть только на четыре.
Раздраженный доктор, чтобы немного отвлечься тоже съел пару горстей риса, взяв их руками. Он был цивилизованным человеком и от необходимости есть именно таким способом его просто коробило.
– Но если я не куплю у тебя десять бачей – ты не получишь денег.
Аргумент этот стал пока единственным, к которому Нурсутан явно прислушался
– Но почему тебе нужны именно русские бачи, эфенди? Купи афганских, за свои деньги ты можешь купить их не меньше пятидесяти.
– Это мое дело. Мне нужен именно тот товар, о котором я говорю. Обязательно русские дети, не дети твоего племени или соседних – а настоящие русские дети.
Нурсултан пожал плечами.
– Моя цена реальна. Русского бачу сложно достать, я тоже плачу за них деньги, и немалые, эфенди.
Детей похищали банды людоловов – были и такие в Афганистане. В этой стране вообще – чего только не было, какого только харама не случалось.
– Каждый из нас кусает от своего куска. Мне эта цена – неприемлема.
Нурсултан отрицательно качнул головой – но все же решил объяснить ситуацию непонятливому покупателю.
– Смотри сам, уважаемый. Русский белый бача – хороший товар, его купят кто угодно. Что Амманулла-хан, что Вахид-хан, что даже сам принц Акмаль – бачабозы, они не желают лишних наследников на свое богатство, и поэтому гарем держат только для вида, а время проводят с бачами. В нашей стране много тех, кто желает проводить время с белым бачой, а британского бачу понятное дело – не раздобудешь. Остаются русские, они ближе всего. И вот придет ко мне уважаемый Вахид-хан и спрашивает, нет ли на продажу белого бачи, и кладет мне на стол сто двадцать тысяч афганей – заметьте, это больше, чем я прошу с вас. А я что должен ответить? Что у меня нет ни одного свежего бачи, всех купили?
– Я могу обратиться к Аскеру – назвал британский гость имя еще одного работорговца, специализирующегося на товаре из-за рубежа.
– К Аскеру? Этот шакал ни разу не переходил границу, он шакалит в Персии и продает свой товар за бесценок. Можешь обратиться…
– Он обещал мне помочь в моей потребности.
– И какую-же цену он назвал? – заинтересовался Нурсултан
– Он сказал, что твоя цена непомерна Нурсултан-джан.
Нурсултан улыбнулся, показав крепкие, волчьи зубы.
– Пусть назовет свою…
Взлетевшая с аэродрома Мары в Туркестане стая сразу взяла курс на цель, не совершая никаких лишних маневров уклонения с целью замаскировать свои намерения. Эти ударные самолеты неслись сквозь ущелья, переваливали через горные хребты, прознали воздух над долинами и оазисами неотвратимо стремясь к своей цели. Все в них было подчинено только одному – добраться до целей и выполнить приказ, в холодном электронном мозге машин не было ни страха, ни жалости, ни опасений – только заточенная до бритвенной остроты воля на выполнение приказа. Эту волю заложил в них человек, переведя канцелярит приказов на понятный машинам язык – и теперь стальные птицы рвались вперед изо всех сил, чтобы выполнить приказ.
Те, кто отдал приказ, ожидали какого – то противодействия, и потому включили в состав группы две машины РЭБ. Но они просчитались – британская система ПВО в который раз оказалась несостоятельной, локатор даже не смог отследить момент прорыва стаи через границу, благо место прорыва выбрали сознательно такое, чтобы луч дежурного радиолокатора в максимальной степени экранировался горами. Стая беспилотных машин была слишком быстрой и слишком низко держалась к земле, чтобы ее засечь.
Сразу после прорыва границы – стая разделилась. У нее были две разные цели – одна находилась в Кабуле, даже не одна, а две цели недалеко друг от друга, вторая – почти на самой границе Персии и Афганистана.
– Он назвал цену в семьдесят тысяч афгани за голову
Нурсултан недоверчиво уставился на доктора
– Поклянись Аллахом, англиз, что это так.
– Клянусь Аллахом.
– Клянусь, ты потерпишь большой убыток, если свяжешься с этим жуликом и негодяем. Он мог назвать эту цену только в одном случае – если он собирается взять твои семьсот тысяч афгани и сбежать с ними.
– Он не скроется от нас.
– Вы ошибаетесь, доктор. У каждой крысы есть своя потайная нора, на то они и крысы. Хорошо – девяносто тысяч афгани за голову.
– Это больше цены Аскера.
– Но это цена, за которую ты получишь товар, а не головную боль по поиску продавца, когда он ограбит тебя и сбежит.
Доктор вздохнул
– Вы никак не можете меня понять. Если эти извращенцы могут отдать за свои прихоти любые деньги, которыми располагают – то я только те, что выделены мне из бюджета. Ассигнования, понимаете, что это такое?
