его — Карла. И что-то в ней всколыхнулось, давнее, древнее, впаянное в сердце. Хотелось броситься на это лицо, сжать его руками, покрыть поцелуями и оставить на своей груди, да будь это и впрямь Карл, так бы Зоя и сделала… Но это был не он. Злой доппельгангер, коронованный преступник и садист. Это не он, не он, застучало в висках Зои, и секунду спустя ее затопило невыносимое чувство стыда за двойное предательство: она простилась с Айкеном этой ночью, но не сердцем. А Карл был еще полгода назад надежно ею упрятан в глубь сознания, даже несмотря на то, что она была единственной, кто мог привести его в Аннувн. Она подарила двум мужчинам не любовь — погибель. И вот теперь Зоя начала подозревать, что снова — по своему обыкновению — очертя голову, бросилась в новую бездну, отрезав себе пути к отступлению и даже не задумавшись о том, что оставляет за собой. Странно, что Хэвен не выпорол меня, подумала она, и тут музыка заиграла громче, ноты зазвучали напряженней, словно отрезая двух танцующих от всего остального мира: гостей, королевы Благого Двора, волшебных огней…
— Рядом с тобой я чувствую себя настоящим законным королем. Впервые за четыреста лет! — Габриэль прижал ладонь Зои к щеке, потерся о нее почти ласково. Не давая девушке опомниться, он перехватил ее за талию, еще бессознательную, плавающую в воспоминаниях, и они закружили по иссеченному свежими трещинами полу. Придворные и фрейлины отхлынули к стенам зала, освобождая паре место.
— Знаешь, а ведь я поняла. Ты оставил мне память о Карле не из милости. Как раз наоборот, чтобы я искала его и мучилась оттого, что это сложно, а потом не забывала, как теряю! — Зоя закрыла глаза, смаргивая выступившие слезы. — Ты садист. И искусный садист! Всю свою долгую жизнь я не могла даже забыться в чьих-то чужих объятьях, потому что помнила о Карле. Потерянный возлюбленный, не дающий мне…
— Неправда! — Рявкнул Габриэль, раздраженно встряхнув руку девушки и стиснув ее так, что у обычного человека сломались бы кости. — Ты смогла! И не раз! Ты отдалась этому смертному, почти не сопротивляясь!
— Но я страшно мучилась, и ты прекрасно об этом знаешь. Наверное, ты на самом деле страдаешь гораздо меньше, чем делаешь вид. Мои связи со смертными тебя радовали — ведь каждая из них приносила мне только боль.
— Это так, — король улыбнулся. Его глаза наполнились ликованием, торжеством пирровой — но победы.
— Ты подглядывал, не правда ли? В свои магические шары, зеркала, или чем ты там привык заполнять свой досуг?
Он не ответил, делая вид, что увлечен танцем, крутнул партнершу вокруг оси, резко вывернул запястье, останавливая ее движение и привлек к себе. Голова Зои покорно и безвольно склонялась на плечо, откидывалась назад, когда фигуры танца менялись.
— Ты такая красивая, что я забываю, как дышать.
Привычная, лишенная смысла фраза. Зоя уже и перестала считать, сколько раз она слышала ее. Габриэль произносил комплимент без выражения — всегда. Словно отдавал дань этикету, но не больше.
— А я… Рядом с тобой я чувствую себя голой и сломленной… когда слышу что-то такое.
Габриэль стиснул пальцами челюсть Зои, притянул к себе, словно для грубого, кусающего поцелуя.
— Просто скажи, что любишь меня, и я тебе поверю.
— Вот как? Странно, ведь ты лучше других знаешь, что для меня слова ничего не значат, — Зоя усмехнулась, и тут же прикусила язык. Она вспомнила, что не смогла сказать этого Айкену! У нее никогда не было проблем, чтобы соврать — в том числе себе — относительно испытываемого ею чувства любви, но… не тогда, когда единственный человек, который изменил ее жизнь, просил этого. Ему требовалась такая малость — а она отказала.
— И все же…
Их танец разладился. Руки уже переплелись под странным, диким углом, словно предвосхищая поединок, ноги запинались, не поспевая за музыкой. И в Зое, и в Габриэле закипал гнев. Он перестал видеть в ней прошлое — покорное, подвластное ему, она перестала искать средь его нервных, капризных черт отголоски облика Карла. И все же, какое-то чувство помимо ненависти клубилось между ними, не давая разорвать сплетенье рук. Как и раньше, они чувствовали, что успокоятся, только если пожрут друг друга целиком. Быть может, даже буквально.
— Я не понимаю, король, объясни мне, — Зоя выдержала паузу для улыбки. — Каково это? Жить так. Я могу вообразить себе жизнь, полную любви или полную ненависти. Но твое существование полно страха. И ничего больше в нем нет.
Габриэль вздрогнул, словно внезапно потерял точку опоры, взглянул на партнершу диким взглядом.
— Я знаю о страхе больше, чем ты можешь себе вообразить. Твоими стараниями я знаю о нем все! Сначала ты любишь страх, потому что он тоже первобытен, как все инстинкты, он ирреален, что роднит его с религией, — Зоя вздохнула, когда, повинуясь музыке, полуневольно прильнула к королю, а он положил руку ей на талию. — А потом у тебя появляется что-то, что ты боишься потерять. И ты начинаешь бояться страха… нет, не его самого, разумеется, только тех ситуаций, которые его вызывают. И это лучше, чем…
Зоя чувствовала, что Габриэль берет над нею какую-то странную власть: она обмякала в его руках, таяла от его дыхания, становилась податливой и пластичной, как мокрая глина.
— Лучше, чем что?
— Чем жить, как ты.
Король обнял девушку, согрел шею дыханием.
— Да неужели, птичка?
Зубы Габриэля сомкнулись на мочке ее уха, дернули… Зоя охнула от пронзившей до затылка боли. Король улыбнулся ей окровавленными губами, демонстрируя прикушенную сережку, затем выплюнул украшение куда-то в сторону. Зоя схватилась за ухо — цело. Саднит место укуса и ноет дырочка, пострадавшая от безжалостного выдергивания серьги, но в целом — все в порядке. Можно было не обращать внимания. Зоя сама не заметила, как попала под чары короля — быть может, естественные… и, — кто знает? — вполне похожие на человеческие, когда не знаешь, отчего не обращаешь внимания на боль, причиняемую, к тому же, так бесстрастно, мимоходом. Девушка оттолкнула партнера от себя, но не бросилась на него с кулаками. Она просто стояла, держась за ухо, а кровь лилась ей на плечи и пропадала, впитываемая красной тканью жакета.
Медб с усмешкой наблюдала разыгрывавшуюся перед нею сцену, с любопытством сощурилась, рассматривая руки Зои. Распухшие от упражнений — но откуда королеве было знать об этом? Она скользила взглядом по округлости над локтем: что там? Мышцы, кость? Что за мясо и мясо ли вовсе? Как знать, быть
