Потому Испания по-прежнему управляла своей бывшей колонией, хотя все более вяло. Этим воспользовались пираты, выслав из Картахены флот, чтобы сделать город своим оплотом на Большой Земле и совершать оттуда набеги на богатые суда в заливе, так что через несколько месяцев Новый Орлеан стал рассадником преступности. Когда местные воротилы узнали о том, что Франция наконец присылает генерал-губернатора, они восприняли это как приказ забрать все, что плохо лежит. Им противостояла гражданская гвардия, набранная из местных французов, креолов[43] и свободных негров, и на улицах постоянно происходили кровавые стычки.
Герцог де Шарантон появился в городе в июле, сопровождаемый тремя тяжеловооруженными кораблями и несколькими сотнями пехотинцев под началом генерала Виктора. Чтобы отвлечь пиратов, Виктор дал указания адмиралу Жерому Бонапарту высадить свои войска на побережье Мобель. Пока войско Виктора продвигалось по суше, обходя город с севера, младший брат императора, адмирал флота де Шарантона, прекрасно проявил себя, выгнав пиратов из их логова в устье Миссисипи и очистив порт для прибытия нового губернатора.
Оказавшись в городе, де Шарантон расположился в просторных апартаментах Кабильдо, с презрением отвергнув дом на углу улицы Тулуз и набережной, который, из-за близости к судебной палате и тюрьме, всегда занимали испанские губернаторы. Традиционные позорные столбы были заменены помостами для костров и виселиц, и новый губернатор начал свое правление с очищения тюрем и массовых казней пленников, захваченных его армией. Тому, кто был сожжен живьем, еще посчастливилось.
Поначалу город с радостью принял нового правителя. Герцог происходил из знатной французской семьи, да и жесткие меры были единственным способом спасти город от беззакония и анархии, которые терзали его уже несколько долгих лет. А герцог де Шарантон сделал для города немало хорошего. Его солдаты патрулировали улицы денно и нощно, так что любая женщина, креолка или француженка, могла без опаски ходить по городу. Торговцы без страха открывали свои лавки, и порт снова ожил, как в былые времена. Товары, что гнили в портовых складах, были погружены на корабли и отправлены в Европу, склады освободились для новых товаров.
Но больше всего аборигенов порадовало то, что губернатор обложил чудовищными пошлинами товары янки. Много лет товары из западных поселений Нового Альбиона отправлялись по Огайо и Миссисипи для погрузки на большие трансатлантические корабли, а плоскодонки с командами подонков-кэнтоков просто заполонили прибрежные районы города, куда стало опасно забредать женщинам, мужчинам и даже животным. Сейчас кэнтоки поняли, что они потеряют большую часть прибыли за привилегию разгружаться в Новом Орлеане — а уж таможенники об этом позаботятся. Половина всех английских грузов — мехов, кож, сала, табака, индиго, льна, меди — отправлялась во Францию, в то время как французские и испанские суда покидали порт пустыми.
Шли дни, и, как толстый белый паук в золотой паутине, де Шарантон копил силы.
Лет двадцать назад[44] отец Антонио де Седелья был назначен комиссаром инквизиции и отправлен в Новый Орлеан учредить там трибунал Святейшей Инквизиции. Миссия его успеха не имела, поскольку губернатор Миро, слишком хорошо знакомый с крайностями Святого Дела в собственной стране, выслал Седелью, как только узнал о его миссии. Но отец Антонио к тому моменту уже успел создать все условия для деятельности инквизиции, даже предусмотрел сеть тайных ходов от монастыря капуцинов до Кабильдо и самого собора Людовика Святого.[45]
Подземная комната была большой и, несмотря на летнюю жару, на удивление холодной. В лампах горело ароматическое масло, наполняя подвал тяжелым запахом горящих роз, увешанные тяжелыми коврами стены придавали помещению вид шатра какого-нибудь восточного владыки. На обтянутых красным бархатом спинках резных позолоченных кресел по-прежнему виднелся испанский герб, вышитый золотом и шелком, а на сиденье одного из них лежала раскрашенная детская кукла. Рядом с креслом стоял изящный столик с графином и чашками из золота и хрусталя.
«Хуже всего, что он таскает с собой эту малышку даже сюда», — подумал секретарь де Шарантона. Шарль Корде не мог понять, что пугает его больше — дряхлый высокородный выродок или его миниатюрная златокудрая протеже.
Со времени своего прибытия в Новый Орлеан де Шарантон полюбил окружать себя юными девицами из знатных семей города. Маленькая Дельфина Маккарти была обожаемой дочерью знатной новоорлеанской семьи.[46] Смешанная шотландско-креольская кровь сулила семилетней крошке в будущем стать невероятной красавицей. Большинство детей боялись тайных подвалов под городом, но малышка Дельфина была ими просто очарована, и де Шарантон постепенно познакомил ее с еще более пугающими развлечениями.
— Я слышал, что погода в Новом Орлеане летом не слишком приятна, но, смею вас заверить, мне так не показалось. На самом деле она восхитительна. А что вы скажете, мадам? — спросил де Шарантон. Дельфина тоненько хихикнула, словно мышка пискнула в когтях кошки.
Женщина, к которой обращался герцог, отвернулась и глухо застонала. Ее звали Саните Деде, и до последнего времени она торговала леденцами перед Кабильдо и Арсеналом. Корде не знал, как де Шарантону удалось выведать, что она местная королева вуду, но шпионы де Шарантона были повсюду, и, как только губернатор получил эту информацию, он приказал схватить Саните.
Сначала он предложил ей денег в обмен на секреты ее ремесла. Она рассмеялась ему в лицо, уверенная в своей силе.
Это было ошибкой.
Теперь широкие красные полосы отмечали на золотистом теле Саните те места, где мышцы под кожей порвались. Дельфина потянулась к колесу у стола, но де Шарантон шлепнул ее по руке, улыбаясь, словно добрый дядюшка.
Поначалу герцог испытывал трудности с использованием наследства отца Антонио, поскольку во влажном воздухе Луизианы металлические механизмы заржавели. Но француз привез с собой людей, которые знали, как их отремонтировать, к тому же под рукой было много преступников и мятежников, на которых можно было их испытывать, покуда все крючки, кривошипы и шкивы не стали двигаться гладко, как в часах. Колесо было точно уравновешено и двигалось от легкого прикосновения. Даже дряхлый старик вроде него самого мог его вращать, как только испытуемого привязывали к раме, а уж для этого у него хватало солдат.
— Мадам Деде? — повторил де Шарантон. — Неужели погода вам не нравится?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
