По его расчетам, это было через час или два после нападения. Потом был долгий сон. И наконец он очнулся, услышав чьи-то громкие голоса в соседней комнате.
— Нужно было сразу убить его на месте, — взволнованно говорил кто-то неизвестный. — Ты посмотри, какой мерзавец! Пришел еще сюда, чтобы права качать.
— А почему ты молчал на даче? — спрашивал другой, визгливый, голос. — Стоял и смотрел на него, как суслик. Мог бы и возразить.
— Ты тоже стоял, — оправдывался первый. — Ты не видел его глаза. И глаза его помощника. Если бы он там пальцем шевельнул, на нас набросилась бы вся свора Карима. Все его одиннадцать человек. От нас осталось бы мокрое место.
— Тогда чего ты здесь такой храбрый?
— Здесь другое дело. Лось мог оторвать ему руки-ноги. Мог спокойно пристрелить его, и дело с концом.
— С ним все время была его девчонка, — сказал кто-то третий. У этого голос был более уверенный, твердый, раскатистый. — Или эта сука, или его Леший. У него всегда за спиной кто-то стоит.
— Ничего, — сказал первый, — я сумею найти момент, когда у него за спиной никого не будет. Сегодня вечером.
— Сегодня вечером ты будешь выполнять все его команды, — строго сказал третий, которого называли Лосем. Очевидно, он был руководителем этой группы. — И если ты сделаешь что-нибудь не так, я тебя лично порешу. Ты понял, Моряк, что я тебе говорю?
— Тьфу! — сплюнул первый. — Ты такой же, как и он. Совсем озверели.
— Кончай бузить. Тебе такой шанс в жизни выпал, дураку. Уже завтра миллионером будешь гулять где-нибудь в Америке или Африке.
Уже завтра. А ты еще дурака валяешь, ваньку из себя строишь. Сегодня вечером ты будешь делать все, что тебе сказал Седой. И учти, Моряк, без всяких фокусов. Если опять опоздаешь хотя бы на одну минуту, лично выбью твои поганые зубы.
Сизов слушал этот разговор, пытаясь пошевелить конечностями. Левая нога сильно болела. Он посмотрел вниз. Нога была перебинтована. Неужели сломана? Он пошевелил ногой.
Кажется, нет. Может, сквозное ранение? Руки не пострадали. Он пошевелился сильнее и чуть не закричал от боли. На правую часть тела была наложена повязка. Там был сильный ожог и ранение. Он вспомнил, что упал от толчка именно в правое плечо. Значит, его ранили именно в это место.
Он снова попытался пошевелиться. Кажется, на этот раз боль была не такой сильной.
Предположим, что он сумеет подняться. Но как отсюда сбежать? В соседней комнате, через которую нужно пройти, сидят по меньшей мере трое вооруженных людей. Может, даже четверо или пятеро. Каким образом он сумеет пройти мимо них? О том, чтобы взять автомат в руки, не может быть и речи. Он не удержит даже пистолета. Не говоря уже о том, что оружие ему никто просто так не даст. Нужно придумать какой-нибудь выход.
Но почему он до сих пор жив? — вдруг обожгла его неприятная мысль. Почему они захватили его и привезли сюда? Нападение на контейнер. Они хотят знать, что установлено на контейнере. Нет. Не может быть. Сейчас, судя по всему, уже далеко за полдень, а контейнер еще не найден. Значит, он не здесь. Иначе его сразу бы засекли. Но почему привезли именно сюда его, раненого и никому не нужного? Почему не оставили в автобусе?
Он беспокойно задергался. Первые выстрелы, взрывы из гранатометов. Смерть Буркалова. Ранение Ваганова. Кажется, одного из нападавших ему удалось застрелить. Так почему его все-таки привезли сюда? Какую информацию хотят получить террористы? О захваченном ими биологическом оружии? Похоже на то. Хотя… если они не знали, что именно они хотят захватить, то никогда бы не напали. Он снова попытался подняться. Нет, ранение в грудь достаточно тяжелое. А в соседней комнате продолжали говорить:
— Почему ты думаешь, что все будет вечером? Седой говорил, что мы должны быть готовы к двенадцати часам дня.
— Правильно. Но только готовы. А реально все начнется не раньше пяти-шести часов вечера. Им тоже нужно дать время. Собрать такую сумму денег, камушки, подготовить самолет — это тебе не так просто. Нужно дать им хоть какое-то время.
— А если они за это время нас обнаружат и перебьют?
— Ну и что? — насмешливо спросил Лось. — Пусть даже обнаружат. Капсулы ведь все равно не найдут. А ради этих капсул они на все пойдут, лишь бы их выкупить. Седой говорил, что это самое страшное оружие, изобретенное человеком.
— Так на кой мы его отдаем? Может, нам лучше его себе оставить?
— Ох и дурак ты! — с презрением произнес Лось. — Зачем нам эти капсулы? Что мы с ними будем делать? Ты умеешь с ними обращаться? Или Седой умеет? Да зачем они нам?
Получим свои деньги и отвалим. Пускай здесь остаются со своими капсулами и сами все подчищают.
— А этого зачем привезли сюда? Он ведь ранен тяжело, все равно сдохнет. Мог бы и там окочуриться.
— Нельзя, — засмеялся Лось, — там ведь не дураки сидят, все хорошо понимают. А вдруг кто-нибудь сообразительный попадется? И тогда все начнет узнавать, откуда напавшие на контейнер люди знали об этих капсулах, о перевозке контейнера, о его охране? Понимаешь, что тогда будет?
— А откуда мы узнали?
— Этого и мне не сказали. Но майор очень подходящий для этого человек. Пусть все думают, что он и сообщил нам эти сведения. Поэтому майор нам очень нужен. Очень. И вечером мы его с собой в аэропорт возьмем. Пусть там все его увидят. Лишь бы не сдох до вечера.
А потом в самолете можешь делать с ним все что хочешь. Это будет уже отработанный материал.
Сизов слушал, вцепившись зубами в подушку, чтобы не закричать. Значит, все оставшиеся в живых офицеры и солдаты считают его предателем. Значит, так сообщат его жене и детям. Значит, так будут думать о нем все остальные. От этой боли он едва не заорал. Он представил себе, как женам Ваганова и Буркалова сообщат о предательстве майора Сизова и смерти их супругов, ставших результатом подобной измены.
Он вспомнил жену, сына, дочь. Значит, если он умрет сегодня, то весь мир будет считать его предателем и подонком. Нет, закрыл глаза майор, так не получится. Он ведь даже не знал, когда и кто повезет этот контейнер. Значит, предатель все-таки был, и этот предатель находится на очень ответственном посту, если знал все подробности маршрута, время и место перевозки контейнера с капсулами. Нет, снова подумал Сизов, давая себе в душе клятву. Он не может сегодня умереть. Он обязан вернуться к своим. Ползком, но вернуться. У него просто нет права на смерть.
Москва. 14 часов 20 минут
Это было третье место, куда они приехали.
В первом не оказалось никого. Во втором за дверью были слышны только испуганные женские голоса. Оказалось, что брат Игоря давно продал свою квартиру, переехав в другой город.
И тогда Седой назвал третий адрес. Адрес дома у станции метро «Речной вокзал». За рулем сидела Карина, которая выбирала самый короткий маршрут для проезда по городу.
Подъехав к дому, она плавно затормозила и взглянула на сидевшего рядом Седого.
— Опять пойдешь вместе с этим? — спросила она, кивая на заднее сиденье, где сидел Леший. Тот, казалось, не реагировал на ее обидные слова, вызываемые очевидной ревностью женщины к этому непонятному существу, значившему так много для Седого.
— Если хочешь, пойдем с тобой, — пожал плечами Седой. — Леший, ты останешься в машине. — Он вышел из автомобиля и, как обычно, не оборачиваясь, пошел к дому. Карина, сильно хлопнув дверью, отправилась следом.
Она знала, что он никогда не пользуется лифтом, предпочитая подниматься пешком. Вот и сейчас он поднимался достаточно быстро, так быстро, что она еле поспевала за ним. У нужной ему двери он остановился. Не дожидаясь, пока она догонит его, позвонил в дверь.
— Кто там? — спросили за дверью.
— Свои, — ответил Седой, продолжая звонить в дверь.
— Кто это свои? — спросил тот же голос.
— Мне нужен Анджей. Я Седой.
За дверью кто-то хмыкнул и удалился. Через минуту открылась дверь, и Карина с удивлением увидела направленное на них дуло автомата.
— Давайте пушки, — потребовал незнакомец. Седой протянул свой пистолет.
— У нее нет оружия, — быстро сказал он вместо женщины. Дверь открылась, и они вошли в квартиру, оказавшуюся огромными апартаментами, где были соединены несколько квартир. В большой гостиной на диване в экзотическом шелковом халате их ждал хозяин квартиры. Не дожидаясь приглашения, Седой сел в кресло. Карина села в соседнее. Телохранитель хозяина квартиры остался стоять у входа в комнату.
— Давно тебя не видел, Седой, — сказал Анджей. — Зачем приехал?
— Давно, — согласился Седой. Он не любил перекупщика и никогда не имел с ним никаких дел, лишь иногда бывая в тех местах, где любил бывать и Анджей.
— Твоя девочка? — спросил Анджей, показывая на Карину, словно ее здесь вообще не было.
