На приготовление настоя уйдет не меньше часа; к тому времени боль заметно усилится.
– Да плюнь ты на ивовую кору, – объявил Джейми и достал из-за пазухи серебряную фляжку. – Попробуй. Это, по крайней мере, кипятить не надо.
Я открутила пробку и принюхалась – виски, причем очень хороший.
– Я тебя люблю, – искренне сообщила я, и он рассмеялся.
– Я тебя тоже люблю, саксоночка. – Джейми ласково коснулся моей ноги.
Отпив глоточек, я позволила янтарной жидкости медленно прокатиться по горлу. Терпкий аромат поднялся вверх, пощекотал слизистую, потом опустился в желудок и растаял ласковым облачком, согревая и прогоняя боль.
– О-о-о, – выдохнула я и сделала еще один глоток. Даже зажмурилась, чтобы лучше оценить вкус. Один знакомый ирландец когда-то сказал мне, что по-настоящему хороший виски может поднимать мертвых. Склонна с ним согласиться.
– Чудесно, – сообщила я, открыв глаза. – Где достал?
Скотч двадцатилетней выдержки – куда лучше того алкоголя, который Джейми перегонял позади нашего дома.
– У Иокасты. Хотел сделать свадебный подарок Брианне и ее жениху, но тебе он пригодится больше.
– Это уж точно.
Мы сидели в уютном молчании, я прихлебывала виски, и желание убивать всех, кто попадался мне на глаза, постепенно шло на убыль – пропорционально жидкости, плескавшейся внутри фляжки.
Дождь затих, с деревьев то и дело срывались редкие капли. Неподалеку от ручья росло несколько елей, и до нас доносился острый горьковатый запах смолы вперемешку с запахом палой листвы, коптящих костров и влажной одежды.
– С твоей последней менструации прошло три месяца, – задумчиво сказал Джейми. – Я думал, больше уже не будет.
Меня всегда поражало то, как внимательно он замечал такие вещи, но, наверное, от фермера не стоило ожидать ничего иного. Джейми знал гинекологические особенности и циклы течки всех своих коров, овец и свиней – вряд ли я составляла исключение из списка просто потому, что меня не надо было водить на случку.
– Это тебе не краник, который можно закрыть, знаешь ли, – раздраженно заметила я. – Сначала месячные теряют регулярность, потом постепенно сходят на нет. Точное время никто не скажет.
– Понятно.
Он наклонился и сложил локти на коленях, провожая взглядом веточки и листву на поверхности ручья.
– Я думал, без них легче будет. Меньше мороки. Разве не так?
Пришлось прикусить язык, чтобы не провести обидное сравнение на тему секса и различных телесных жидкостей.
– Может, и будет, – сказала я. – Обязательно поделюсь с тобой впечатлениями.
Джейми улыбнулся, однако заметил мое раздражение и мудро воздержался от дальнейших рассуждений на эту тему.
Я снова глотнула виски. По лесу эхом разнесся резкий крик дятла, потом наступила тишина. В такую погоду все птицы старались забиться в укрытие, хотя чуть ниже по руслу ручья раздавалось деловитое покрякивание перелетных уток. Они дождя не боялись.
Джейми неожиданно потянулся.
– Послушай, саксоночка…
– Что?
– Не знаю, правильно ли я поступил. Если неправильно, то должен просить у тебя прощения.
– Хорошо, – неуверенно ответила я. За что он собрался извиняться? Супружеская измена, скорее всего, тут была ни при чем, но вот остальные преступления исключать не стоило. Нападение, поджог, грабеж или богохульство? Господи, надеюсь, что это не связано с Бонннетом.
– Что ты наделал?
– Ничего, – смущенно ответил он. – Но я пообещал, что ты окажешь одну услугу.
– И какую же? – В моей душе зашевелились подозрения. – Если ты сказал Фаркуарду Кэмпбеллу, что я приеду с визитом к его сварливой матушке…
– Нет-нет, – поспешно перебил меня Джейми. – Ничего такого. Я пообещал Джосайе Бердсли, что сегодня ты удалишь ему гланды.
– Что-о-о? – Я вытаращила глаза. С Джосайей Бердсли я познакомилась день назад. У этого юноши был самый ужасный случай нагноения миндалин за всю мою практику; нарывы на аденоидах произвели на меня столь глубокое впечатление, что во время ужина я принялась рассказывать о них всем подряд – немного послушав, Лиззи позеленела и отдала свою вторую картофелину Жермену. Я упоминала, что от такой запущенной болезни поможет только хирургическое вмешательство, но не ожидала активной поддержки со стороны Джейми.
– Зачем? – спросила я.
Джейми откинулся назад и взглянул на меня.
– Он мне нужен, саксоночка.
– Для чего?
Джосайе было не больше пятнадцати лет. Сам он считал, что ему исполнилось четырнадцать, но точного года рождения не помнил – родители давно умерли и спрашивать было не у кого. Даже для четырнадцатилетнего парнишки он выглядел слишком мелким и тощим; ноги неестественно изгибались из-за рахита. Налицо были разнообразные паразитарные инфекции и какая-то болезнь легких – то ли туберкулез, то ли просто сильный бронхит.
– Будет у нас еще один арендатор.
– Я-то думала, что у тебя и так слишком много желающих.
Не просто думала, а точно знала. У нас не осталось ни пенни, хотя на Сборе Джейми удалось выручить достаточно, чтобы раздать почти все долги торговцам из Кросс-Крика: за скобяные товары, рис, инструменты, соль и прочие хозяйственные мелочи. Да, нам принадлежал обширный надел земли, большую часть которого покрывали леса, но мы не могли помогать новым поселенцам – а ведь нужно было строить дома и возделывать поля. Не знаю, как мы справимся с Чишолмами и Макгилливреями – какие уж тут еще арендаторы?
Джейми только кивнул, отметая все возражения.
– Ничего, Джосайя нам подходит.
– Хм, – неуверенно фыркнула я. Сомневаться не приходилось, парнишка был крепкий – иначе просто не дожил бы до своих лет.
– Предположим. Но другие подходят не меньше. Что в нем такого особенного?
– Ему четырнадцать.
Я удивленно изогнула бровь, и Джейми слабо улыбнулся.
– Все мужчины от шестнадцати до шестидесяти должны служить в ополчении, саксоночка.
У меня слегка похолодело в животе. Губернаторский приказ был еще свеж в памяти, однако я не успела как следует обдумать его последствия.
Джейми вздохнул и потянулся, хрустнув костяшками.
– Значит, ты выполняешь его распоряжение? Собираешь полк?
– Выбора нет, – просто ответил он. – Трион крепко держит меня за яйца. Не хочется ждать, пока он решит надавить.
– Этого я и боялась.
К несчастью, такое красочное описание ситуации было донельзя точным. Губернатору Триону понадобился верный и умный сторонник, чтобы обустроить поселения на дальних территориях в глубине материка, и он предложил Джейми королевское пожалование земли к востоку от границы колонии, без уплаты налога в течение десяти лет. Соблазнительное предложение, хотя и не настолько щедрое, как могло показаться на первый взгляд, – осваивать горные территории совсем нелегко.
Подвох заключался в том, что получить пожалование мог только белый мужчина старше тридцати лет, с незапятнанной репутацией и исповедующий протестантство. Джейми соответствовал всем требованиям, кроме одного – он был католиком. И Трион об этом знал.
Губернатор, как и всякий успешный политик, был готов промолчать о такой досадной мелочи ровно до тех пор, пока Джейми следовал полученным распоряжениям. В противном случае Триону довольно было отправить в Нью-Берн одно-единственное письмо, и всем Фрейзерам пришлось бы расстаться с Фрейзер-Риджем.
– Хм-м. То есть ты собираешься забрать из Риджа всех мужчин? Неужели никого нельзя оставить?
– У нас и так слишком мало людей, саксоночка. У Фергуса нет руки, и я могу оставить его присматривать за домом. Еще могу оставить мистера Уэмисса – все думают, что он находится в долговом рабстве, а в ополчении могут служить только свободные граждане.
– Свободные и здоровые. Значит, муж Джоанны Грант тоже останется. У него деревянная нога.
Джейми кивнул.
– Да, и Арч Баг. Старику уже не меньше семидесяти. Получается четверо мужчин – и примерно восемь мальчишек, которым не исполнилось шестнадцати лет. На тридцать домов и сто пятьдесят поселенцев.
– Женщины сумеют справиться с хозяйством сами, – сказала я. – Зимой не придется тревожиться о посевах и урожае. Да и с индейцами в последнее время все гладко.
Стягивая чепец, я случайно развязала ленту на косе. Теперь волосы выбивались в разные стороны и липли мне на шею мокрыми кудрявыми прядями. Я сняла ленту и попыталась собрать непослушную шевелюру в пучок.
– Но чем тебе так понравился Джосайя Бердсли? Один четырнадцатилетний мальчишка делу не поможет.
– Бердсли хороший охотник, – ответил Джейми. – Привез на сборище волчьи, оленьи и бобровые шкуры. Почти двести фунтов весом. Я и сам бы столько не смог добыть.
Похвала прозвучала искренне, и я закусила губу. Зимой шкуры были главным – да что там, единственным – источником дохода в горных поселениях. У нас не было денег – даже бумажных, тех, что стоили гораздо дешевле стерлинга. Если к весне мы не добудем достаточно шкур на продажу, то останемся без посевной кукурузы и пшеницы. Мужчинам предстояло провести большую часть зимы вдали от дома, гоняясь за регуляторами…
