Как-то однажды, двигаясь на другом пароходе от ямайского Кингстона до североамериканского Нью-Йорка, Джон сотоварищи почувствовали ощутимый удар по корпусу судна. Дело было летом, и погода стояла хорошая: лил подлый дождь. Главный двигатель моментально запомпажировал турбиной и принялся быстренько перегреваться, как от непосильной для его девяти тысяч лошадей нагрузки. Сбавляя обороты, Джон опечалился: неужели на риф налетели? На мостике в этот час стоял мастер Де Йонг, убеленный сединами капитан. Хоть и голландец, но на редкость хладнокровный и порядочный — экипаж его очень уважал, в том числе и потенциальный противник капитании, он же Джон. Переговорив тогда с мастером по телефону, с обеих сторон было высказано несколько самых разнообразных вариантов: от столкновения с внезапно всплывшей подлодкой, до потери винта полностью, или, хотя бы, одного из его лопухов — лопастей. Только осмотр мог решить вопрос, чего же дальше ожидать?
Так как идею таинственной субмарины предложил Де Йонг, то Джон и пошел сначала на нос. За ним устремились встревоженные матросы, не решаясь обогнать, старательно прячась друг за дружку и за стармеха.
Идея про «Наутилус» в принципе своем оказалась верной, напрочь исключив всякие неприятности с винтом. Роль подлодки в этом случае исполнил кит-горбач. Может быть, конечно, порода у него и была несколько другой, нежели определенной Джоном, далеким от ихтиологии, но то, что это был кит — ни у кого сомнения не вызывало.
Прибыл и сам капитан, посмотрел, побелел лицом и призадумался. Зрелище, конечно, было не для слабонервных: кит, решив пересечь курс судна, не рассчитал, получил бульбой в бок, подлетел и глубоко напоролся на форштевень. Тот его рассек почти пополам: горбач выгнулся дугой, крепко удерживаемый снизу бульбой от сползания и, по всей видимости, скончался от болевого шока.
Если такое вот непотребство увидит кто-нибудь из властей США, как-то: береговая охрана, водная полиция, голубой патруль из «Гринпис» или вообще кто-нибудь — все, кранты, суши весла, ребята. Инъекция яда, электрический стул может быть, конечно, и минует, но вот заключение под стражу будет обязательным. А потом пробьют пенальти (тысяч, эдак, на пятьдесят фиктивно обесценивающихся американских рублей), визу пожизненно прикроют и объявят врагом природы и всех гедонистов мира.
От таких мыслей и побледнел капитан, скорее всего.
Дождь лил, не переставая, спутники слежения всех государств, членов шпионского содружества, вполне могли судно из виду и потерять. Не членов шпионского братства можно было не опасаться — они еще не имели своих спутников. Поэтому капитан и стармех одновременно пришли к одинаковому выводу: пока погода за нас, сбросить тело усопшего с судна и тем самым облагодетельствовать не только свою кампанию, членов своих семей, но и сволочных птиц — чаек.
Попытка двигаться задним ходом, даже самым полным, к успеху не привела. Кит даже не изогнулся в обратную сторону. Тогда пришлось, благо судно почти не качало, разворачивать носовой кран, подвешивать на крюк боцманскую люльку с двумя филиппинцами и спускать их почти в воду. Там они с сотой попытки завели швартовный конец за хвост горбача и были подняты на бак. Канат закрепили за гак крана и собрались, было, поднимать его над водой. Но тут пришлось сделать паузу, потому как деду и старпому Вове пришлось устроить досмотр урок, точнее, их телефонов. Те по простоте душевной не поленились сбегать по каютам и принести то, на чем можно было запечатлеть такое диво: не каждый день суда сталкиваются с китами! Если бы один из подобных снимков попал в газету, пусть даже и печатающуюся на филиппинском языке («Манильский сосёд», к примеру), то опять — пенальти, виза, гедонисты.
Наконец, троса набились, хвост морского великана пошел вслед за гаком наверх. Однако тут возникла реальная угроза, что хвостовой плавник кита просто оторвется, оставив все остальное туловище на прежнем месте: уж больно глубоко тело вошло в нос судна. Тогда в дело вновь вступила боцманская команда. Они вооружились самыми большими поварскими тесаками и топорами и в люльке спустились к безжизненной туше. Ножи и топоры летели в воду по причине становившихся излишне скользких рукоятей, им приносили новые.
— Расчленение какое-то, — потряс головой старпом Вова.
— Да, маньяк Щекотило отдыхает, — сказал Джон.
Наконец, благодаря скоординированным действиям крановщика и мясников, останки кита сползли с бульбы и заколебались на мелкой волне у борта. Когда же краном выдернули удерживающий горбача канат, случилось страшное: изуродованный, истерзанный великан выпустил из себя фонтан кровавых брызг, шумно вздохнул и утонул.
Сразу же наступила полная тишина, дождь внезапно прекратился, и стало видно, что вокруг судна плавают, пуская свои гейзеры, целое стадо китов.
— Как бы не напали! — сказал боцман.
— Зачем? — удивился старпом.
— А чтоб отомстить!
— Поехали-ка отсюда поскорее, — процедил Джон. — А то отомстят нам по полной программе. Только не хвостатые мстители, а двуногие.
Спутники-шпионы уже, наверно, настраивали свои локаторы, но судно, совершив циркуляцию, легло на прежний курс. Каким образом тот несчастный кит оказался на пути их убийственной для него посудины — останется тайной. Может быть, загадочные красные водоросли, продуктивно производимые близким Саргассовым морем, отравили выделяемыми ферментами разум гиганта, дав ему команду на самоуничтожение? Берега поблизости, чтобы, согласно китовому кодексу чести, выброситься на него не было. Что делать? Только долбануться башкой о проходящее мимо судно, выбирая покрупнее. А тут — пароход под управлением Де Йонга. Только тогда что же остальное стадо? Ответа никто не даст. Больше китов не бодали.
6
Джону очень понравилось в Камбодже. Правда, стоянка в Сихануквилле была короткая даже по меркам контейнеровозов — два с половиной часа. За это время нужно было успеть сдать на берег шлам, накапливающийся в машинном отделении, то есть всякие протечки тяжелого топлива. За три недели морской практики их накапливалось порядка двенадцати кубов. Это при разумной эксплуатации, когда топливо загадочным образом списывается и тайно сливается в особый резервуар. А потом в Сихануквилле сдается на береговые цистерны по сто долларов за куб. Деньги делятся между главными злоумышленниками: страмехом и вторым механиком. А также выделяется небольшая сумма мотористу — филиппинцу, чтоб тому жить было веселее.
Некоторое время такой бизнес процветал, но потом цены стали неуклонно и резко падать, смысл в сливе топлива терялся, зато появилось некоторое свободное время для посещения в энергичном темпе ближайшего пляжа.
