— Ну, ну, успокойся, успокойся! — проговорил тот.
Милли смотрела на своего случайного спасителя ничего не видящим взглядом. Тот сжал ее в своих объятиях, и Милли зарыдала.
— Бруно... Бруно.
Внезапное появление мужа, который должен был находиться за несколько тысяч километров, даже не удивило молодую женщину. Он появился, словно добрый гений, спас ее от кошмара.
— Ну, успокойся, успокойся! Любовь моя! Что случилось?
— Там... — пыталась она объяснить, протягивая руки по направлению к улице. — Он бежал за мной! Хотел меня схватить!
И она забилась в объятиях мужа.
— Кто? О ком ты говоришь?
Но Милли была не в состоянии ничего объяснить. Она так дрожала, что Бруно перепугался.
— Милли! Милли! — повторял он, беря жену на руки.
Донеся до перекрестка, Бруно заставил ее поднять голову.
— Посмотри! Посмотри же! — воскликнул он. — Здесь никого нет! Никого...
И действительно, улица с деревьями, верхушки которых колыхал ветер, была пустынна...
Пока с Милли происходили описанные выше события, в отеле «Моника» инспектор Дэвид все еще допрашивал Арнольда Мэзона.
— Расскажите мне, как все произошло...
— Что?
— Как вы оказались в комнате Бернхайма, как оглушили Адамса. Я хочу знать вашу версию.
— Бернхайм был моим соседом по площадке... — начал Мэзон.
Инспектор перебил его:
— Какие у вас с ним были отношения?
— Хорошие. Очень хорошие. Мы с ним дружили. У него очень приятная жена, двое детей. Три или четыре раза они приглашали меня разделить с ними ужин. У меня не было никаких оснований относиться к ним плохо. Зачем мне было убивать этого человека? Когда он лежал в больнице, а его жена болела мальтийской лихорадкой дома, я ухаживал за ними...
— Мы к этому вернемся. Вам было известно, что Бернхайм является полицейским осведомителем. Не говорите «нет», потому что это уже получило огласку.
— Конечно, я подозревал что-то в этом духе, — согласился Мэзон. — Но меня это не касалось.
— Ах так! Ладно, расскажите об убийстве.
— Я только что возвратился из поездки. Было часов семь вечера. Услышав два выстрела в квартире Бернхайма, я...
— Его жена была дома?
— Нет, она пошла навестить свою мать, заболевшую мальтийской лихорадкой. Вероятно, Мэри Бернхайм тогда-то и заразилась ею.
— Это неважно. Итак, вы услышали выстрелы...
— Я кинулся к соседу, схватив то, что попалось под руку. Это оказалась бронзовая статуэтка. Дверь в квартиру Бернхайма была открыта. Я увидел человека, стоящего ко мне спиной. В руке у него был револьвер. Я подошел сзади и ударил его по голове. В тот момент я еще не понял, что Бернхайм ранен. Но я испугался выстрелов и ударил человека, прежде чем узнал, кто он, и прежде чем понял, что он совершил. Потом позвонил в полицию.
— Значит, вы утверждаете, что в тот момент не знали человека, которого ударили?
— Разумеется. Только позже мне сказали, что его зовут Адамс и что он полицейский. Я тогда здорово перепугался. Ведь в конце концов я же не видел, как Адамс стрелял в Бернхайма. Мне тогда пришло в голову, что этот полицейский здесь по долгу службы и что он первым прибежал на место. Это, конечно, было абсурдно, потому что, если бы стрелял кто-то другой, он бы не смог скрыться до прихода этого полицейского и до того, как прибежал я. К тому же, как выяснилось, у Адамса были основания мстить Бернхайму.
Дэвид провел по губам пальцем.
— Вы лжете! Я догадываюсь, как все происходило на самом деле.
Мэзон насмешливо посмотрел на него.
— Вы умный человек, инспектор! И, наверное, лучше меня знаете, как все произошло. Только я-то там был, а вы нет. И в свое время вам даже не поручили вести расследование.
Дэвид смотрел на Мэзона, покусывая губы. Его собеседник обрел уверенность. Инспектор отдавал себе отчет, что Мэзон мог ему сказать: «Убирайтесь. Я не желаю с вами больше разговаривать. Это дело закрыто, и никто не поручал вам совать в него нос. Но Мэзон ничего подобного не сказал. Напротив, он насмехался над ним.
— С удовольствием послушаю вашу версию, инспектор.
— Мою? — невозмутимо спросил Дэвид. — Что же, вот она. Гангстеры, на которых вы работали, хотели отделаться и от Бернхайма, и от Адамса. Сначала от первого, потому что он располагал кое-какими сведениями об организации, затем от второго, потому что его подозревали в двойной игре. Тем самым убивались одним выстрелом два зайца. А тут Бернхайм, не зная, что Адамс работает в полиции, выдал его одному из полицейских начальников. Для вас наступил момент включиться в игру. Вы заманили Адамса к Бернхайму, вероятно, с помощью Анны Плэйтон, дальней его родственницы. Но прежде выстрелили в осведомителя. Только Адамс пришел чуть раньше, чем его ждали, так что вы не успели удостовериться в том, что Бернхайм умер от ран. Вы оглушили Адамса и разыграли маленькую комедию: оставили отпечатки его пальцев на револьвере после того, как стерли свои, потом сходили за бронзовой статуэткой в свою квартиру и, наконец, позвонили в полицию.
Мэзон издал презрительный смешок.
— И что же было дальше?
— А дальше, когда Бернхайм уже в больнице пришел в сознание, вы были возле него и угрожали расправиться с теми, кто был ему дороже всего — женой и детьми, если он не опознает в Адамсе своего убийцу.
Мэзон встал.
— Оставьте меня в покое! У вас никаких доказательств. И потом это дело закрыто.
Дэвид с ненавистью посмотрел на него.
— Согласен, Мэзон, по этому делу следствие закончено. Но есть другое дело, следствие по которому продолжается. И если Анна Плэйтон вас шантажировала, мы это узнаем. Не исключено, что мы одновременно узнаем и чем она вас шантажировала. У этой особы должен был быть сейф в банке. Шантажисты часто хранят таким образом любопытные бумаги на случай, если с ними произойдет несчастье. Могу вас заверить, что мы тщательнейшим образом изучим этот материал, как только он попадет к нам в руки.
Дэвид вдруг почувствовал усталость.
— Послушайте, — сказал он, — если вы убили Анну Плэйтон, рано или поздно мы это узнаем. Вам покажется странным то, что вы сейчас услышите от человека, работающего в полиции. Бегите, исчезните, убирайтесь куда угодно, только чтобы вас никогда не нашли! Я в состоянии доказать, что вы убили Бернхайма и Анну Плэйтон. Но сколько у меня это займет времени? А я не хочу, чтобы этот несчастный инспектор умер в газовой камере...
В четверг утром около одиннадцати часов Грегори Пенсон пулей влетел в кабинет директора тюрьмы в Нью-Верале. Молодой адвокат едва сдерживал гнев. Однако поскольку он был человеком несмелым и уж, во всяком случае, не агрессивным, то несколько оробел, оказавшись лицам к лицу с Дугласом Кристмасом. Тот поклонился ему, не вставая из-за стола:
— Догадываюсь, что привело вас, метр Пенсон. Кое-кто из ваших коллег уже побывал у меня.
— Послушайте, — стараясь, говорить спокойно, сказал адвокат, — вы ведь не отмените посещения приговоренных к смерти. Это было бы...
— Нет, метр, — прервал его Кристмас. — В прошлый четверг я допустил ошибку и проявил слабость, разрешив посещения, несмотря на беспорядки, имевшие место накануне. Больше я не собираюсь рисковать. Этой ночью в отделении опять были волнения.
— Что там произошло?
— О, все то же. Пикар снова проделывал свои фокусы, а все окружающие пришли в возбуждение. На сей раз это продолжалось до шести утра. Приближение казней не способствует разрядке. — Директор тюрьмы нахмурился. — Так что сегодня, метр Пенсон, я не откажусь от принятого решения. Посещений не будет. Я не хочу подвергать своих служащих...
— Но послушайте, — перебил его Пенсон, — вы же не думаете, что кто-нибудь отравит еще одного надзирателя! И, в конце концов, можно усилить надзор...
— Семь лет тому назад, метр, один приговоренный напал на вооруженного охранника и чуть не задушил. Смерть Вильяма Ли и так привлекла излишнее внимание к учреждению, которое я возглавляю. Я не желаю больше никаких инцидентов.
Пенсон с удивлением посмотрел на своего собеседника.
— Вы как будто считаете, что Ли был отравлен кем-то из заключенных. Но это еще не установлено.
— У меня это не вызывает сомнений, метр Пенсон. Убийство объясняется тем возбуждением, которое накануне охватило все камеры.
Пенсон на мгновение задумался.
— Я не разделяю ваше мнение. Мне скорее кажется, что убийство надзирателя было результатом хладнокровно принятого решения. К яду не прибегают в состоянии раздражения. Тогда могут задушить, ударить ножом, выстрелить из револьвера. Директор заметил:
— Можно прибегнуть и к яду, если думать, что это лучший способ не быть пойманным.
— Вот, вот! — воскликнул Пенсон. — Но это-то как раз и свидетельствует, что убийца не из заключенных. Этим нечего терять.
