Они выпили за процветание отеля. Оформить договор они еще успеют, а пока «фронтовые товарищи» верят друг другу на слово.
XVI
Исчезновение Клоу потрясло майора Льюиса. Он не верил, что это просто несчастный случай и с присущим ему упорством пытался распутать этот клубок, но пока безуспешно. С каждым днем он все яснее понимал: Клоу уже нет в живых.
Льюис снова и снова изучал последние недели жизни Берта, старался ничего не пропустить — ведь любая мелочь могла навести на след. Льюис работал упорно. И не только потому, что начальство потребовало тщательного расследования, просто майор любил своего заместителя.
Льюис проверил, с кем встречался Клоу по служебной линии, изучал материалы о его личной жизни.
«Допустим, он попался в ловушку. Заставили его говорить или нет?»
Этот вопрос больше всего мучил Льюиса. Ему не хотелось верить, что Берт — пусть под нажимом — проговорился. А что, если это так? Тогда это должно отразиться на работе «союзников».
Он терялся в догадках.
И он опять проверяет «участок» Клоу. Еще и еще раз… Агенты № 416 и 307 продолжают работать. 338-й, 320-й и 325-й — тоже, 433-й сейчас в Берлине. А что с 328-м? Оуэр, который заменил Клоу, уже два раза получал от него через Бехера довольно интересные сообщения. Все это давнишние сотрудники, проверенные, опытные агенты, а главное — им хорошо платят…
Майор налил себе виски, засучил рукава рубашки, расстегнул ворот и опять склонился над письменным столом.
Вечером он написал на листке бумаги две фамилии: Ковальский и Бехер.
Ковальский передавал интересные сообщения о вооруженных силах: очевидно, он связан с каким-то влиятельным лицом в бундесвере. Он же поставляет информацию и о «сливках общества» — это тоже заслуживает внимания. А Бехер через агента № 328 проник в штаб западногерманской разведки.
Очень занятные люди..
Льюис приказал Оуэру установить, кто поставляет информацию обоим агентам. Сразу же, немедленно.
Ковальский сказал, от кого он получает информацию. Ему заплатили, агент, явно довольный, поблагодарил.
Бехер не хотел выдать своего информатора — агента № 328. Это подозрительно. Льюис вплотную занялся лесным отелем. За объектом непрерывно следили несколько человек.
— Платите, чтобы укрепить его доверие, — каждый раз приказывал Льюис. Он начал подозревать, что Бехер работает на двух хозяев. Эта мысль не давала ему покоя. Он гонял людей, нервничал, но пока у них не было никаких доказательств.
Прошло несколько недель.
Ничего.
— Продувная бестия! — злился Льюис. — Этого на мякине не проведешь.
Майор напоминал Оуэру гончего пса, который мчится за добычей, а она ускользает перед самым его носом. Каждый день он по приказанию Льюиса просматривал сообщения из отеля — все впустую. Бехер не показывался: говорили, что ему стало хуже… Всеми делами заправляла дочь.
И тут в сети попал жених Инге Бехер. Он поехал в Нюрнберг; один из сотрудников Льюиса его выследил.
— Они сидели вместе в кафе… Я их сфотографировал…
— Вы уже отпечатали фотографии?
— Да, майор. Вот они.
С женихом беседовал Замфт!
— Получите денежную награду и внеочередной отпуск! Можете идти! — приказал Льюис.
Он мерил комнату длинными шагами. Неужели этот жених — информатор своего будущего тестя? Или… этого человека подослал к Бехеру Замфт?
Напряжение достигло предела. И тут Льюис получил сообщение: Бехер с дочерью арестованы. Однако в уголовной полиции об этом ничего не знали. Одновременно исчез и жених.
Майор часами просиживал за столом, никого не принимая. Первое крупное поражение их разведки!
«Клоу проговорился, — повторял он. — Они через Бехера добрались до него, вот он и попался. А владельца отеля и его дочь арестовали, чтобы спасти их. Видно, Берту здорово досталось — иначе бы он молчал. Бедняга!»
Льюис знал, какими методами работают в западногерманской разведке.
В это время ему принесли сообщение от Лидии.
«В октябре по приказу «Сома» убили американского гражданина. Фамилии я не знаю».
У Льюиса так дрожали руки, что он опрокинул бутылку с проявителями для шифра. «Сом». Так они с Лидией условно, называли Замфта.
— Самое подходящее время, чтобы Леман занял его кресло, — процедил сквозь зубы Льюис.
Через полчаса, совершенно успокоившись, он пригласил своего нового заместителя на секретное совещание.
XVII
Речка Сазава торопливо бежит, перекатываясь через запруду. С обеих сторон возвышаются крутые склоны холмов. За рекой тянется железнодорожное полотно, а с другой стороны к нему подходит неширокая, покрытая инеем шоссейная дорога.
Около реки выросли дачи. Обмытые дождем берега блестят в холодных лучах солнца. Свежий ветерок.
Доктор Бульвас уже третий день с утра и до поздней ночи перебирает материалы, которые ему привез Мюллер. Он их изучает внимательно и с интересом.
Над долиной разгорались звезды. Бульвас пересел к камину. Осталось принести с веранды лампу. В это время на дороге показалась автомашина с притушенными фарами и остановилась около дома. В темноте Бульвас не мог рассмотреть приезжего. Хрустнула веточка, Потом из темноты вынырнул силуэт, заскрипели ступеньки.
— Добрый вечер!
— Добрый.
— Простите… Вы доктор Бульвас?
Этого человека он видел впервые. Бульвас злился, что ему помешали, нарушили его одиночество.
— А вы, простите, надеялись, что встретите здесь русалку? Так я скорее предпочел бы стать аллигатором или гремучей змеей. Извините, пожалуйста, но мне сегодня не до гостей.
— Я не отниму у вас много времени, — настаивал приезжий.
— Ну, тогда входите… Сейчас я зажгу свет…
Бульвас пытался зажечь фитиль керосиновой лампы и ждал, когда гость заговорит.
— Простите, что я вас побеспокоил, — сказал гость. — Я не буду представляться. Как меня зовут, не имеет значения. Для нашего разговора важно лишь то, что вы были агентом нацистской разведки, а в настоящее время служите западногерманской, — бесстрастно произнес приезжий.
Бульвас уронил стекло лампы, и оно разбилось вдребезги.
Лампа чадила. Незнакомец наклонился над столом и подкрутил фитиль.
— Нам безразлично, на кого вы работаете, — продолжал он. — Это не главное. Однако нам известно, что у вас есть материалы, в которых чрезвычайно заинтересована та сторона…
Бульвас сел на стул. Лишь через некоторое время он собрался с силами и спросил:
— Все-таки я хотел бы знать, с кем я имею честь беседовать.
