— По-моему, мужчине необходимо уметь готовить, — заметила Софи. — Вот Эррол мне всегда помогает по дому, а готовить совсем не умеет. А что, если он останется один? Он будет совершенно беспомощен.
— Придется ему снова жениться, — неосторожно сказал Джонни. — Мой отец говорит, что мужчина отдает одну половину своей еды за то, чтобы ему готовили вторую.
Грубоватая философия мистера Дарта не очень-то понравилась Софи. Чтобы показать свою независимость, она потребовала, чтобы Джонни дал ей почистить картофелину. Джонни следил, как она это делает, сначала снисходительно, затем с возрастающим восхищением. Она работала ножом, а не картофелечисткой, но кожура с картофеля тонкой непрерывной лентой вилась меж пальцев и падала на кухонный стол.
— Да ты просто мастерица, Софи, — восхитился Джонни.
Она помахала у него перед носом ножом.
За многие годы прилежной работы нож до того сточился, что от лезвия почти ничего не осталось.
— Из старого дома, — пояснила Софи. — Для овощей он еще хорош. Это один из нянюшкиных ножей. Как мы тогда веселились, правда?
— Сегодня мы тоже повеселимся, — пообещал ей Джонни. — Гости скоро придут.
С прямотой старого друга он повел Софи в ее комнату.
— Пойдем-ка приведем тебя в порядок. Сделаем из тебя милую старую даму.
Софи весело рассмеялась и вместе с Джонни занялась своими туалетами. В конце концов они выбрали синее платье, висевшее среди других в полиэтиленовом чехле. Судя по всему, она не надевала его ни разу с тех пор, как принесла из чистки. (Бог знает, когда это было!)
— Люблю синий цвет, — призналась Софи. — Он никогда не выходит из моды и к тому же... как бы это сказать... не слишком броский. Он ко всякому случаю подходит. Если размер мой, я его возьму.
— Я выйду, а ты примеряй, — сказал Джонни. — По-моему, оно подойдет. Джонни вышел, но не прошло и минуты, как Софи позвала его. В голосе ее звучало отчаяние.
Войдя в спальню, Джонни увидел, что она кружит по ней с поднятыми вверх руками, стянутыми тугой плиссировкой. Оказалось, что он забыл расстегнуть молнию на спине платья.
— Какой приятный материал, — бодро заметила Софи, освободившись. — И, верно, стирается легко.
— Да, но ты лучше его не пачкай, — предупредил Джонни. — Ты должна быть на высоте, Софи.
— Какой ты добрый, что дал мне его поносить, — с восторгом воскликнула Софи. — Я буду очень осторожна, милый.
— Знаешь, я его не всякому бы одолжил, — сказал Джонни, одергивая платье.
Мягко задрапированный верх и элегантная плиссировка сделали ее совсем маленькой, она будто съежилась.
— Кажется, у меня когда-то было такое платье, — сказала Софи, расправляя юбку. — Синий цвет, по-моему, ко всякому случаю подходит, правда? Ничуть не броский!
— Тебе надо немного набрать веса, — заметил Джонни критически. — Придется тебя подкормить, Софи!
— Да, но, знаешь, есть такая вещь, как избыточная полнота, — возразила Софи. — Я на днях читала, что лишнего веса следует избегать.
— Ну, ты-то об этом можешь не беспокоиться, — сказал Джонни. — Ну а как насчет туфель, Софи? Вчера я видел здесь приличные туфли.
Он нашел синие туфли, завернутые в папиросную бумагу.
— Вот они! Подкуем лошадку!
Он расчесал ей волосы на пробор и, как мог, подвил на ушах. Вымытая, причесанная, в чистом платье, она и впрямь оказалась милой старой дамой. Джонни и сам удивился, до чего она изменилась.
— Я такая элегантная! — весело воскликнула она, глядясь в зеркало в шкафу.
— Так и задумано природой, — бросил Джонни, хотя и знал, что природе совершенно все равно, как выглядит Софи. — Ты великолепно выглядишь!
Внезапно он понял, что гордится и чуть ли не любит Софи, однако обнять ее не решился, а только похлопал по плечу.
— Веди себя прилично, — с довольным видом заметила Софи. — А вдруг Эррол войдет?
— Если бы Эррол вдруг вошел, я бы мигом выскочил вон в то окно, даже если б оно было закрыто, — пообещал Джонни. — Теперь пойди погляди телик. Только смотри не запачкайся. Будь умницей.
Он поспешил на кухню проверить, как там курица и картошка. "А ведь в небе за нависшими тучами скоро взойдет луна", — подумал он и, тщательно посчитав дни, решил, что сегодня полнолуние.
— Ночь оборотня! — крикнул он Софи. — Берегись Человека-волка!
— Это мне не очень-то нравится, — взволновалась она. — Я не хочу, чтобы сюда забрались волки.
— Тебе нечего бояться, — заверил ее Джонни. — Волк на твоей стороне.
Он вернулся в гостиную, чтобы прибавить телевизору звука. Софи посмотрела на него с одобрением.
— Мне всегда нравился этот пиджак, — сказала она. — Для Бэббита у тебя неплохой вкус. Что ж, пора вызывать такси.
— Мы никуда не едем, — объяснил ей Джонни. — Наша гостья придет сюда.
Софи перепугалась.
— В доме пусто, — вскричала она, резко выпрямившись в кресле. — Надо было купить печенья, там было такое хорошее.
— У нас печенья хватит лет на семь, — заверил ее Джонни.
Ему не сиделось, он вышел на кухню, а оттуда на балкон — посмотреть, что там на дворе.
— Ни о чем не беспокойся. Даже дождь перестал.
Хотя на дворе было по-прежнему мокро и холодно, на западе между двумя свинцовыми тучами вдруг проглянуло голубое небо. Воздух был свежим, прозрачным, прохладным: чувствовалось, что скоро опять пойдет дождь. Джонни стоял на балконе и глядел вдаль, на город, как вдруг услышал, что где-то совсем рядом хлопнула дверь. Он повернулся и увидел Бонни: она шла к дому Софи, держа в одной руке большую корзину с крышкой, а в другой — букетик цветов. Вместо жакета или плаща она надела широкую зеленую накидку, ветер трепал ее и морщил. Воротник оставлял шею открытой, волосы она подколола наверх, однако ветер выхватывал отдельные пряди и трепал их вокруг лица. Когда-то Бонни и Дженин разрисовывали такими романтичными девицами обложки школьных тетрадей: у них были круглые, упругие груди, а волосы походили на буйные гривы диких лошадок, необъезженных, вольных, пасущихся в прериях, или на пустошах, или на белых песках затерянных в океане островов... или даже, пожалуй, на какой-нибудь улице с односторонним движением.
Джонни выскочил в гостиную, скатился по лестнице вниз и распахнул дверь в тот самый миг, когда Бонни постучала в нее.
— Подыми щеколду и входи, — пригласил он. — Это корзина с пирожками для Бабушки?
— И для Волка, — сказала она.
— Сегодня полнолуние, — предостерег он, указав на небо.
— Заметь, что я не надела своей красной шапочки, — ответила Бонни. — Зачем нарываться на неприятности?
— Добрый вечер, — пропела Софи, глядя на них с лестницы.
— Не спускайся, Софи, — крикнул Джонни. — Мы идем наверх. Это Бонни Бенедикта. Бонни, это Софи Вест.
— Добрый вечер, — повторила Софи жеманно и подала Бонни руку с особой чопорностью.
— Я рада наконец познакомиться с вами, — сказала Бонни, сердечно пожимая ей руку. — Мы с вами соседи. И молоко нам доставляет один и тот же человек.
Софи пришла в восторг.
— У меня такие сложности с молоком, — доверительно поделилась она с Бонни. — Вечно его забирают люди, что живут по соседству.
— И у меня тоже, — ответила Бонни.
Она как-то странно посмотрела на Джонни, а потом — на Софи: во взгляде ее читалось любопытство, но вместе с тем и сомнение.
— Какое красивое платье, миссис Вест.
Софи обрадовалась.
— По-моему, синий такой приятный цвет, — сказала она. — Он никогда не бывает слишком... как бы это сказать?.. броским.
— Может, выпьем? — спросил Джонни, с удовольствием входя в роль хозяина.
Но Бонни вручила Софи цветы, а значит, надо было искать вазу, чтобы их поставить. В корзинке Бонни принесла два разных салата и еще одну бутылку вина. Пока Бонни открывала бутылку, он разыскал три разрозненных стакана. Задуманный Джонни обед походил скорее на пикник. Пока он разливал вино, Бонни сняла зеленую накидку и повесила ее на оконный шпингалет. Джонни пришел в восторг: под накидкой на ней была серебряная рубашка, разрисованная черными полумесяцами, и фантастические, мешковатые шелковые штаны в блестящую полоску. Она походила на помесь пифии с клоуном.
— Ну вот, теперь я тебя узнаю, — вскричал Джонни.
— Ты узнаешь мой наряд, — возразила она. — Но не меня! Вообще-то я стараюсь обходиться без него.
— Очень приятный молодой человек, — шепнула Софи Джонни: Боннины штаны, очевидно, сбили ее с толку.
— Ах, миссис Вест, отведайте капельку этого превосходного вина, — предложил Джонни.
Кто знает, может, Бонни не одобряет его податливости. Не без трепета он протянул Софи стакан дешевого красного вина. Она посмотрела на него с сомнением.
— Ну разве что капельку, — согласилась она. — Знаешь, Эррол никогда не пил. Только чуть-чуть на Рождество. Вина, конечно. А крепкие напитки — никогда. Конечно, он не принадлежал к англиканской церкви, — прибавила она, будто это все объясняло.
