той войне Нейстрия терпела поражение за поражением. Муммол разбил ее войска в пух и прах, отогнав их за Луару. Король Хильперик, нуждаясь в средствах на постоянные войны, обложил население таким количеством налогов, что его подданные убегали оттуда, бросая дома и землю. Фредегонда родила дочь, Ригунту, которая будет достойна своей матери, но пока еще была милой малышкой, и играла в куклы. В общем, жизнь в королевстве франков протекала своим чередом. Ложь, предательство, грабежи и насилия не останавливались ни на минуту. Все прелести непрерывных войн усугублялись периодическими вспышками чумы, которые возникали то тут, то там. Вроде бы все шло, как обычно. Но, именно на пятый год войны все начало меняться. Множество, казалось бы, не связанных между собой событий сплелись в нити судьбы, из которых была соткана новая ткань бытия. Три тяжких греха, совершенных королевскими особами, со скрипом повернули колесо истории.
* * *
Грех первый. Гордыня
— Государь, если вы помните, то согласно вашему повелению, я посвятил в епископы дьяконов Промота и Григория, — епископ Реймса Эгидий слегка склонил голову перед королем Сигибетом. Именно, что слегка. Он был одним из шести митрополитов Галлии, и первым среди них. — Но я вас предупреждал, что эти наши действия вызовут гнев прочих епископов и короля Гунтрамна.
— Плевать, переживут. Если будут задавать вопросы, скажешь, что такова была моя воля, — махнул рукой Сигиберт. Его супруга, сидевшая рядом, согласно кивнула головой.
— Григорий — верный нам человек, — мягко сказала она. — Тур — наш город, и мы вправе назначить его епископом.
— Не совсем так, государыня, — епископ поморщился. — В избрании епископа много тонкостей, и рукоположение достойнейшего, вне всякого сомнения, Григория не совсем законно. Его пребывание в городе будет затруднительным. По крайней мере, в первые годы. А если мы в очередной раз потеряем Тур, то его низложат.
— Тем вернее он будет служить нам, — Брунгильда наклонилась вперед в своем кресле, пытаясь стать ближе к Эгидию. — Неужели это вам непонятно, святой отец?
— Это дела церкви, моя королева. Не дело светских правителей так грубо вмешиваться в них, — заявил епископ. — Сие есть великая гордыня, и грех смертный.
Сигиберт нахмурился. Его раздражал нравоучительный тон митрополита.
— Мы назначили Григория в ту епархию, где он станет главой над другими епископами, а они точно знают, что в его назначении есть изъяны, — упрямо продолжил Эгидий.
У Сигиберта начали ходить желваки, и он стал сопеть, что предвещало вспышку гнева.
— Вам, преосвященный, королева уже объяснила, зачем мы это сделали, — раздраженно сказал он. — Город Тур важен для нас. Хильперик постоянно покушается на него, и нам нужна опора в тех краях.
— Теперь о другом епископе, который был вами назначен, государь, — как ни в чем ни бывало, продолжил Эгидий. — Епископ Промот низложен.
— Как низложен? Кто посмел? — воскликнули и король, и королева.
— Его низложил Парижский Собор, который сделал это месяц назад. Я спешил привезти вам эти известия.
— И что за епископы там присутствовали? — еле сдерживая гнев, спросил Сигиберт.
— По большей части там присутствовали епископы из Бургундии и Нейстрии, — с легкой улыбкой ответил Эгидий. — Меня они туда почему-то не пригласили. Низложение Промота было первым вопросом, который подняли на том соборе. Насколько я понял, король Бургундии был разгневан тем, что вы назначили епископа в землях, которые подчиняются его епархии.
— Неужели он договорился с Хильпериком? — негромко задала вопрос королева.
— Это было бы очень скверно, — ответил ей Сигиберт.
* * *
Грех второй. Предательство
— Братец Сигиберт совсем зазнался, — раздраженно сказал Гунтамн своему патрицию, который почтительно поедал государя глазами. — Это же ты войска Хильперика разбил, а не он. Какое он имеет право епископов назначать налево и направо?
Эоний Муммол слушал своего короля, не перебивая. Он все прекрасно понимал. Чаша весов склонилась в сторону Сигиберта, а значит нужно немного помочь судьбе, и снова придать ей равновесие.
— Ну, что думаешь? — спросил король, раздражение которого никак не утихало.
— Я думаю, государь, что вам стоит принять посла от короля Хильперика. Он прибыл неделю назад. Он привез нам его предложение о дружбе, и было бы нелишним его рассмотреть.
— Но у меня же договор с Сигибертом, — удивленно сказал король.
— Значит, пора пересмотреть условия этого договора, — скромно заявил патриций.
— Как красиво ты назвал то, что своей сути является предательством, — задумчиво сказал король, почесав бритый по воинской моде подбородок.
— Это не предательство, мой король, а простая предусмотрительность. Ведь вы уже низложили его епископа. Думаете, он ничего не понял?
— Его жена точно все поняла, — хмуро согласился Гунтрамн. — Умная стерва.
— И вот еще что, государь, — продолжил Муммол. — Король Сигиберт приведет сюда орды своих дикарей из леса, и они в Нейстрии камня на камне не оставят. Наши земли тоже разорят, им плевать, что мы воюем на одной стороне.
— А если он разобьет Хильперика, — задумчиво сказал Гунтрамн, — то я следующий. Повод не заставит себя ждать. Слишком силен он тогда станет, я его не удержу.
— Совершенно верно, мой король. Он уже напал на Арль, будучи вашим союзником.
— Хорошо, так и сделаем, — король хлопнул в ладоши. — Пиши письмо, пусть посол отвезет его в Суассон. Мы поддержим своей христианской любовью страдающего брата Хильперика, истерзанного набегами дикарей-язычников.
* * *
Грех третий. Нарушение клятвы
— Ну, надо же, а ведь ты была права, — Хильперик читал письмо, полученное от брата. Он продирался через витиеватые словеса канцелярского стиля, но общий смысл был понятен. — Святоша проклятый, готов дружить со мной против Сигиберта, представляешь?
— Я же тебе говорила, что он трус, — презрительно сказала Фредегонда. — Он понимает, что Сигиберт хочет сначала нас добить, а тогда уже за него примется.
— Да нет, он про братскую любовь пишет, — Хильперик откровенно потешался, с удовольствием цитируя особенно понравившиеся места.
— Очень смешно, — скривила прекрасное лицо королева. Она была на пике женской красоты, и даже роды не испортили ее роскошную фигуру. Она была все так же желанна для своего мужа, и речь уже не шла ни о каких наложницах. Фредегонде больше не нужно было притворяться, и она стала той, кем всегда хотела быть. С соперницами королева расправлялась безо всякой жалости, и женщины шарахались от короля, как от прокаженного. Хильперик был на редкость свиреп, но по какой-то необъяснимой причине его красавицу жену боялись куда больше. Может быть потому, что тех, кто строил глазки королю, находили потом утонувшими в отхожей яме?
— Нельзя таким шансом пренебрегать, — задумчиво сказал король. — Хотя бы для того, чтобы братца Сигиберта позлить. Пусть тоже узнает, каково это, одному против всех драться.
